Мы не раз задавались вопросом: где еще можно было бы устроить Бернинг Мен, чтобы было так же интересно, но не настолько экстремально сухо, жарко и ветрено? На широком и длинном гавайском пляже Вайманало у кромки голубого океана? Или где-нибудь в горах Олимпийского парка Вашингтона вокруг темного, прозрачного озера? А, может, идеальным местом стал бы красивейший калифорнийский лес Ред Вуд с его поросшими мхом гигантскими секвойями и пенящимися реками? Может.
Только все те живописные, великолепные места вчистую проигрывают Неваде по одному важнейшему пункту: там нет пыли.
Эта, на первый взгляд совсем ненужная субстанция, осложняющая жизнь каждому бернеру, на самом деле является важнейшей частью фестиваля, одновременно его антуражом, тоном, фоном, а иногда даже основой. Все вышеприведенные места без пыли выглядели бы слишком праздничными, арт-объекты на них — декорационно-театральными, а костюмы людей — неестественно-нарядными, как в дешевых фильмах про рыцарей. Пыль плайи, припорошив все и всех равномерным слоем, смягчает контрастность цветов, состаривает новые наряды, подчеркивает оторванность от цивилизации и помогает участникам погрузиться в фантастическую диковатую пост-апокалиптическую атмосферу.
2. Без пыли было бы скучно. Но есть один нюанс: нам нравится, когда все покрыто пылью, но не очень нравится сам процесс покрытия.
3. Примечательно то, что основную часть пыли мы создаем себе сами, растаптывая-раскатывая плайю. Плайя — это дно высохшего озера, которое в большей части твердое и плотное, и только местами рыхлое. Растерзав рыхлые участки мы превращаем их в богатые источники мельчайшей, как мука, пыли, которая может довольно долго висеть в воздухе. Вопрос в том, какой силы будет ветер и как долго и в каком направлении он будет перемещать эту пыль.
4. Если улицы города и подъездная дорога, где пыли особенно много, регулярно поливаются (кратковременный, на самом деле, эффект), то на участках, где стоят «дома» жителей, на взлетно-посадочной полосе и самой плайе пыльные копи растут с каждым днем.
5. И при самом легком ветерке эти копи повисают в воздухе сизой пеленой. И хорошо, если ветер подует пару часов и уляжется, как это происходит каждый день ближе к вечеру. А вот если уже в полдень видимость падает настолько, что с Эспланады не видно ни Храма, ни даже Мена, тогда наши дела плохи.
Наши дела плохи были еще и потому, что мы оставили «день фотографирования всего и вся» на пятницу. Потому что к пятнице все уже точно достроено-доделано, все, кто должны были приехать, приехали, мы уже все посмотрели и для себя решили, куда стоит идти с камерой, а куда нет. Пятница — это апогей фестиваля, день, когда фотографу нужно с утра до позднего вечера летать по городу и находить хорошие кадры. Мы даже специально очень рано легли спать в четверг вечером, чтобы весь следующий день отработать по полной программе.
7. На следующий день почти с самого утра поднялся ветер.
8. Нет, в пыли тоже можно что-то поснимать. Рискуя оставить даже в специальном пыле-защищенном объективе чужеродные биологические древние частицы.
9. Мир изменился. Знакомые ориентиры потеряны, ветер смешивает в общую кучу окружающие звуки и на них тоже нельзя надеятся. Местами пыли так много, что лучше остановиться и дождаться просветления, иначе есть риск столкнуться с другим велосипедистом или, чего хуже, с мутантом.
10. Удостоверившись, что ветер сегодня не собирается утихать, грустно возвращаемся домой. Слой пыли в воздухе такой, что можно спокойно смотреть на солнце. По ощущениям сейчас часов семь вечера. На самом деле три часа дня.
11. Что остается делать при такой погоде? Большинство людей коротают время в своих мобилхомах, юртах и шатрах. Те, у кого вообще нет укрытий, кроме туристических палаток, идут или в центральный кемп, или к соседям. Кто-то продолжает искать приключения на плайе. Мы все дома: девушки общаются в пылезащищенной юрте, парни, как тру-бернеры — в пыльном шатре. С хукой, сигарками и текилкой в помощь.
13. Мимо проходил сосед-француз с беспомощно щурившимся от пыли ребенком. Вопреки духу Бернинг Мена на короткий миг возникло споратическое побуждение дать соседу по очкам.
13. Прошел еще час. Ветер поднялся до уровня «начальный ураганный». Дышим исключительно через мокрые банданы. В воздухе, кроме пыли, появились посторонние предметы вроде салфеток, одноразовых стаканчиков, пластиковых кульков и другого легкого мусора. Где-то слева что-то громко загремело и покатилось. У соседей трещит по швам навес на мобилхоме. Самые громкие звуки издают полощущиеся на ветру флаги в кемпе 11:11 (каждый день в одиннадцать минут двенадцатого обитатели кемпа громко орут и свистят, а мы помогаем). Пора складывать стулья и раскладушки, укладывать пустые ведра и приводить в горизонтальное положение велосипеды. Хуже то, что ветер поменялся и дует прямо во вход нашего шатра — теперь задняя и боковая стены работают против нас, надуваясь парашютом. Укрепляем дополнительными веревками наветренную фронтальную сторону и подтягиваем провисшие концы на подветренной.
Солнце намекает о себе только иногда, в разрывах серой тучи. В эти моменты видно, что пыль высотой всего метров двадцать, выше — голубое небо. Я решаю прогуляться на плайю. Еду по улице направо, ветер в спину — можно совсем не крутить педали. На плайе дует еще сильнее, кажущаяся видимость — плюс еще одна длина велосипеда, просто потому, что глазу не за что зацепиться. Вокруг серо-желтый туман без начала и конца. По ветру доезжаю до того самого забора, призванного улавливать мусор. Действительно, мусора раз в пять больше, чем было до этого. У забора стоит такой же, как я, идиот-искатель приключений в пыли. Если не оградка, то можно очень легко заблудиться и уехать в другую сторону: ориентиров никаких, а ветер постоянно меняет направление от западного до южного.
14. Назад возвращаюсь по длинному пути вдоль забора. Иду пешком, потому что ехать даже на самой низкой передаче против ветра невозможно. Телу холодно, ушам громко от воя ветра, очки моментально покрываются пылью и запотевают, в глазах, в носу и на зубах пыль, несмотря на все защиты. Время тянется медленно, иногда кажется, что иду куда-то не туда. Неожиданно из пелены доносятся звуки клуба, затем и он сам. Людей нет, музыка валит на полную. Мой поворот. Домой возвращаюсь с ощущением, что бродил часа три. На самом деле минут двадцать.
15. Ветер улегся только поздно ночью. А утром в субботу нас ждал облом: Мена огородили для подготовки к сожжению. Вот жеш.
16. Копы рассредоточились вокруг потенциально опасного объекта, фотографируются. Кто-то жалуется, что пришлось переться сюда в такую рань. А нам жаль, что упущен целый день съемки.
17. Вечером весь город собирается в центре. Мутанты щеголяют вечерними нарядами.
18. Обычно все они катаются по плайе в самых случайных направлениях, но сегодня собрались в аккуратный круг вокруг Мена (внимание: тавтология).
Здесь впервые лично столкнулись с примером «Бернин Мен уже не тот».
Мутант-яхта, наверху тусит компания как-на-подбор красавцев и красавиц. Ди-джей, муза качает, все дела. Около лестницы стоят два тела-вышибалы, точно как в городском клубе. Оранжевые футболки, черные штаны, безразличные лица фейс-контроля. На бернеров не похожи вообще ничем. Подходим, вежливо спрашиваем: можно забраться для пары кадров сверху? Один равнодушно кивает «вон капитан, у него спрашивайте».
Подошел «капитан», тело ему сообщило, что тут какие-то чета хотели. Хозяин мутанта, будто нас не замечая, продолжает разговор «ни о чем» с приятелем. Минуту стоим, с жалостью смотрим на этот спектакль крутизны. Алла перебивает «капитана»: извините, можно мы заберемся наверх пофоткать, у вас, похоже, самая высокая здесь конструкция? Пока тот думает, что это перед ним такое, вмешивается другое тело, вертя что-то поблескивающее в руке: «А в залог что оставите? Там такие же как вы сейчас, это их телефоны, не вернутся — их проблемы». Видим, что не шутят, что они правда сейчас тут на работе, а он «на яхте».
Внезапно «капитан» фокусируется на лице Аллы: ладно, я их сам проведу. Надо же, он «проведет»! По стремянке в двенадцать ступенек на клячу-мутанта на плайе Бернинг Мена он, так уж и быть, нас проведет! Чувствуя себя как VIP-персоны как говно поднимаемся на «яхту». Там с серьезными лицами «мы-элита» тусят отборные бернеры. Быстрее делаем свои дурацкие кадры и еще быстрее спускаемся вниз, где нас встречают как родных (капитан-сам-провел) те самые два тела, улыбаются нам и даже пытаются общаться.
19. Сваливаем, отплевываясь.
20. Так еще и снять что-то путнее с раскачивающейся «на волнах танца» яхты оказалось не так просто.
21. В ожидании берна народ развлекается огненным шоу жонглеров-факельщиков.
22. Клубы-мутанты собрались в одну кучу и каждый пытается переколбасить соседа. Грохот стоит знатный.
23. У пыхальщиков огненными шарами свои разборки.
24. Страшно подумать, сколько пропана превращается в тепло в каждой из этих горелок на холостом ходу.
25. А уж если пыхнут... Даже с этого расстояния ощущается мощный жар, а под машиной так и вовсе припекает.
Тем временем начинаются фейерверки, быстро наскучивающие. Удивительно, что человечество до сих пор не поняло простого секрета интересных салютов: нужно всего лишь начинать с очень маленького, немощного выстрела и каждый последующий делать сильнее. А под конец выдавать тройные порции — шоу получится коротким и насыщенным.
26. Так нет же, даже на Бернинг Мене обязательно нужно было «растянуть удовольствие» настолько, что к тому времени когда полыхнул взрыв, я уже давно копался в настройках камеры и экспериментировал с выдержкой, не замечая происходящее (возможно, потому и не пропустив сам взрыв), а толпа в нетерпении скандировала «Берн мазафаку!»
27. А потом полыхал Мен. Сперва ярко и зрелищно. Потом просто ярко. Дальше просто горел. Потом все ждали, когда он упадет, чтобы во всю глотку заорать, но Мен стоял крепко.
28. Уже ослабли канаты, уже обсыпались головешки, Мен даже покачнулся под стон толпы. Но продолжал стоять. Через какое-то время народ стал постепенно расходиться. Пламя теряло силу. Мен откровенно издевался над публикой. Я пригрелся и приготовился вздремнуть.
А потом Мен упал. Неловко и устало, чуть ли не матюгнувшись «да пошли вы..». Народ взвизгнул и побежал к костру, греться и танцевать.
29. Сгоревший Мен привлекает к себе не меньше внимания, чем стоящий. С раннего утра бернеры собираются на останках символа (а кто-то никуда и не уходил) и продолжают брать он него все, что можно.
30. Ведь не смотря на то, что зрелищности у Мена поубавилось, пользы стало только больше. Так, кто-то на его углях печет себе оладьи на завтрак.
31. Кому-то на завтрак нужно кое-что посерьезнее: бекон, яичница, поджаренный хлебушек.
32. Тру бернеры не мелочатся и действуют согласно своей щедрой бернерской натуре: еще с ночи установили целое жарильное предприятие и работали несколько часов, накормив кучу народа свининкой и барашкой. Красавцы.
33. По традиции толпы роются в углях в поисках сувениров.
34. За сувениры прокатывает все, что не сгорело в огне: оплавившиеся стекла, пиропатроны, всякие железки, куски проволоки — из всего этого добра впоследствии будут сделаны симпатичные сувениры, которые высоко ценятся среди бернеров.
35. Этот костер будет гореть здесь еще очень долго: днем уезжающий люд сжигает ненужные строительные материалы, а по вечерам сюда приносят свои деревянные поделки доморощенные художники и торжественно предают огню.
36. И все же именно этой публике теплые останки Мена милее всего.
