После купания в боржомских водах восхотелось душе моей углубиться в природу и побыть одному. Испив последнюю чашку кофе в уютном ресторанчике, я пошел в сторону автовокзала, где вскоре застопил попутный автобус.
— Здесь идти меньше километра до монастыря, — напутствовал меня водитель.
Дно маленького ущелья облюбовали группы местных жителей, ищущих прохлады от июльского зноя.Они часто спрашивали, не боюсь ли я ночевать в лесу, ведь здесь полно диких животных, и даже волки с медведями попадаются. Я отвечал, что люди гораздо страшнее и бояться надо именно их.
Монастырь был совсем крохотным — всего два каменных строения и дощатые хозпостройки. В часовне на меня с полок весело щерились чьи-то черепа.
После заката народ с монастырской поляны начал рассасываться. Прозвенели последние колокола, мних закрыл ворота и ушел в селение у подножье горы, но в церкви все же кто-то остался, чтобы с рассветом звонить заутреню.
Стало совсем темно. Где-то завыл свою песню одинокий волк. Местная собачка облаяла его не покидая острога монастыря. Я прислушался: не завоет ли кто в ответ, не соберется ли вокруг меня стая, чтобы договориться, как лучше меня скушать, но волк был одинок на своей горе.
Зато вокруг скулили и визжали шакалы и одичавшие собаки. Несколько раз они даже тыкались носом в палатку, дабы проверить — нельзя ли тут чего стырить и сожрать. Потом шакалы уселись вокруг и запели свою песню, похожую на плач голодного младенца.
