Поздний вечер. И вновь это ощущение. Жизнь из рук и ног уходит внутрь тела, остается пустота. Удивительно, как конечности перестают мне принадлежать и превращаются в абстракцию, в пародию на самих себя. Плохо, что дома никого. Борюсь с наступающими судорогами, но бесполезно. Пот заливает лицо. Температура уже куда больше обычных за последний месяц 37,4. Дальше ждать нельзя. Надо успеть открыть дверь, пока руки слушаются. Потом снимаю трубку телефона и уже деревенеющими пальцами набираю "03".
Первая инфекционная больница Москвы. В палате кафельный пол, обложенные плиткой стены. Большое окно. Железная запертая дверь – индивидуальный выход наружу. Стена, общая с больничным коридором, – наполовину стеклянная. Войти сюда можно через такой же стеклянный предбанник, где раковина, швабра, сменный халат. Предбанник запирается снаружи, чтоб больные не покидали палаты и заразу не разносили.
Чувство обреченности, которое возникает в больнице, немного компенсируется тем, что я один в палате. Но усугубляется выданной пижамной рубахой с тремя пуговицами и штанами с лопнувшей резинкой. Они постоянно сваливаются, и вид у меня довольно растаманский. В инфекционке больных держат по отдельным закутам, подобно экзотическим жукам – для каждого своя склянка. Даже в коридоре у палат специальные кармашки с подписью, откуда жук, и что привез…
***
Зажигается свет, в предбанник заходит врач отделения. Он в шапочке, прикрывающей волосы, на лице повязка. Переодевает халат, который для каждой палаты тоже свой, и наконец входит. Некоторое время сидит на стуле, смотрит на меня, потом произносит: "Ну, здравствуй, человек-загадка"…
***
Отпустило меня в "скорой" при подъезде к больнице. Это был не приступ, но полуприступ, можно сказать так. Руки-ноги трясет, я весь мокрый от пота. По голове – будто дубиной дали. В приемном покое долго жду дежурного врача, сиротливо сидя на кушетке. И откинуться неудобно – стена далеко, и вольготно не сядешь – кушетка высокая. Дверь также отпирается только снаружи, за стеклом по полутемному коридору проходят медсестры в белых и зеленых халатах, бросая на меня профессионально равнодушные взгляды.
***
– Куда ездили?
– Пакистан.
– Та-а-ак… А до этого были в экзотических странах?
– Да, еще раз Пакистан, до этого Непал – три раза.
Дежурная врач – женщина, записывает, качая головой.
– А вы с какой целью туда?.. – она делает неопределенно-возвышенный жест рукой.
– Нет-нет, – говорю, – никаких религиозных экстазов с просветлениями, просто туризм – в горы хожу.
Облегченный вздох, продолжает писать.
– Через какой аэропорт прилетали?
– Домодедово.
***
Не в своей тарелке я себя чувствовал и после приступов в Пакистане и по возвращении. С утра дома просыпался, пару раз мерил температуру (все в норме) и жил как жил. Только ощущения не те. Не так, как обычно. Первый звонок прозвенел, когда догадался градусник поставить не утром, а под вечер. 37,2. После этого мерил в течение недели раз в шесть часов. Четкого графика температуры не было. Поднимается где-то в 11-12 дня, к ночи спадает. И то 37,2, то 37 ровно, то 37,3. Никогда не бывает выше 37,4.
В родной поликлинике поразводили руками, но на всякий случай кровь на биохимию, анализ мочи, УЗИ внутренних органов, ЭКГ, ЭЭГ и т.д. и т.п. И ничего. И это было плохо, потому что лучше мне не становилось. По совету знакомого пошел сдаваться в Институт тропической медицины – постоянная субфебрильная температура это первый признак инфекции. А в Институте ребята хорошо знают, на что и как проверять после посещения различных регионов.
Но и тут впустую. Весь возможный биоматериал на амёбиаз, шистосоматоз и прочие веселые названия, возбудителей которых, если постараться, можно съесть, вдохнуть, выпить в Пакистане. Результаты отрицательные, прям хоть справку показывай и целуй первую встречную девушку на улице. Выйдя очередной раз из этого самого института, топаю домой, и вдруг понимаю, что плохо становится. Жарко было очень. Кое-как добрался до дома, холодный душ принял, полежал, а под вечер стало очевидно, что плачет по мне красный крест на боку рафика…
***
Врач скорой не стал колебаться после рассказа про Пакистан и просмотра вороха результатов анализов из тропической медицины. Закончил краткую повесть я словами о том, что сейчас температура впервые поднялась до 38.
– Поехали в инфекционку, пусть проверят в стационаре как следует.
И под аккомпанемент синих отсветов от мигалки и периодически рыкающей сирены тело было доставлено в приемный покой…
***
В шесть утра будит медсестра. Надо встать, неприлично перед женщиной лежать, да еще в пижаме. Но и стоять, небритому, с длинными распущенными волосами, поддерживая рукой спадающие штаны, тоже неловко. Синдром приличного человека, исчезающий уже к утру второго дня в больнице, сводится на нет строгим "лежите, я просто кровь возьму".
Игла в вену, пробирка наполняется. Заполнив первую, медсестра на ходу ловко вынимает ее, не выводя иглу, и ставит вторую пробирку. Всего их шесть.
– А не много для одного раза? – спрашиваю я.
– Зато сразу на все…
***
– …Почему человек-загадка?
– Я посмотрел те анализы, что уже пришли, посмотрел вас, и могу сказать, что по моим ощущениям, вы – не наш пациент, – говорит врач. – У вас действительно есть проблемы, но это не инфекция.
– А что тогда? Нервы шалят, что ли? Я уже больше месяца не могу понять, что не так.
– Не знаю. Мы проверим вас полностью по нашему профилю, заодно вас посмотрит хирург, невропатолог, на миографию сходите и т.д. И да, анализы будем сообщать только вам.
– То есть?
– Ну, знаете, как бывает, съездит кто-нибудь за экзотикой в виде плотских утех, а там сифилис, то-сё… Поэтому врачебная тайна.
– Послушайте, у меня то-сё не было – я сторонник большой и чистой любви, а еще люблю спать спокойно. И вообще попробуйте в Пакистане про то-сё заикнуться, большие проблемы начнутся.
– Знаете, тот же сифилис бывает бытовой, к стоматологу все мы ходим…
***
В инфекционке родных на свидания не допускают. Только передачи через медсестер. Медсестер я уже знаю, выучил. Работают четыре, посменно. Каким-то больше симпатизирую, каким-то нет. Но пашут они – боже мой! Еще приходит уборщица, раз в два дня обязательно моет полы. Разговорились с ней как-то. Простая женщина из глубинки. Про грибы-ягоды, комаров, жару. Оказалось, что пациенты вроде меня из Пакистана – редкость. На вопрос "откуда чаще всего привозят?" ответила, что из Таиланда, Египта и других популярных туристических стран.
***
Остается только читать да глядеть в окно на еще не предсказывающую морозную зиму рябину. Еще плеер с собой. Замечательная книга Фарли Моуэта про покорителей северных морей, засыпать помогают "Пагоды" Дебюсси в исполнении Рихтера. Никогда бы не подумал, что можно музыкой передать впечатления от пагод. Непал перед глазами стоит как живой.
Звонит телефон, и Ваня Дементиевский спрашивает, когда пойдем говорить с послом Пакистана насчет различных оргвопросов.
– Теперь, Ваня, видимо, не скоро. Знаешь, что такое Первая инфекционка Москвы?..
– Ох, … мать! – только и говорит он.
На следующий день первое масштабное развлечение – на санитарной машине еду в другой корпус на электромиографию. Веселю обитателей корпуса, проходя по коридору в спадающих штанах.
***
Электромиография – это когда по нервам рук и ног пускают ток, заставляя мышцы сокращаться, и смотрят на показатели, которые должны быть в определенных пределах. Нарушения возникают в силу множества причин, в том числе из-за инфекции. Женщина, специалист по миографии, просит описать ощущения при судорогах. А что описывать? В руках и ногах появляется пустота, жизнь, будто щупальца, втягивается, уходит внутрь тела, оставляя оболочку рук и ног, и они стремятся уйти внутрь тела следом за жизнью. Кисти сворачиваются, руки прижимает к груди, и судорога не бьет, она равномерно усиливается, как под постоянным током… Разогнуть конечности нет никакой возможности. Однако врач в Хунзе снял судороги, заставив дышать углекислым газом. То есть налицо гипервентиляция – слишком частое дыхание, которое, как он сказал, приводит к таким судорогам…
1. В госпитале Хунзы. Все позади. Пытаюсь узнать у врача, что это было. Фото Ивана Дементиевского
– Откуда гипервентиляция? Я не волновался, а первый раз судороги были в долине Инда на нулевой высоте, там в принципе гипервентиляции взяться неоткуда.
– Странно, то, что ты описываешь, похоже на судороги при недостатке кальция, у меня было так при родах.
– Да я вроде пока рожать не собираюсь.
Мы смеемся, она продолжает:
– Ты говорил, что у тебя была диарея, так ведь?
– Верно. Но диарея, сами понимаете, у меня не первый раз в жизни, бывало и посильнее, но таких последствий не возникало.
– При диарее обезвоживание происходит очень быстро, а вымывание минералов происходит вообще с колоссальной скоростью, в том числе уходит кальций. И еще ты говоришь, там было очень жарко, а это дополнительная потеря жидкости…
– Да, пить я там пил, а вот писать, простите, не хотелось совсем…
***
Электрические импульсы, посылаемые по нервам рук и ног неприятны, но терпимы. Процедура долгая, но врач повторяет ее. Дело в том, что в конце первого круга опыта (импульсы пускаются последовательно через все четыре конечности, результаты фиксируются и обрабатываются на компьютере) нервная реакция стала уменьшаться. При повторе импульсов глаза у женщины-врача полезли на лоб: показатели упали на порядок.
– Понимаешь, если объяснять на пальцах, у каждого человека есть определенный запас кальция. Кальций участвует в том числе и в нервных реакциях. При сильной нагрузке, рано или поздно запас истощается. Например, при родах физическая нагрузка столь сильна, что часто приводит к сильной потере кальция, и начинаются судороги. Но такое ощущение, что у тебя этот запас вообще мизерный, и он заканчивается всего-навсего при повторных импульсах миографии.
– Запас-то должен восстанавливаться, верно?
– Да, но в твоем случае, возможно, этого не происходит или происходит слишком медленно. Было бы неплохо проверить уровень кальция в крови во время приступа.
– Так за чем дело-то? На улице сейчас жара за тридцать, давайте я бегом кругов двадцать вокруг больничного корпуса дам, и посмотрим. Только лучше, чтоб за мной бриагада реаниматологов следила, чтоб подобрать, если я лягу вдруг где-нибудь.
– Нет уж, – смеясь, говорит врач, – лучше ты дождешься, когда будешь чувствовать себя хуже всего, позовешь медсестру, чтоб она в этот момент кровь на кальций из вены взяла. А пока давай посмотрю, как ты на другие импульсы реагируешь.
– Поймите, – говорю, – мне очень интересно понять механизм возникновения судорог в Пакистане, но самое главное, почему сейчас эти ощущения в конечностях периодически возникают, почему до сих пор регулярно поднимается температура и почему я чувствую дурноту при 37, хотя раньше на ногах без проблем переносил температуру 38?..
***
Врач настойчива. Она занимается со мной около двух часов, попутно объясняя эксперименты. Мои руки и ноги уже устали дрыгаться под действием тока, однако мне интересно. Врач даже звонит знакомому акушеру, чтоб уточнить детали, – у него наверняка должна быть какая-то статистика по потере кальция у рожениц. Но на другом конце провода говорят, что статистики нет – не до этого при родах.
Покуда общаемся, становится понятно, что эта врач – технарь, это чувствуется по тому, как она говорит и анализирует информацию. При этом тяготение не к точным наукам тоже есть, но вся гармония так или иначе проверяется алгеброй. Рассказываю ей про Непал. Она говорит, что очень хочет съездить, но страшно.
– Нет ничего страшного, поверьте, это стереотипы. Если действительно хотите, надо сделать один правильный шаг в нужном направлении, и все получится.
– Что за шаг? – интересуется она.
Рассказываю ей историю. Однажды мне написал человек, который прочел мои рассказы о Непале. Он задал единственный вопрос, по которому стало ясно, что Непал ему не светит никогда. "Что нужно сделать, чтобы начать готовиться к поездке?" Так говорят люди, которые всю жизнь хотят пролежать на диване.
– И что ты ответил ему?
– То же, что отвечу вам: некоторое время позанимайтесь сбором информации о путешествии, это, так сказать, пассивная часть подготовки, а потом месяца за 2-3 купите билет на самолет. В тот момент, когда будете держать билеты в руках, вся эта информация, все эти планы вдруг станут реальностью. Вы это осознаете очень четко, и наступление сказки под названием Непал или Тибет, или любой другой начнет неотвратимо приближаться, заставляя вас преодолевать свои страхи и активно шевелиться. Я сам так поехал в Непал первый раз. Ситуация созрела, не хватало только толчка. Этого толчка можно ждать долго, лучше пнуть себя самому. Только и всего…
***
– Так, человек-загадка, ну что, вот все анализы пришли, давайте посмотрим. Сифилис – отрицательный, ВИЧ – отрицательный, туберкулез – отрицательный, брюшной тиф – отрицательный, малярия – отрицательный…
– Лучше скажите сразу, что положительное.
– Только герпес.
– Так герпес у 98% населения земного шара.
– Именно так, поэтому по нашему профилю вы здоровы. Единственное что не в порядке – кальций.
***
Последующие два анализа крови показали недостаток кальция в крови. В инфекционной больнице больше ничего сделать не смогли и выписали оттуда с диагнозом "гипокальциемия неясного генеза", порекомендовав провериться по неврологической части, чтобы на всякий случай исключить проблемы, связанные с мозгом. А потом – к эндокринологу. В родной поликлинике, когда участковая врач увидела результаты анализов, она задала единственный вопрос:
– А как ты ходишь с таким уровнем кальция? Тебя же качать должно!
– Так меня и качает порою. Например, в метро я теперь строго следую совету держаться дальше от края платформы, потому что иногда наступает такая дурнота, что недалеко до отключки. А под поезд не хочется…
***
В общем, путем консультаций с эндокринологами, невропатологами, собственными поисками удалось понять механизм возникновения судорог. Он примерно следующий: снижение уровня кальция ниже определенной нормы (или гипокальциемия) приводит к так называемой тетании – тетаническим судорогам. Классические их симптомы в том числе так называемая "кисть акушера", когда руки скрючивает в определенную фигуру. Судороги могут продолжаться от нескольких минут до нескольких дней и быть разной степени интенсивности, это зависит от многих условий, в том числе от жары. Помимо прочего, судороги сказываются на дыхании – сужается дыхательный проход. В этом состоянии человек начинает учащенно дышать, что приводит к гипервентиляции, то есть перенасыщению крови кислородом.
А дальше совсем плохо. Гипервентиляция приводит к тому, что остатки кальция, которые еще есть в крови, вообще перестают вступать в реакцию, что усиливает судороги и усиливает гипервентиляцию. Это порочный круг.
Если его не прервать, судороги усиливаются, вовлекая все больше мышц. В конце концов следует судорога дыхательных мышц либо остановка сердечной мышцы. В обоих случаях это смерть. Мне повезло, что в Пакистане оба раза недалеко оказался госпиталь. Хотя врачи и не поняли до конца происходящего, суть уловили правильно – с помощью капельницы вводили в том числе кальций, а в последнем случае гипервентиляцию врач снял, заставив дышать углекислым газом.
2. Это он надел мне на лицо пластиковый пакет и сказал "дыши, тем, что выдыхаешь"
Что касается первопричин и до сих пор длящихся, но постепенно исчезающих последствий, об этом в следующей записи, в которой заодно расскажу про веселье со страховой компанией. Это будет последняя запись про болезнь, так как надо все же про Пакистан рассказывать.
***
В общем, забавно было оказаться в госпитале в местности, где, как говорят, живут долгожители, и люди не болеют вовсе. Впрочем, это не так. В Хунзе есть и больные, и увечные. И в госпитале мы на них насмотрелись, да и медучреждение никто просто так строить тут не стал бы. Хотя, конечно, статистику по местным жителям узнать интересно. Но как-нибудь в следующий раз.
3. В больницу чаще приходят пожилые люди и матери с детьми
На следующий день мы отправились в больницу еще раз – показаться врачу. Захватили с собой принтер и прямо на месте напечатали несколько фотографий. Правда, условия для съемки были не очень подходящие – фотографировали во время приема больных – врачи ведь не станут прерываться на фотосессию.
4.
Днем закупились арбузами, чтоб обезвоживание поправить, и лопали их ложками. Оставшуюся часть дня Ваня уехал снимать Балтит форт, а я остался в гестхаузе, в тени, но чтоб не скучать, решил наконец заняться экспериментами с телеобъективом на 400 мм. Классная это штука, хотя громоздкая и неудобная.
5. Наверху, однако, холодно!
6.
7. Ваня смотрит и как бы спрашивает: "что ж ты, сука, в следующий раз выкинешь?" :)
8. В горах погода быстро меняется. Золотой пик. Сейчас он в облаках…
Золотой пик или Спантик (7027 метров) – высочайшая вершина горной цепи Spantik-Sosbun. Расположение: Хунза, Гилгит-Балтистан, Кашмир, Пакистан.
В 2000 году сложнейшее первопрохождение центрального ребра совершили альпинисты Александр Кленов и Михаил Дэви. Крутизна склона на некоторых участках составляла 95 градусов.
9. …а через минуту уже на солнце
На страховую рассчитывать не приходится, надо как-то добираться назад, и лучше не по жаре. Решаем ехать ночью в Скарду, оттуда я попытаюсь улететь самолетом в Исламабад, а Иван отправится к Нанга Парбат. А вечером приняли решение сгонять на 400 метров вверх на одну из известных смотровых точек Хунзы и снять закат в горах. Благо, дорога туда проложена, по высоте это не больше трех тысяч, акклиматизация есть, так что ничего непоправимого со мной случиться не должно. В конце концов чего сидеть-то?
10. Рядом со шкелетиной. В госпитале Хунзы на следующий день после приступа. Фото Ивана Дементиевского
Продолжение следует…
