Посвящение самой обычной террасе в деревне Бенак-э-Казнак, с которой, собственно, и было сделано подавляющее большинство фотографий.
После месяца, проведенного в самом сердце лазурных понтов, не затихающего ни на секунду человеческого муравейника и сверкающей на всю округу иллюминации переезд в Перигор показался мне маленьким чудом. Наверное сходные ощущения испытывает рожденная в неволе зверушка, которую из теплого, уютного и сытого зоопарка выпускают на неизведанную доселе волю. Но что поделать, коли ранней весной Лазурный Берег является, наверное, единственным во Франции пристанищем тепла и неугомонного солнца, пока вся остальная страна еще только продирает глаза от зимней спячки.
Еще на ранней стадии подготовки к путешествию я собрал в специальной папке довольно пестрый букет достопримечательностей и до поры до времени забыл про него, потому как встреча с разноцветием Перигора должна была состояться только через несколько месяцев (Перигоров во Франции аж четыре. В зависимости от преобладающих за окошком оттенков различают зеленую, белую, черную и даже пурпурную разновидности этих мест). Каково же было мое удивление, когда незадолго до отъезда, я нанес на карту всю россыпь своих потенциальных позолоченных звезд и получил вот это…
С Провансом все было ясно (см. левый нижний угол). Семь лет путешествий по нему не могли пройти даром, а вот желтый клубок практически в неизведанном доселе сердце Франции, признаюсь изрядно удивил.
Очень скоро стало ясно, что отведенный на освоение этого региона год является иллюзией, и по мере добычи информации он сначала превратился в два, затем в три, а теперь и вовсе в четыре полноценных путешествия. Однако, прежде чем отправляться на освоение этого разноцветного месива, нужно было оглядеться по сторонам непосредственно с веранды нашего дома, потому как от открывающихся направо и налево видов элементарно захватывало дух.
Дордонь в середине апреля встретила нас каким-то невероятным по теплоте приветом. Ртутный столбик уверенно застывал на 25-ти градусных высотах, а светило резвилось так, что без кепки нос за порог совать строго не рекомендовалось. Такое не снилось нам даже в Ницце! Зато ближе к ночи столь милая сердцу и телу температура вдруг обваливалась подобно рублю 1998 года и хоронилась ниже плинтуса, застывая на критической отметке 1. «Вот и приехали» — подумал я и инстинктивно потянулся за коньяком в слабой надежде согреть, трясущиеся под всеми одеждами, чресла.
А ведь мы действительно приехали. Вместо разлившегося до самого горизонта моря, под ногами дрожала от холода извивающаяся юрким ужом река, свет тысяч и тысяч фонарей сменили на холмах одинокие светлячки дремотных замков, а злобное урчание многокобыльных авто без остатка растворилось во всепоглощающей тишине. Ни звука…. Ни шороха…. Ни человека….
Наверное, какой-то такой и должна была получиться та сказка, что я сочинял для себя многие годы, приберегая Дордонь на «сладкое». Следующий месяц нам предстояло здесь жить, наслаждаясь прелестью ее пейзажей, открывая ее сокровенные тайны и углубляясь в дебри ее легенд. Здравствуй, Бенак! Мы не виделись с тобой лет 10 с той самой первой галопо-европной поездки, и теперь пришло время познакомиться по-настоящему.
Деревня Бенак-э-Казнак в качестве базы и приюта была выбрана конечно же не случайно. На всей живописной до одури Дордони, пожалуй, не сыщется местечка более красочного и заповедного. С востока на нас глядел утонувший в своих садах замок Маркессак.
На юге зорко оглядывал окрестности закадычный, проверенный веками и кровопролитными битвами недруг по имени Кастельно-ла-Шапель.
Прямо под ним, подставляя солнцу свои откормленные башни, красовался Фейрак, который, к несчастью, угораздило вляпаться в американские деньги. Сегодня место для приготовления сосисок в этом частном шато выглядит значительно более ухоженным и посещаемым, чем часовня XIV века, но в жизни всегда существуют вещи важные и те, о которых вспоминают лишь под угрозой штрафов или судебных исков.
Еще два замка притаились в каких-то жалких 5 минутах езды, но вне поля нашего зрения. Шато де Миланд спрятался за ближайшей горой, на другой стороне реки и зачем-то примерил на себя столь не идущую ему маску скромника.
А с запада шато де Монрекур, всякий раз встречал нас при выезде из Бейнака распростертыми террасами, и напоминал о том, что именно в нем мы останавливались в последний раз. Нужно сказать, что с того времени замок-отель несказанно похорошел. В 2016 году его где-то за 6 млн. евро приобрели новые владельцы, которые превратили тихий, практически домашний теремок в фешенебельного красавца. Мы заехали в Монрекур выпить кофе и передать привет двум милейшим старичкам, которые так радушно нас когда-то здесь принимали, а в результате, искренне дивились на мини-миниюбку новой, годящейся нам в двоюродные дочки, управляющей; пускали слюни на упомянутый в мишленовском гиде ресторан; искренне цокали языками на бассейн с подогревом и восхищались отреставрированными, доведенными до совершенства номерами.
От прежнего захолустья с потрясающими видами на Бейнак не осталось даже следа, правда и цены здесь с тех пор весьма подросли и окрепли. Вместо прежних 90-100 евро за лучший номер с балконом в прайс-листе значилась цифра 200, а это уже уровень вполне приличной гостиницы в этих местах.
Если доведется в нем останавливаться, постарайтесь взять номер с этой террасой. Уверяю вас, жалеть не придется.
Однако, к черту мысли о меркантильном, потому как думать о деньгах, живя в ста метрах от одного из самых фотогеничных замков Франции, просто нелепо. Впрочем и здесь замок Бенак сумел показать свой непростой норов, превратившись в нашу главную и перманентную душевную боль. Деревня у его ног – это пожалуй единственное место в округе, откуда увидеть средневекового великана не представляется возможным.
Ближе к ночи, когда дневные воздыхатели отчаливали в сторону своих отелей, мы брали с собой что-нибудь душесогревающее и шли к его стенам. За месяц мы успели облазать все полянки, с которых на него открываются лучшие виды, выкурить несметное количество закатных пахитос и нескончаемое число раз признаться ему в любви. Право слово, он того стоит!
И может быть даже лучше, что величественный Бенак так и не превратился для нас в мозолящую глаз глянцевую открытку. До него чуть ли не под прямым углом, порой в кромешной темноте мы должны были карабкаться на гору, и лишь в самом конце этого пути он позволял любоваться собой, всякий раз открываясь с какой-нибудь новой, еще неизведанной стороны.
Таковы они – эти старые, гордые и не терпящие никакого панибратства замки!
Ну а еще одной, едва ли не главной достопримечательностью нашей террасы была сама Дордонь. Гоняя по своей зеркальной глади бесчисленных солнечных зайцев, она скользила у самых наших ног и буквально заражала своим величавым спокойствием.
Вот кому действительно все было до фени. За много веков она уже насмотрелась на все эти замки и на их вечную грызню, успела принять, а затем выплюнуть из своих недр суетливые моторные лодки заодно с катерами и привыкнуть к новомодным воздушным шарам, что так и норовят нырнуть в ее воды.
Словно в хорошо отполированном зеркале в ней отражалась уже изрядно позеленевшая к апрелю весна, бесконечное голубое небо и языки глицинии, сползающие к самой воде. И не было у этой идиллии ни конца, ни края, ни смысла, ни времени, потому что настоящая красота ни в каких подобных глупостях не нуждается.
