Признаться, я думал, что все рассказы о нраве здешних вод преувеличены, но ничуть не бывало: всё оказалось так, как описывали очевидцы - утонуть практически нереально, а плавать можно только на спине, с торчащими из воды ногами. Если же перевернуться, то неизбежно всплывают зад и конечности; я приспособился стоять "солдатиком" - если поддерживать равновесие руками, то можно так торчать в воде, погрузившись по грудь. Точного процента солёности сказать не могу, но брат, неудачно перевернувшись и хлебнув жидкости, внезапно сделался необыкновенно молчалив и принялся интенсивно загребать к берегу; лишь после омовения под ледяным душем он снова обрел душевный и телесный покой.
Хотя за вход и пользование всем, что внутри по идее уже было уплачено, нам пришлось выложить два фунта за лежаки. Но зато мы оказались самыми "белыми" из всех белых людей, потому как все окружающие предпочитали сидеть на песке. Расположившись с комфортом, мы предались солнечным ваннам, а заодно поскорбели о погибших планах: замыслы толкали нас в этот же день посетить Мадабу и гору Небо... Собственно, в такой программе не было чего- то сверхсложного, но при одном условии - нормально работающем общественном транспорте. То есть таком транспорте, у которого на борту надписи по-английски, и расписание на остановках имеется, и оно соблюдается, и ведёт автобус не полуграмотный жулик-феллах, а вменяемый водитель в костюме с галстуком.
Меж тем, нам ещё предстояло проделать обратный путь, и о нём думать пока совершенно не хотелось. Солнце пригревало, водная гладь простиралась зеркалом, над дальними горами парила романтическая дымка и периодически ревели реактивные двигатели: армия обороны Израиля была готова не дать превратить свою страну в такую же помойку, как у соседей. Кажется, раз ты уж устроил платный пляж, так хоть заботься о его инвентаре - фиг! В туалете можно было дышать только ртом, а то, что весь пол в душевом павильоне был засыпан песком, ничуть не интересовало рожу, сидевшую у входа и собиравшую "бакшиш". Она и с нас пыталась чего-то потребовать и получила целый бак шишей. Вот так, постепенно, менялся вектор нашего отношения к абдулловским подданным, так что неудивителен следующий наш диалог: "Я, пока ходил на берег делать снимки, спас едва не захлебнувшуюся осу. - Ну и зачем - она ведь может кого-нибудь ужалить! - В этих местах она скорее всего ужалит иорданца, а это уже хорошо!" Разве можно было не согласиться?..