В октябре 1813 года по Гюлистанскому мирному договору Иранский шах навечно признал Дагестан за Россией. После этого договора Дагестан становился составной частью России. Наивно было думать, что царизм заботился о народах населяющих Дагестан. Более того – горцы испытывали двойной гнёт социальный и национальный.

А как собственно удавалось держать народ под строгим управлением? Всё очень просто – царские власти давали чины и звания местным ханам и князьям, и они уже в свою очередь держали народ в повиновении.

Но это всё было уже потом после окончания Кавказской войны. В начале 19 века местная знать прекрасно понимала, что позиции России на Кавказе весьма не прочные. И почему бы не начать свою игру? Тогда многим из них казалось, что можно скинуть российскую власть и стать независимыми. Своя логика в этом была.
В данном рассказе я не осуждаю и не порицаю этих людей, а просто хочу донести до читателя некие исторические события, происходившие в Дагестане в тот исторический период.

Какой-то единой власти в Дагестане в те времена не существовало. Горная страна была поделена на множество княжеств.

Соответственно, принимая присягу на верность русскому Царю, местные феодалы желали получить для себя как можно больше. Примером для них являлся Мехти-хан шамхал Тарковский (Тарки – нынешняя Махачкала), произведённый царскими чиновниками в генерал-лейтенанты и ежегодно получавший 6 тыс. рублей содержания.

Жил в те годы в Дагестане некий Сурай-хан Казикумухский. И хотя Казикумух был уездом незначительным, его населяли свободолюбивые воинственные горцы, привыкшие считать себя непобедимыми. В их заоблачные края мало кто мог проникнуть — их аулы для врага были недосягаемы.

Страна казикумухцев это скалистая возвышенность, изрезанная пропастями и отвесными кручами, заросшая непроходимым лесом, считалась неприступной даже для их соседей горцев. Сюда вело всего 3 тропинки. Поэтому совсем неудивительно, что жители этого горного края чувствовали себя в полной безопасности.

В период с 1816 по 1827 годы политикой России на Кавказе занимался небезызвестный Алексей Петрович Ермолов.

Генерал убедил государя, что горцев необходимо усмирять исключительно силой. Всевозможные выплаты князьям при Ермолове сократились.

Предшественники Ермолова, главнокомандующие Ртищев и Гудович, назначили Сурхаю, а также его соседу Каракайтагскому Адиль-Гирею, чины генерал-майоров и жалование в 2 тыс. рублей. Однако ханы не хотели чувствовать себя ниже Мехти-хана, желая добиться точно такого же содержания.

Нужно ли объяснять, как подобное злило Ермолова. «Что же касается чинов и наград – сумейте прежде заслужить их, тогда и просите. Даром никто никого не награждает» – отвечал ханам Алексей Петрович.

В 1816 году почти сразу после прибытия Ермолова на Кавказ здесь вспыхнуло восстание. Зачинщиками событий являлись продолжавший получать 5 тыс. из российской казны аварский хан Султан Ахмед, его брат Гассан – хан Мехтулинский и, конечно же, Сурхай Казикумухский. Им помогал отрабатывавший жалование Персидского шаха беглый хан Дербентский Ших-Али, а также его зять Абдулла-бек, собравший большое количество воинов в Табасаранском ханстве. Более того, с помощью англо-персидского золота Ших-Али сумел привлечь к восстанию многочисленных даргинцев.

К осени 1818 года восстанием был охвачен почти весь Южный Дагестан. Горцы послали свои требования о присоединении к их движению шамхалу Тарков, в противном случае они грозили ему осадой.
Ермолов понял, что необходимо наводить порядок, однако сам он выехать в Дагестан не сумел, ибо был занят возведением крепостей Грозная и Внезапная. Усмирять горцев он отправил генерала Пестеля и полковника Рябинина.

Начались переговоры с аварским Султан Ахмедом. Последний Россию ненавидел, но и расставаться с большим жалованием не хотел, и царских войск боялся, и среди своих первой скрипкой быть желал. Деньги перевесили, Султан Ахмед к восстанию не примкнул, и это в некоторой степени облегчило для Пестеля его цели и задачи.

В любом случае, усмирить восставших было не просто. Горцы внезапно атаковали царские войска, расквартированные во время похода в ауле Башлы, причём лишь с помощью чёткой дисциплины и выучки русским солдатам удалось уйти от разгрома.

После этого было принято решение расквартировать войска в каждом крупном ауле.
В 1818 году царские войска разгромили горцев возле аулов Карайтага и Мехтулы, однако это вовсе не означало, что их восстание подавлено. На следующий год горцы вновь зашевелились. Теперь уже Сурхай взял на себя обязательство баламутить Южный Дагестан, разжигая среди соотечественников ненависть к русским.
Ермолов в свою очередь решил на следующий год добраться до даргинцев, дабы охладить их воинственный пыл. Заметим, что дагестанцы за 80 лет до этого разбили на своей земле грозного Надир-шаха, соответственно боевой дух у них на подъёме. Новое восстание готовилось к зиме, тогда как осень стояла тихая и спокойная.

Аул Чирах (Чираг) находился как раз у входа в горное царство Сурхай-хана. Царские войска держали здесь малый гарнизон, состоявший из двух рот. Им ставилась задача — наблюдать за ущельем.

Именно в этот момент в Чирах приехал служить совсем молоденький безусый юноша Фёдор Алексеевич Щербина. Он попал в Дагестан в Троицкий полк по своей воле, имея страстное желание «отличиться».

С самых малых лет Феденька буквально бредил Кавказом, зачитывался рассказами о подвигах великих полководцев. Когда ему было 12 лет, грянула Отечественная война. Узнав об этом, мальчишка убежал из дома, желая попасть в действующую армию. Родители едва-едва сумели перехватить Феденьку в 10 верстах от родного дома. Соответственно, после окончания войны отец отвёз его в Петербург, отдав его там в Кадетский корпус.

За год до производства в офицеры Щербина узнал от сверстников о кавказских победах героя России – генерала Ермолова. Восемнадцатилетний юноша стал просить командование отправить его служить на Кавказ под начальством Ермолова.

Таким образом, в октябре 1819 года в Троицком пехотном полку появился прапорщик Щербина. В этот момент заболел один из офицеров Чирахского гарнизона, и на его место под начальство штабс-капитана Овечкина был прислан Фёдор.

Обстановка в Южном Дагестане казалась на тот момент спокойной. Однако во второй половине декабря всё резко изменилось. Ходил слух, что хан Сурхай выступил в поход, и аул Чирах с его четырёхсотенным гарнизоном стоял как раз у него на пути. Горцы планировали взять аул сходу.

Штабс-капитан Овечкин, узнав о большом количестве горцев, приказал усилить караулы, раздав солдатам двойную норму патронов.

Основной проблемой Чирахского гарнизона являлось то, что все солдаты в крепости разместиться не могли. 80 человек были вынуждены ночевать в ауле в саклях у местных жителей. Они были расквартированы между крепостью и мечетью с высоким минаретом.
В какой-то момент так получилось, что именно Щербину Овечкин отправил в качестве офицера на аванпосты в аул. Став командиром взвода, Щербина каждое утро являлся с официальным рапортом в крепость.

В одну из декабрьских ночей произошло нападение мятежников. Окрестности Чираха наполнились многотысячным стуком копыт, лошадиным ржанием, ружейными выстрелами и стоном умирающих. Уже через несколько минут от 80 человек ночевавших в саклях, в живых осталось не более половины.
Оставшиеся в живых стали отступать к крепости, однако пробиться туда они не смогли. Их силы стремительно таяли. Последний рубеж обороны образовался как раз возле мечети. Причём у горцев появились воины, полностью закованные в доспехи с ног до головы.

Прапорщик Щербина и ещё 4 солдата, закрыв за собой на массивный засов дверь, успели спрятаться внутри минарета. Ночь закончилась, и робкий свет озарил горы. Восставшие в этот момент пошли на штурм крепости, причём Щербина и его солдаты им явно мешали, ибо их меткие выстрелы с минарета причиняли большой урон нападавшим.

Однако башня, как и всё здание мечети, были весьма ветхими, и во множестве мест имелись трещины. Было вполне очевидно, что минарет под градом выстрелов долго не простоит, тем более что озлобленные казикумухцы палили по нему с особой яростью.

Штабс-капитан Овечкин с ужасом смотрел на неизбежную гибель товарищей. Солдаты из крепости решили предпринять дерзкую вылазку. Их действия с вершины минарета Щербина прекрасно видел. Решив не губить товарищей, он стал им об этом громко кричать.

— Не выйдем! Не выйдем мы к вам, сумасшедшие. Из-за пяти человек рискуете жизнью трёх сотен! Одумайтесь! Берегите себя для обороны крепости!

Крики привлекли внимание горцев, и это сделало вылазку невозможной. Несколько раз казикумухцы предпринимали штурм крепости. Гарнизон отстреливался из пушек. Большой урон нападавшим доставляли и оставшиеся в их тылу засевшие на минарете стрелки.
Сурай-хан был до крайности взбешён этой неожиданной помехой. Одними убитыми его отряд потерял уже более полусотни лучших бойцов. Несколько раз он посылал парламентёров под стены мечети.
Красноречивые горцы убеждали защитников, что им ничего не стоит свалить башню, после чего защитники погибнут под завалами, тогда как в плену их ждёт уважительное отношение. Однако прапорщик с солдатами каждый раз предложение о сдаче в плен отвергали.

В полдень горцы, утомлённые тяжёлым штурмом, затихли. Штабс-капитан прекрасно видел всё происходящее, так как минарет стоял не более чем в 80 метрах от крепости. Он дал понять Щербине, что с наступлением темноты вновь попытается предпринять вылазку.

— Берегите порох и силы! Бог знает, сколько времени вам придётся ещё держаться. Всё равно они обещают нас к утру взорвать, а в плен им мы не сдадимся.

Впрочем, до утра отважный юноша так и не дожил. После обеда толпы панцирщиков, застрахованных от пуль, с бешенством устремились к дверям башни, выбили их и ворвались внутрь. К несчастью солдаты, воспользовавшись временным затишьем, спустились в нижнюю часть минарета и не успели подняться. В одно мгновение они были изрублены на куски.

Прапорщик Щербина находился на самом верху, и дабы добраться до него, нападавшие вынуждены были залезать вверх по приставной лестнице. Это дало Щербине определённый шанс – едва в проёме показывалась голова, он саблей её отсекал, после чего обезглавленный труп падал вниз. Даже не применяя пистолетов, Щербина убил троих горцев. Нападавшие получили отпор, отчего четвёртый на верх уже не полез.

Взбешённые горцы выбрались из башни и принялись подкапывать её. Их страшная работа продлилась до вечера. Также до самого вечера товарищи из крепости смотрели на отважного юношу. Стараясь приободрить, они переговаривались с ним. Пользуясь минутами затишья, Щербина передавал через защитников крепости, всё то, что ему хотелось сказать родным.

— Помолитесь за меня братцы, и пошли вам Бог скорейшую помощь.

Это были его последние слова. На глазах всего гарнизона башня слегка дрогнула, наклонилась и вдруг резко упала, наполнив площадь и аул грохотом и пылью. Взмахнув руками, в клубах пыли исчез и отважный прапорщик. Стоявшие на крепостной стене солдаты все как один дружно перекрестились.

Среди груды каменных осколков горцы попытались начать откапывать тело Щербины. Увидев такое, солдаты принялись стрелять по ним из ружей.
Теперь с падением башни, не опасаясь выстрела в спину, многотысячные казикумухцы устремили все свои силы на штурм крепости, которую защищали 320 солдат Троицкого полка. Обложив цитадель и спустившись в ров, неприятель густо залёг под её стенами. Два раза горцы ходили на штурм, но оба раза были отбиты.
Со стороны осаждённых также имелись потери. Из шести офицеров в живых осталось только трое, причём сам Овечкин был ранен в ногу с раздроблением кости.

Осада длилась уже два дня. Сурайхан решил сделать ставку на голод и жажду. В крепости действительно заканчивались запасы воды и продовольствия. Положение гарнизона становилось отчаянным. Тогда раненный штабс-капитан собрал солдат и произнёс для них зажигательную речь, призывая товарищей не опозорить имя кавказского солдата. Ответом ему было троекратное УРА!!!

Позже, когда Овечкин от ранения был совсем плох, солдаты выбросили с крепостной стены фельтфебеля одной из рот, после того как тот пытался вести среди них разговоры о сдаче крепости.
На пятый день, когда гибель гарнизона казалась делом времени, на помощь неожиданно пришёл отряд генерала Верде.
Чирхайский пост устоял, не дав возможности соединиться мятежникам Казикумуха и Табасарани. Генерал Ермолов щедро наградил штабс-капитана Овечкина и его солдат.
19 января 1820 года официальная прокламация возвестила о том, что Сурхай-хан именем Государя Императора, низложен, лишается званий, и ханство его присоединяется к владениям Аслан-хана Кюринского. Одновременно с этим Ермолов приказал князю Мадатову выгнать Сурхая из неприступного Кумуха, где мятежник вновь вооружался, готовясь вновь выступить в поход.

Аулы Хорез и Кумух дотоле никогда не видели чужих войск и не слышали грома пушек.

Сурхай никак не ожидал такого быстрого появления царских войск, которые были усилены татарской конницей Аслан-хана Кюринского.

Первым они осадили аул Хорез. Казикумухцы дрались отчаянно, но силы были не равны, и вскоре знамя апшеронского полка взметнулось над главной мечетью аула. Сурхай в паническом ужасе бежал в Кумух. Причём по пятам его преследовала татарская конница. Однако тут произошёл непредвиденный сюрприз.

Жители Кумуха заперлись в стенах родного аула и не пустили туда своего хана. Как позже выяснилось, они ненавидели Сурхая, впрочем подобные чувства к нему испытывал весь народ Казикумухского ханства.

Узнав об этом, царские офицеры поспешили донести до их сведения приказ русского царя о присоединении их ханства к ханству Кюринскому.

— Мы воюем не с вами, а с вашим ханом! – объяснили офицеры старейшинам аула.

На другой день жители Кумуха увидели, что русские без вреда выпустили всех пленных на свободу, а их солдаты никого не грабят и никого не обижают. После недолгих переговоров они присягнули на верность русскому царю, открыв при этом ворота своего аула.

При входе в Кумух князь Мадатов был встречен делегацией старейшин, которые преподнесли ему на серебряном подносе ключи от своей крепости.

Далее казикумухцы собрали по аулам и выдали всех когда-либо захваченных в плен русских солдат. Это была всеобщая радость. Князь Мадатов благодарил горцев на их языке, которым владел в совершенстве. В последующей Кавказской войне Южный Дагестан практически не участвовал, сохранив верность русскому царю.

Ушедший в Персию Сурхай так и не дождался помощи от шаха. Далее он несколько раз пытался полноценно вернуться в Дагестан, однако народ его ненавидел. Никто не хотел слушать его глупых и лживых речей.

Сурхай так и умер в изгнании, прозванный персами «кунь-бутаем», то есть старым дедом.

Остаётся только добавить, что Павел Ермолаевич Овечкин полностью излечился от ран. Будучи подполковником он командовал одним из батальонов Ширванского полка. 15 августа 1828 года за штурм аула Ахалцих Овечкин был награждён Георгиевским крестом.

Стоит также отметить, что Фёдор Щербина для солдат и офицеров, служивших на Кавказе, долгое время оставался образцом мужества и героизма.

Список использованной литературы:
Ю.Ю.Ильяшенко-Магай "России Крест Кавказский"
А.А.Каспари "Покорённый Кавказ"