Писать об Авиньоне и легко, и сложно одновременно. Обычно, под разбор моих полетов попадают букашечного размера деревеньки, скудная информация о которых надежно запрятана где-то в потайных закоулках всезнающей сети. А вот о старике Авиньоне уже написано и сказано столько всего, что вставить свое маленькое «ё» зачастую бывает просто некуда.
Помаявшись с расстановкой приоритетов, я таки решил не мудрствовать, не лукавить и даже не выпендриваться, а написать о том, что собственно и сделало Авиньон знаменитым. Итак, пропустив почти 4,5 тысячи лет истории, мы с вами оказываемся во все еще далеком 1309 году, когда над городом во всей своей красе взошла первая счастливая звезда. Отдельные яркие лампочки и раньше освещали авиньонское небо, но разве могли они хоть как-то равняться с могучим светилом по имени Климент V.
Его восхождение на Авиньонский Олимп началось с того момента, когда исключительно серьезный и не любящий шуток французский король Филипп IV решил, что дрессированный и ручной Папа весьма пригодится ему для ведения дел в суматошной Европе. Команды «Апорт», «Фас» и «К ноге» Климент выполнял безукоризненно, а потому после нехитрых и звонких на монеты манипуляций он торжественно уселся на папский трон и изготовился верой и ложью служить своему господину.
Для начала он перенес свою коронацию из Вечного города в гораздо более скромный, но до боли родной Лион, где по «счастливой случайности» архиепископом в поте лица молился его старший брат; затем окружил себя сговорчивыми французскими кардиналами, коих стало девять из десяти, и наконец ввел в кардинальскую коллегию одиннадцать своих родственников. Ехать с такой «роскошной братвой» в Рим показалось новому Папе несколько рискованным мероприятием, а потому, посоветовавшись с коронованным хозяином, он решил отправиться в благословенный Прованс. Отныне заштатному, сонному и обленившемуся за тысячелетия Авиньону предстояло стать вершителем человеческих судеб.
Надежды Филиппа Папа начал оправдывать практически сразу. В 1307 году сбылась давнишняя мечта короля уничтожить надоевший ему до чертиков Орден Тамплиеров. Без Рима (а точнее Авиньона) сделать это было практически невозможно, потому как рыцари подчинялись только Папе, и даже родная мама не имела права отшлепать их по заднице без его разрешения. Орден Климент сдал на счет «раз».
Отменяющий прежние буллы против Франции и пропихивающий профранцузские законы Климент виделся монарху просто идеальной фигурой на некогда своенравном троне, однако и у него сыскался один глобальный недостаток. К вящему удивлению Филиппа Папа оказался патологически хил, чудовищно нездоров, да к тому же еще и смертен. В 1314 году он тихо, без помпы и сошествия ангелов отправился в мир иной, осиротив несчастную паству и посеяв в ее рядах раздор и междоусобицу.
После смерти Климента выяснилось, что собачиться до остервенения могут даже совершенно карманные и ручные кардиналы, оказавшиеся не в состоянии самостоятельно выбрать себе нового господина. За два года их бессмысленной грызни успели отправиться на тот свет король Филипп IV, его сын Людовик Сварливый вместе со своей супругой Маргаритой и сама надежда на избрание нового Папы.
Наконец в 1316 году тогдашнему регенту Филиппу поведение святош окончательно осточертело. Он лично пригласил их в Лион, на поминальную службу по усопшему королю в соборе святого Иоанна, понимая, что отказаться от такой чести не рискнет ни одна живая душа. Когда все кардиналы собрались, двери собора закрылись, и Филипп объявил о том, что никто не покинет храма Божьего до тех пор, пока новый Папа не будет избран. Несмотря на поднявшийся вой, Филипп проявил неслыханную по тем временам твердость. По легенде он замуровал все входы в собор, оставив только отверстие, через которое кардиналам передавали еду, и это в конце концов сработало.
Однако выбор «замурованного конклава» вызвал впоследствии очень много вопросов. Новый Папа Иоанн XXII увидел свое основное предназначение на земле в искоренении ереси и колдовства. Он с удовольствие клеймил словом, предавал анафеме, а главное жег — костром все, что выходило за рамки его понимания. В его правление по всей Франции снова запылали огни инквизиторских костров, а по традиции, как и век назад, больше всех досталось несчастной Тулузе и многострадальному Каркассону.
По отлаженной схеме Иоанн XXII расправился с довольно богатым орденом фратичеллов, только в отличии от своего предшественника ни с короной, ни с кем бы то ни было, делиться добычей не стал. А в конце жизни и вовсе потряс Францию манифестом, в коем содержались расценки на все известные человечеству грехи.
Так увеселительные мероприятия эротического толка с монахинями и крестными дочерьми оценивалась им в 67 ливров 12 су, любитель девственниц мог позволить себе оторваться не по-детски за каких-то жалких 3 ливра, сожительство священника с родственниками стоило 76 ливров, а последующее убийство родной кровиночки, видимо в качестве бонуса, и вовсе практически дарилось за смешные 17 ливров. Кабы французский король не пригрозил сжечь самого Папу на костре, этот свод правил скорее всего стал бы нормой, и церковь еще долго гордилась бы своей гуманностью и заботой о ближних.
Легко догадаться, что и без разрешения короля церковники отпускали грехи всем, кто был способен их оплатить. Разоренные ордена, непомерные налоги, платные услуги и спокойная жизнь под покровительством короны в результате привели к тому, что к концу жизни Иоанн XXII сумел сколотить такое состояние, о котором не мечталось даже вечно мятежному Риму.
И тут на папском престоле вполне себе мирные цветочки сменила поспевшая, рожденная своим временем сочная, но смертельно ядовитая ягодка. «Они просто не умели быть Папами» — сказал Климент VI, едва примерив тиару и сменив на троне довольного тихого сына мельника Бенедикта XII. Вот кто мог позволить себе Авиньонский дворец в том виде, в каком мы видим его сейчас! Вот кто придумал объявить 1350 год святым и, организовав празднества по этому поводу, обобрать до нитки половину Европы! Вот кто ухитрилсяназначить всех своих родственников кардиналами и в итоге купить себе Авиньон со всеми потрохами, крестами и жителями!
Кстати покупка Авиньона — это та еще история. Думаю, что над ней не побрезговал пролить свою скупую бизнес-слезу не один Абрамович, а сама она вошла в сборник самых успешных сделок с начала Сотворения Мира.
Я уже не раз рассказывал о величии Анжуйского дома, которому принадлежали во Франции половина заводов, газет и пароходов. Так вот, Авиньон тоже принадлежал ему, а если быть до конца точным, то все права на город находились у наследницы великой династии неаполитанской королевы Джованны. Дама эта была до одури амбициозна, до отупения властолюбива и до неприличия развратна. Сам Боккаччо читал ей на сон грядущий главы из своего Декамерона со всеми входящими и выходящими в спальню последствиями, а ее двор иначе как публичным домом и не называли.
Не вдаваясь в скучные (мне они, правда, показались весьма забавными) подробности, могу сообщить, что в один ненастный для Неаполя день Джованна приказала тривиально шлепнуть своего законного супруга Андрея Венгерского. Говорят, что у последнего был магический перстень, охраняющий его от стали и яда, а потому он не сильно опасался своей взбалмошной и весьма истеричной жены-эротоманки. Напрасно, ибо на шейные платки, как выяснилось, магическое заклятие абсолютно не распространялось.
Несчастного Андрея придушили как котенка, по быстрому отпели в ближайшем соборе, а Венгрии сообщили, что товар из нее поступил, мягко говоря некачественный и скоропортящийся. В эту историю почему-то сразу не поверил брат усопшего, чья родина по тем временам могла не только объявлять Неаполю войну, но и крепко отдубасить своего итальянского соседа.
Вот тут-то и пригодился Джованне великий негоциант из Авиньона. После недолгих и весьма продуктивных переговоров «непредвзятым и неподкупным» Климентом VI был объявлен следующий вердикт: Королева Неаполя виновна (уж больно белы были нитки, которыми штопалось дело), но она не виновата, товарищи, ибо сам дьявол обуял ее душу, а его проискам могут противостоять лишь избранные. Себя Климент считал в этом деле одним из лучших, а потому гарантировал королю Венгрии изгнание из грешницы бесов, восстановление справедливости и кое-какие поблажки для этой не самой богатой страны.
Ну а счастливая и полностью оправданная почитательница и исполнительница Декамерона, тут же подписала бумаги о продаже Папе города Авиньона за сумму эквивалентную нескольким тысячам евро на наши деньги. Вот так божественное начало в который раз одолело дьявольские козни, а Святая Церковь проследила за тем, чтобы на справедливость не мог покуситься ни один смертный. Теперь Папа мог спокойно начинать стройку века, веря в то, что ему самому удастся пожить в своем фантастическом и прекрасном детище.
Порезвиться на папском престоле Клименту VI удалось всего десять лет, а затем он составил в усыпальнице компанию всем предыдущим авиньонским Папам и уступил свое место откровенно скучному Иннокентию VI. Вместо того, чтобы продолжать начатое предшественниками дело он без всякой искры и задоринки в поте чела своего восстанавливал Авиньон после чумы, был главным инициатором подписания мира между Англией и Францией и вообще вел себя не как настоящий Папа, а как весьма порядочный и даже скромный раб Божий.
На смену ему пришел Папа, которого и вовсе впоследствии признали блаженным. К моменту избрания понтификом Урбан V не был даже епископом, а потому воровство и алчность еще не успели стать главными чертами его характера. На протяжении всего своего папства он занимался открытием университетов, которые периодически содержал на собственные деньги, школ для бедноты, а также предпринял первые попытки вернуться в Рим.
Наконец в 1370 году на Авиньонский престол восходит Григорий X, и на нем так называемое «Авиньонское пленение Пап» завершается возвращением блудных сыновей Рима в родные пенаты. Почти 70 лет жесточайшего позора, невиданной роскоши, беззастенчивой торговли верой подошли к концу. А впереди маячила новая эра жесточайшего позора, невиданной роскоши и беззастенчивой торговли верой под названием «Великий западный раскол».
Это — еще более унизительная для церкви история, в которой дошло до того, что у христиан в какой-то момент нарисовалось сразу четыре Папы, и хотя Авиньон играл в ней далеко не последние роли до былой славы городу было уже далеко.
В 1417 году наместники Бога на земле со всем своим скарбом, чадами и домочадцами окончательно покинули Прованс, а авиньонцы смогли наконец вздохнуть спокойно. За бокальчиком благословенного напитка, завезенного в город Климентом VI, в тени удивительного по красоте и мощи дворца они снова радовались жизни, вспоминали былые дни и славили Святую Веру за свое благополучие и уверенность в завтрашнем дне.
И я там был, Шатонеф-дю-Пап 2000 года пил, по усам текло, но насколько я помню, внутрь все же попало гораздо больше!
Занавес.
Мой рейтинг – 8,5/10
