Пустыня…. Казалось бы, что можно увидеть там, кроме бескрайних песков да палящего солнца. Мои представления о пустыне не отличались большим разнообразием, пока не довелось самой поколесить по чилийской пустыне Атакама.

Оказалось, что в пустыне не так уж и жарко. Во всяком случае, в Атакаме точно. С утра температура воздуха может опускаться до -6, а то и до -10, а с восходом солнца прогреваться до +20, не более. Поэтому, когда мы собрались посетить долину гейзеров Татио (Geysers de El Tatio) на одноименном вулкане на территории национального заповедника Лос Фламенкос, пришлось приодеться теплее. И никто об этом потом не пожалел. Ведь приезжать сюда нужно ранним-ранним утром, пока не взошло солнце. Именно в это время (с 6 до 7 часов) гейзеры наиболее активны — Фантасмагория гейзеров Татио.

Насыщенные сероводородными газами и минералами горячие водные источники, проявляющиеся в виде фонтанов и парообразных столбов, впервые описаны в районе Гезир (Исландия), отчего и получили свое название – гейзеры. Высокогорная долина гейзеров Татио считается третьей в мире по величине, уступая первенство лишь гейзерам в парке Йеллоустоун (США) и Долине гейзеров на Камчатке, но первой – по высоте, на которой она расположена. Здесь насчитывают порядка 110 источников температурой до 85 градусов, из которых 80 являются суперактивными.

Запоздавший на полчаса автобус, погрузив нас, почти окоченевших от затянувшегося ожидания, быстренько покатил в темноту еще не отступившей ночи. Досыпая на ходу, мы даже не заметили, как преодолели 90 километров. Только чувствовалась высота, не дававшая вдохнуть полной грудью. Все-таки 4300 – это не шутка! Перед выходом из автобуса наш провожатый Эрнесто, очень живой и почти без пауз хихикающий индеец, что вызывало поначалу постоянное удивление, чего это он наелся, с хохотком проинструктировал: не бегать, ходить только по дорожкам, не пытаясь сойти с «тропы», если мы не хотим заживо свариться. После этих слов он еще больше повеселел, заливаясь детским смехом. Нет, он определенно глотнул какой-нибудь коки перед выездом. Не желая себе такой участи, все, усердно внимая Эрнесто, дружно закивали головами. Высыпав из автобуса, мы разбрелись по еще не проснувшейся долине, чтобы, не спеша, осмотреть ее.

Вся долина утыкана какими-то странными образованиями, выступающими на поверхности.
Одно, больше других, напоминало голову задремавшего чудища с растопыренными ушами.

Так и хотелось потрепать его за «ухо» и заглянуть в проем, похожий на приоткрытый рот, как дрессировщик в пасть льва. Но страх быть поглощенной пересилил желание. Эрнесто, сыпая не всем понятными научными терминами, стал пояснять образование «головы», и для убедительности, что та не укусит, смеясь, дружески потрепал ее за кристаллообразные «уши».

Народ, ежась от холода, вслед за Эрнесто медленно переходил от одной «головы» к другой, пытаясь заглянуть внутрь. Кто-то даже крикнул в дырку, надеясь услышать эхо из глубины недр. Долетевший до глубин крик, видимо, разбудил «чудовищ». Один за другим, они с шипением вдруг стали изрыгать устремившиеся ввысь фонтаны кипятка, словно проявляли свое недовольство, что их разбудили.

Мы тут же бросились снимать это действо. Надо успеть запечатлеть до восхода солнца, лишь его лучи способны утихомирить проснувшихся «чудищ». Безмолвная прежде долина огласилась эхом водяных «взрывов», доносившихся из «голов». Головы «заплакали», орошая себя своими слезами.

Только сейчас стал понятен смысл названия долины. На наречии затерянных во времени индейцев-атакаменьос племени кунза, когда-то населявших Атакаму, Татио означает – «плачущий старик». Его фигура должна проявляться на одном из холмов с первыми солнечными лучами, но, к сожаленью, мы ее так и не разглядели. Зато сами чуть не заплакали вслед за невидимым «стариком». С каждым очередным фонтаном воздух менял свой «вкус», все больше пропитываясь пахучим сероводородом. Серные пары проникали внутрь: в глаза, заставляя слезиться; легкие, вызывая спазмы и приступы удушья; но, главное, – в голову, затуманивая ее, сразу отреагировавшей на это какими-то причудливыми, фантасмагорическими видениями. Помня наставления Эрнесто, я отошла подальше, стараясь поменьше вдыхать яд…

Плавно проходя по дорожкам с братом, я неожиданно заметила удаляющуюся куда-то в сторону нашу «одногруппницу» — Людмилу, перешагнувшую за разметки тропы. Она медленно брела мимо воронок в земле, явно не замечая их, но, каким-то удивительным образом, всё же не наступая на них. Первое мгновение, затаив дыхание, мы, молча, следили за ней, словно ожидая самого худшего. Видимо, серные пары замедлили и нашу реакцию. Когда ступор прошел, Людмилу окликнули, чтобы остановилась, но та, не реагируя, блуждающей походкой продолжала путь по «минному» полю. Было заметно, что ориентиры ею утрачены. В какой-то момент, услышав наш крик, она, заметив опору, уселась прямо на одну из «голов», возвышавшихся над землей. К счастью, «голова» сегодня отдыхала. Медлить было явно нельзя. Насколько возможно, задыхаясь на бегу, постаралась быстрее добраться до Эрнесто и объяснить ему ситуацию, с трудом подбирая английские слова, вылетевшие из слегка отуманенной головы. Эрнесто сразу все понял и рванул в автобус, откуда извлек большой баллон и кислородную маску. В несколько минут он и водитель были уже рядом с отрешенной Людмилой, став для нее Чипом и Дейлом одновременно. Зажав лицо маской, они проводили натерпевшуюся женщину более безопасным путем в автобус.

Первые лучи, осветив долину, поумерили пыл разбушевавшихся «голов». Белые фонтаны, постепенно теряя прежнюю силу, стали уменьшаться и лишь временами всхлипывали чуть слышными бульканиями. Какой-то странный иностранный чудак бродил меж булькающих фонтанов в одних шлепках и шортах. На фоне нас, одетых в зимние куртки, он выглядел весьма экзотично, отчего нас передергивало и казалось, что становится еще холодней.

Уже совсем рассвело, но теплее от этого не стало. Зычный голос Эрнесто, оповестивший, что завтрак готов, обрадовал всех. От горячего кофе с бутербродом никто не отказался.

Окружив Эрнесто, ставшего героем дня, мы попросили его рассказать больше о себе, уж очень он был колоритен. Польщенный, Эрнесто, нисколько не жеманясь и подхихикивая, на что мы уже не обращали никакого внимания, торжественно произнес: я – из племени мапуче, и как-то даже вызывающе посмотрел на нас. Заметив, что это известие нас не вдохновило, он пояснил, как малым детям: мапуче – единственное коренное население, так и не покоренное завоевателями, ни инками, ни всемогущими испанцами, именовавшими мапуче арауканами.

Действительно, арауканы воевали с конкистадорами с небольшими перерывами почти 260 лет плоть до 1883 года, так и не признав себя побежденными, и даже по сей день время от времени отстаивают свои права на чилийскую землю. Удивительно, но, как и племя ликан-антай, когда-то населявшее Атакаму, мапуче, правда, в переводе с другого языка, мапу-дунгун, тоже означает «Люди Земли», но, в отличие от первых, они не канули в Лету.

Когда первый губернатор Чили Педро де Вальдивидия попал к мапуче-арауканам в плен, те, невзирая на его заверения вернуть им исконные земли, учинили ему страшную казнь, проявив буйную фантазию, будто чего-то нанюхались. Накормили сначала золотым песком, а затем четвертовали острыми раковинами. Сердце съел вождь, остальное «жаркое» досталось племени. Череп губернатора еще долго служил им чашей, из которой распивали вино. Жуть! Ну, теперь понятно, почему Эрнесто так радовался, когда описывал возможные ужасы, поджидающие нас в долине. Все-таки кровь предков давала о себе знать.

Уже подкрепившись и достаточно акклиматизировавшись, решила напоследок обойти долину, пока остальные погружались в горячий источник, ожидавший желающих на краю долины. Оставшиеся на берегу также радовались, как и те, что оздоровили себя в горячей ванне.

При солнечном свете поверхность возле отверстий, уже не вызывающих прежних опасений, с налетами красного и желтого, словно расписанная художником, сверкала разноцветными красками. Это воздействие железа и сероводорода, как пояснил всезнайка Эрнесто.

По его словам здесь пробовали использовать запасы разогретого пара и кипятка для нужд людей, установив «электростанцию», но что-то не пошло, и ее почерневшие останки стали памятником чилийскому пофигизму.

Посветлевшие склоны, как оказалось, не были безжизненны, а покрыты выбивавшейся из земли странной растительностью, напоминающей небольшие снопы засохших веников.

Наша экскурсия подошла к концу. С раскалывающимися головами мы вернулись в автобус и с жадностью припали к кислородным маскам. Несмотря на пережитое за несколько часов, с уверенностью скажу, что без «плачущей» долины Татио мое представление об Атакаме было бы явно не полным.