Дементий Гаврилович Паротиков родился 14 июля 1927 года в с. Шадрино Калманского района Алтайского края. Всю жизнь прожил в Барнауле. Российский и советский актёр, артист Алтайского краевого театра драмы имени В. М. Шукшина. Народный артист РСФСР.


Воспитанник театральной студии Алтайского краевого театра драмы, начал свою творческую деятельность в 1944 году. Дементий Гаврилович — единственный актёр в труппе театра драмы, отдавший 60 лет творческой жизни его сценическим подмосткам и внесший своим творчеством значительный вклад в восьмидесятилетнюю историю театра.


Д.Г. Паротиков сыграл более 300 ролей, создал целую галерею значительных по художественной ценности образов:
Григорий Мелехов в «Тихом Доне» М. Шолохова, Фёдор Таланов в «Нашествии» Л. Леонова, Ленин в спектаклях «Заря над Питером» А. Вербицкого, «Кремлёвские куранты» Н. Погодина, «Между ливнями» А. Штейна, «Снега» А. Чепурина, Петруччио в «Укрощении строптивой» и Король Леонт в «Зимней сказке» У. Шекспира, Коломийцев в драме Горького «Последние», Сталин в «Детях Арбата» А. Рыбакова.

В 1997 году артист был удостоен звания "Почетный гражданин Алтайского края".
В последние годы преподавал на театральном отделении Алтайского государственного института искусств и культуры, написал книгу «Призванный временем».

Из мемуаров артиста:
"В театр я попал впервые, когда мне было лет 10, попал случайно: сосед, кочегар дядя Коля почему-то не смог пойти на спектакль со своей женой и билет достался мне.
Еще через 10 лет, будучи самым молодым артистом в труппе, я уже играл в Алтайском краевом театре Драмы, теперь это здание занимает Филармония, а ранее — Народный дом.


Тогда меня поразили в нём огромной толщины стены, полукруглые окна, как в старом замке, низковатый потолок на первом этаже и то, что вход в театр был ниже уровня улицы Ползунова. Однако главное было в другом – когда я только-только начал работать в театре меня почему-то не покидало ощущение, что в помещении есть ещё кто-то невидимый, кроме меня или моих коллег по спектаклю.

На мой вопрос один из стариков-артистов рассказал, что якобы в стенах цокольного этажа, служившего когда-то, опять же по преданиям, городской тюрьмой, замуровано двое или трое казачьих полковников самого Емельяна Пугачева".



"Я был немало удивлен этими словами – ведь театр драмы размещался в бывшем Народном доме XIX века. Откуда же в нём быть тюрьме, к тому же на целый век раньше.
Легенд о Народном доме ходило уже тогда немало, и по одной из них, он был надстроен над старым зданием, бывшем некогда тюрьмой. Так это или нет, но всякий раз, когда я бывал в нынешней Филармонии меня не покидало чувство непонятного смятения".

После разгрома Пугачёвского восстания Александром Суворовым, сподвижников разбойника:
Максима Шигаева — яицкого казака, участника восстания и Крестьянской войны 1773-1775 годов;
Тимофея Подурова — самарского казака, участника пугачёвского восстания и Крестьянской войны;
Василия Торнова — оренбургского приписного казака, участника Крестьянской войны — приговорили к повешению.
Ивана Зарубина, по прозвищу Чика — яицкого казака приговорили к отсечению головы в Уфе, где он вёл осаду.
Емельяна Пугачёва и Афанасия Перфильева — приговорили к четвертованию и отсечению головы на Болотной площади в Москве.


Члены суда духовного звания — епископы и архимандрит Новоспасского монастыря Иоанн не согласились с царским приговором и не подписали его. Это смутило императрицу и палач имел тайное указание от Екатерины II сократить мучения осужденных — сначала отсечь головы и лишь потом четвертовать.
Возможно и этих трёх казаков "помиловали" и заменили повешение на пожизненную "болотную тюрьму" в Сибири.


Д. Левицкий "Портрет Екатерины II в виде законодательницы в храме богини Правосудия"


В первый день Пасхи 24 апреля 1954 года Алтайский краевой театр Драмы сгорел дотла за несколько часов. При пожаре погибло три человека: зам. директора театра Михаил Калинин, старушка из реквизиторского цеха и еще одна работница. Жена зам. директора рассказывала, что перед тем как пойти в театр на дневной спектакль он помылся в бане и надел чистое бельё — будто чувствовал...
Театр сгорел, как говорят, от безделицы: бронзовый гонг, которым отмеряли антракты, вместо нынешних звонков, висел за кулисами рядом с кучей всяких разных электрических проводов, почему-то они соприкоснулись, произошло замыкание и старое здание полыхнуло как спичка.

"Про то, как работала группа по чужим сценам, отдельный разговор, я же всё ждал ремонтных работ. И вот они начались. С правого крыла театра в сторону спичечной фабрики решено было сделать пристройку. Пришёл экскаватор, начал рыть котлован, но вместо земли он выгребал грязь и жижу – оказалось бывший Народный дом, т.е. наш театр Драмы, а сейчас Филармония стоит на болоте.


В его основании лежали толстые лиственницы, которые обсохнув, звенели от удара топора.
На них уже как на помост клали кирпичи – длинные, широкие и толстые, почти в два раза больше современного одинарного красного кирпича. Кирпичная кладка с обеих сторон была затянута в свинцовую оболочку — получался двойной фундамент.

Тогда мне стало понятно почему предполагаемая тюрьма была построена именно на этом месте – из неё нельзя было убежать – подкоп в болоте сделать просто невозможно. Не исключено, что об этом знали и те, кто отправил сюда предводителей пугачевской вольницы.

Правда, я все ждал, что экскаватор ковырнет и стену, но дело кончилось тем, что был только подготовлен котлован для фундамента пристройки.

Иногда местная мелюзга кричала мне вслед: «Эй, артист из погорелого театра!». Я не обижался, театр-то и в самом деле сгорел. На том пожаре я чуть без рук не остался, вытаскивая из огня книги из библиотеки.
Говорят также, что пожар не был случайным. Нет, речь вовсе не о поджоге, просто дневной спектакль должен был пройти с атеистическими установками в первый день Пасхи. Не прошёл.
В том спектакле должен был играть и я, мне в то время не было ещё и тридцати".


Ещё один отрывок из воспоминаний о знаковых встречах:
"Новость о том, что в Барнауле даёт свой концерт сам Александр Вертинский, для тогдашних жителей города было то же самое, если бы мы сейчас узнали, что к нам едет оптом из Москвы всё «Евровидение».
О свободных билетах не могло быть и речи!
Мы, молодые артисты театра Драмы, на правах хозяев билетов не брали, правда, и на место в зале также не претендовали – пустили и ладно.

Дементий Паротиков и Людмила Целиковская

До этого я никогда вживую Александра Вертинского не видел и не слышал.
Откуда – он всю жизнь по заграницам, я сызмальства здесь, как говорится, парень из предместья. На его репетицию мы пробрались так, чтобы он нас не видел – зажались в уголке оркестровой ямы и ни гу-гу.

Вертинский вышел на сцену чуть сутулясь, в тёплой фуфайке, но во фрачных брюках. Осветители долго не могли выставить свет. В конце концов это надоело маэстро и он с нотками раздражения произнес: «Куда ты светишь? Ты мне не на ... свети, а на лицо. Ясно?»
Куда уж яснее! Исполнитель самых «жестоких» романсов, великий Вертинский и вдруг, вот так, коротко, по-мужски. Да–с, характер, однако, не зря в эмиграции 20 лет прожил.

На другой день был концерт. Это был единственный концерт на всём пути следования знаменитого певца из эмиграции в Советский Союз, из далекого Китая в неблизкую и для нас столицу.

Во фраке, белой манишке, бабочке, с изрядной лысиной, он спокойно, как бы не торопясь вышел на сцену, поклонился, дал знак пианисту и стал петь. Слегка грассируя спел первую песню – в зале мертвая тишина, вторую – тихо, третью, четвертую — тишина, после пятой раздались редкие хлопки, после шестой зал будто бы пришёл в себя от изумления от увиденного и услышанного.


Взрыв аплодисментов! Браво! Бис! Так встречают триумфаторов. Вертинский спел ровно 13 песен и замолчал. Публика буквально ревёт, требуя ещё, ещё и ещё. И тогда певец подошёл к самому краешку сцены, поклонился и сказал: «Не мо-гу».

Повернулся и ушёл. Я слышал это своими ушами – сидел-то почти рядом. Почему же всё-таки 13 песен? И почему «Не могу». Потому что ЛИТО (отдел цензуры МГБ) определил ему не только какие именно песни петь, но и их количество.
Естественно, возвращаясь из эмиграции, даже такой независимый и знаменитый певец как Александр Вертинский, ослушаться всесильного ведомства не мог.
Было это в конце войны, но для Советского Союза — Вертинский начался в Барнауле!"


Дементий Паротиков Народный артист России на юбилее.