Тесейон, Пирей, таксисты
На пятый день мы запланировали прогулку по Древней Агоре и Тесейону. Но, оказавшись вновь в двух шагах от Акрополя, переглянувшись, неожиданно для себя опять потопали по дорожке, карабкающейся на ставший уже совсем знакомым холм. Мы не обнаружили на Акрополе ничего нового, разумеется. Да и не пытались. Мы просто прижились среди шедевров высокой классики, потому что нам там было очень хорошо. Мы смотрели сверху на Афины, на возвышающиеся то здесь, то там, памятники разных исторических эпох, свидетельствующие о том, что в течение многих веков здесь кипела жизнь, город переживал свои взлеты и падения, воспоминания о которых по-прежнему живут в камне. Вон Тесейон, образец высокой классики, современник Акрополя. А вот появляются многочисленные памятники второго века нашей эры, очередной эпохи расцвета Афин: Одеон Герода Аттика, монумент Филопапа на соседнем холме Муз, Олимпейон и Арка Адриана. То здесь, то там мелькают суровые византийские храмы 10-12 веков. Прямо у Акрополя пестреет живописными улочками Плака, строившаяся в 18-19 вв. А дальше, повсюду, имперские проспекты конца 19-го – середины 20-го века. Ну и современность во главе с олимпийскими объектами. Насладившись, в очередной раз, горячим воздухом Акрополя, мы побрели вниз, к Тесейону.
Этот храм считается наиболее хорошо сохранившимся в Греции памятником высокой классики. Он, и в самом деле, роскошно сохранился, но его приземистость и намного более скромные, чем у Парфенона, размеры, и впечатление производят значительно более сдержанное. Зато к его колоннам можно прикоснуться без особого риска быть пойманным на месте преступления. Все-таки возможность тактильного контакта с объектом интереса очень важна. Совсем недавно я, в очередной раз, в этом убедилась, устроив Мишуку экскурсию в Пушкинский музей. В залах импрессионистов есть несколько превосходных бронзовых статуэток животных, которыми Мишук очень заинтересовался. Несмотря на мои строжайшие, и многократно повторяемые, запреты прикасаться к ним, палец Мишука совершенно бессознательно тянулся вперед КАЖДЫЙ раз, когда мы подходили к очередной статуэтке. Вещь, которую нельзя потрогать, невозможно полностью познать.
Тесейон расположился на границе Агоры, центра афинской общественной жизни в античную эпоху. Храм окружают восхитительные пейзажи и античные руины, которые вряд ли способны сподвигнуть неподготовленного человека на детальный осмотр, но зато создают эффектный исторический фон. С Тесейоном связана какая-то историческая неразбериха: вопреки своему названию, этот храм был построен не в честь великого афинского героя Тесея, а в честь бога-кузнеца Гефеста. Но мы дружно любим Тесея, а поэтому предпочитаем думать, что храм посвящен именно ему. И еще одно достоинство Тесейона — от него открывается чудесный вид на Акрополь.
Познакомившись с Тесейоном, мы с Мишуком решили, на этот раз, изменить наш непременный пункт программы, Плаку, на стильный, романтичный и утонченный Пирей. Пирей – это уже не Афины, строго говоря, а самостоятельный город – гигантский порт, оплот греческой морской жизни. Но он расположен очень близко к Афинам и воспринимается как один из афинских районов. Вообще ближайшие пригороды Афин, тянущиеся вдоль моря – живописнейшее место. Здесь просто изобилие очень красиво и стильно оформленных ресторанов, кафе и баров, выходящих на вьющуюся вдоль берега дорогу, в большинстве из которых мы ни разу не были, но вполне оценили их изящество. Кроме того, эти пригороды, почему-то, являются пристанищем для бесчисленных интерьерных магазинов, сияющих огнями за гигантскими французскими окнами. Все, что там есть, настолько красиво, что невозможно оторвать глаз (если это любить, конечно). В общем, вид у этих прибрежных районов очень-очень эстетский.
Мы с Мишуком с удовольствием прогулялись по блистательному Палео Фалиро, пиная валяющиеся на тротуаре апельсины, а затем перебрались в Микролимано, один из трех заливов Пирея, центр ресторанной жизни. Устроившись за столиком прямо у воды, мы с упоением кормили толстых наглых рыб, буквально выпрыгивавших из воды навстречу нашим рукам, и уплетали вкуснейшие креветки с хортой (греческой травой, похожей на шпинат). Точнее, это я уплетала креветки с хортой, а Мишук ел то же, что и всегда – спагетти карбонара. А затем мы перешли к десертам. По моему глубочайшему убеждению, нигде в мире не делают десертов лучше, чем в ресторане «Зорбас» в Микролимано. Возможно, что их рыба не «fresh fresh», а всего лишь просто «fresh», возможно, что они слишком ориентированы на туристов и поэтому греки относятся к ним снисходительно. Но у них лучшие в мире десерты! Впервые за все время нашего пребывания в Афинах мы с Мишуком по-настоящему, нешуточно объелись, невзирая на неаппетитную жару. А потому, перегруженные впечатлениями и едой, мы заказали такси (уже не было сил идти ловить его на дороге) и направились домой, в сосновую деревню.
Афинские такси – это целая эпопея. Местная служба такси не имеет ничего общего с блестяще отлаженной западноевропейской системой. Когда ты ловишь такси в Афинах – и даже когда вызываешь его в лобби супер-отеля, ты никогда не можешь предвидеть, что именно за тобой приедет: добротный просторный мерс или жуткая колымага, которая разваливается на ходу и в которой давно уже не работает кондиционер. А даже если и работает, то таксист его никогда не включит: бензин – вещь дорогая. Кроме того, 90 % таксистов по-английски либо не говорят, либо говорят минимально.
Но в этот раз нам повезло: за нами заехал солидный, удобный, прохладный Мерседес, за рулем которого оказалась улыбчивая, интеллигентная и говорящая на блестящем «английском» английском Лиза. Я была поражена и, как человек практичный, тут же ангажировала Лизу на послезавтра: послезавтра мы собирались предпринять экспедицию на юго-восток Аттики, к знаменитому храму Посейдона в Сунионе. Лиза с готовностью взялась нас отвезти. За время поездки мы успели тесно подружиться, и я узнала секрет ее восхитительного произношения: киприотка Лиза уехала с родителями в Лондон, когда ей был всего год, и только во взрослом возрасте приехала жить в Грецию.
В этот вечер, точнее в ночь, точнее рано утром следующего дня в Афины должен был, наконец, прилететь Андрей в свою чудесную командировку. На радостях я за ужином слегка превысила невинную для себя норму белого вина и, как следствие, на ровном месте изложила маме Мишкиной подруги какую-то неудобоваримую теорию, которую на следующий день и сама не могла вспомнить. Долг платежом красен: в тот вечер пришла моя очередь ее развлекать.
А в полчетвертого утра прибыл Андрей, уставший от недосыпа, перелетов и пересадок, взъерошенный, но храбрый и готовый к приключениям и познанию. Мы проболтали до пяти, сидя на балконе и вдыхая запах средиземноморских сосен и моря, а в восемь за ним заехал важный черный мерс и увез на многочисленные встречи. Я же, тихо завидуя, повела Мишука купаться, размышляя над тем, что без работы я в два счета обросла бы комплексами. Тот день прошел впустую, по крайней мере, для меня. И только вечер в «Зорбасе» компенсировал унылые впечатления от неправедно проведенного времени. Десерты, десерты, десерты… Переедание, однако, становится нормой.
Храм Посейдона. Пожары. Одиночество
Зато на следующее утро у нас было запланировано приключение – поездка в Сунион, где никто из нас до сих пор не был. Пунктуальная Лиза прибыла за нами минута в минуту, мы дружно погрузились в машину и оправились в путь по исключительно живописной дороге. Она петляла вдоль моря почти по самому берегу, и мы имели возможность любоваться богатейшей цветовой гаммой Эгейского моря, силуэтами многочисленных островов на горизонте и ясными, напоенными солнцем, хотя и лысоватыми пейзажами Аттики. Это, конечно, не буйно зеленый Западный Крит, но в чистых геометричных формах Аттики есть свое изящество, по крайней мере, для меня. Мы добирались до Суниона минут пятьдесят, и, наконец, впереди на высоком холме показался дорический силуэт знаменитого храма. Ой, я и не ожидала, что холм, на котором стоят руины храма, такой высокий. Представляю, какой великолепный вид открывался древним мореплавателям, когда на горизонте появлялись его строгие очертания.
Лиза остановилась у подножия холма, прямо под палящим солнцем. Выйдя из машины, мы поняли, что, за исключением магазинов и кафе, нигде поблизости не будет ни намека на тень. Печально. Но ничего не поделаешь – нам все равно предстоит взбираться на холм. А для начала мы пошли прогуляться по окрестностям и подошли к краю того, что оказалось самым настоящим утесом. Мама родная! Утес отвесно обрывался в море, которое где-то далеко внизу свирепо разбивалось о камни сапфировыми волнами. Стоять на краю утеса было откровенно страшно, и я принялась судорожно хватать Мишука за шкирку, чтобы предотвратить все его возможные порывы. Подальше от греха мы ушли от края и отправились вверх, на холм. Туристов здесь было значительно меньше, чем на Акрополе. Видимо, сказывалась удаленность этого места от Афин. И тут мы обнаружили, что к ставшей уже привычной жаре здесь добавилось еще одно обстоятельство: дикий ветрище, который сбивал с ног, вырывал из рук фотокамеру и вообще всячески мешал осмотру античных руин.
Но мы упорно продолжали восхождение на холм, пока не добрались до прекрасного и величественного храма. Оказалось, правда, что туристы 19 века не пожалели усилий, чтобы накорябать на божественном мраморе цвета загорелой кожи свои никчемные автографы. Где-то здесь прячется и автограф Байрона, но искать его мы не собирались: глупость есть глупость, даже если сотворенная гением.
Храм был необыкновенно хорош, а виды, открывавшиеся с холма – ничуть не хуже. Мы жадно впитывали в себя впечатления. Лишь один момент портил мне удовольствие. Всякий раз, когда Мишук скрывался из виду (а делал он это регулярно), я с трудом преодолевала желание броситься к краю холма смотреть, не сдуло ли его ветром.
Наконец, когда каждая колонна и каждый обломок были осмотрены, мы рысью спустились вниз с холма, закинулись в прохладный Лизин мерс и отправились в обратный путь, планируя пообедать по дороге в рыбной таверне на полпути к Афинам, которую порекомендовала нам искушенная Лиза. Кто-то позвонил ей, пока мы ехали. «В Афинах страшный пожар», — поделилась она с нами, закончив разговор: «Горит многоквартирный дом на севере города. Поджог». Печально. Горят уже даже не леса, что естественно для юга, а сам город.
Мы, не спеша, двигались по дороге, а Лиза рассказывала нам историю своей жизни и свои впечатления о греках, оказавшиеся весьма неожиданными. «Греки очень грубые, нахальные и терпеть не могут иностранцев», — повествовала Лиза и, видя наши изумленные взгляды, энергично кивала головой для убедительности. «Они очень коррумпированы, по любому поводу требуют комиссионные (откаты, надо полагать). Я уже давно хочу уехать, но не получается. Сначала я планировала уехать в Англию, к маме, но мама неожиданно умерла. Через пару лет я собралась уехать на Кипр, к сестре, но сестра тоже умерла от рака полгода назад».- «Лиза, а семья?..» — «Семьи нет, ни мужа, ни детей. А я очень люблю детей…». Лиза рассказывала обо всем совершенно спокойно, но от нее просто веяло одиночеством. Слушая эту историю, мы с Андреем невольно взялись за руки.
Но переехать жить в Афины мы не передумали: если человек одинок, мир в любом случае будет казаться ему враждебнее, чем он есть на самом деле. А кроме того, мы тренированы жизнью в Москве. Нас сложно испугать грубостью, хамством на дорогах и прочими мелочами.
Мы добрались до долгожданной таверны, устроились, как обычно, в тенечке на берегу и принялись энергично заказывать морские вкусности. И вдруг осознали, что краски окружающего пейзажа как-то странно изменились. Из него исчезли синие и голубые оттенки, зато появились оранжево-серые. Мы поняли, что до нас дошел дым афинского пожара.
А через некоторое время мы увидели и подтверждение наших предположений: из-за холма, за которым находились Афины, показались четыре желто-красных самолета-амфибии, спешивших к морю за водой. В течение следующего часа мы наблюдали, как самолеты с интервалом в 6-7 минут снижались над заливом, черпали брюхом воду с поверхности моря и тяжело улетали за холм, чтобы вновь вернуться за водой через короткое время. Позже к ним присоединился еще один участник: единственный вертолет, который я узнаю по звуку. Пожарный МИ-26 с такой знакомой надписью «Scropion» на борту тащил на длинном тросе здоровую резиновую корзину. Он зависал над заливом, медленно снижался и погружал корзину в воду, а затем осторожно поднимался и медленно двигался в сторону Афин, оставляя за собой шлейф брызг из корзины.
Несмотря на объединенные усилия амфибий и Ми-26, пожар, судя по всему, разгорался: небо заволокло коричневым дымом, а море приобрело черно-красные, адские, оттенки. Страшно. И красиво, зараза! Нельзя не признать, что в бедствиях – и стихийных, и техногенных – есть своя эстетика.
Мы смотрели, ели и болтали с Лизой, которая, как оказалось, обожала детей. Она была первым человеком, поинтересовавшимся, в какие игры играет Мишук на своем гэйм-бое. Мишук счастливо пустился в неудобоваримые объяснения, а Лиза согласно, и понимающе, кивала головой. А потом, к нашему с Андреем изумлению, они отправились вдвоем гулять по берегу, кормить хлебом чаек и смотреть на изменчивое море.
Вечерние радости южного мегаполиса
Мы вернулись в отель сытые, напитанные впечатлениями и уставшие. Мишук вертелся на балконе, периодически заглядывая к соседям в поисках подружки, а Андрей туманными глазами присматривался к отельному ресторану, из-за столиков которого открывался премилый вид на залив. Ну уж нет!!! У нас осталось всего два вечера, а потому мы можем провести их только в одном месте – Афинах.
Наиболее ярко разница между городками, городишками, поселками, деревеньками, с одной стороны, и мегаполисами, с другой, проявляется вечером. Днем — и в больших городах, и в маленьких — люди ходят на работу, отводят детей в школы и садики, занимаются другими делами, которые подсказывает повседневная жизнь. Но наступает вечер – и между мегаполисами и городками пролегает пропасть. Улицы мегаполисов расцвечиваются огнями витрин и рекламы, а бесчисленные рестораны, кафе, бары, театры, казино, варьете и прочие изощренные изобретения человека, призванные разнообразить его жизнь, с готовностью распахивают двери.
Я обожаю южные вечерне-ночные города, когда рассасываются душные дымные пробки, дневные заботы остаются позади, а улицы наполняются жизнерадостной суетой. Теплый, но уже посвежевший и вкусный воздух наполняется многочисленными запахами, меняющимися в зависимости от того, где именно в городе ты находишься. Последовательно сменяют друг друга запахи лаванды и мяты, кофе и пряностей, кипарисов и пиний, вкусной еды и цветов апельсина. Эти запахи будоражат воображение и призывают к активному поиску удовольствий. Ничто не сравнится с южным ночным мегаполисом.
Наша усталость улетучивалась по мере того, как такси приближалось к центру Афин. Перед глазами промелькнули пестрые кафе и отели Глифады, сияющие витрины дизайнерских магазинов Палео Фалиро и роскошные рестораны Каллитеи. Наконец мы свернули на гигантский проспект Сиггру, ведущий прямиком в центр города. Выбор места, где мы проведем этот вечер, лежал целиком на мне. И тут я почему-то заметалась: ринуться на Плаку? Повосхищаться видом ночного Акрополя на открытом пространстве Тесейона? Или все-таки Колонаки?
Конечно, Колонаки. Семь лет назад Колонаки был моим любимым «вечерним» районом. Я обожала маленькую пешеходную улочку, изобилующую стильными кафе и ресторанами, наслаждалась пестрой толпой прохожих, откровенно и очевидно радующихся жизни. Но в том году, когда у нас был всего один вечер в Афинах, я не нашла этой улочки. Мы крутились и вертелись вокруг площади Колонаки, но улица словно растворилась в бархатном афинском воздухе. Я ужасно расстроилась тогда, что не смогла поделиться любимой улицей со своими мужчинами. Пришло время предпринять вторую попытку.
Мы нашли ее, маленькую улочку Милиони, незаметно отворачивающую от площади Колонаки. Нашли, правда, не сразу: Милиони столь миниатюрна, что заметить ее непросто. А поскольку она пешеходная, то и таксист ровным счетом ничего не мог о ней рассказать. Но когда мы, наконец, добрели до нее сами и я увидела пышные платаны, под которыми ютились многочисленные столики, то паззл в моей голове моментально сложился. И вспомнить свой самый любимый (в Афинах и, пожалуй, во всем мире) ресторан уже не составило никакого труда. Prytaneon! Вот он, сияющий загадочным и заманчивым оранжевым светом, со столиками цвета венге. Я обычно очень осторожно рекомендую рестораны – вкусы ведь у всех разные. Но для Пританеона сделано исключение. Если будете в Афинах, не поленитесь, отыщите его и попробуйте совершенную домашную пасту с разнообразными морепродуктами и непревзойденное карпаччо. Нигде и никогда мне не приходилось есть карпаччо вкуснее. Его подают с рукколой, настолько пряной, что она чуть-чуть горчит, и с шикарным пармезаном, нарезанным тонюсенькими, но широкими хрупкими ломтиками. А какое мясо!.. Нежнейшее и свежайшее.
Порции в Пританеоне огромные: наивно заказав салатик, карпаччо и по основному блюду на каждого, мы обнаружили, что столик оказался быстро заставлен гигантскими тарелками. И все такое вкусное, зараза, что совершенно невозможно было остановиться! Чтобы лучше оценить красоту предмета, мы заказали любимое нами санторинское белое вино, Sygalas. А мимо нас неспешно протекал пестрый и нарядный человеческий поток: греки и туристы, старички и молодежь, парочки и группы. И мы со вкусом наблюдали бальзаковскую «человеческую комедию», обсуждая особо интересные варианты.
Ни о каких десертах после этого обеда мы не могли даже думать. Я потихоньку, но непрерывно, ерзала на стуле. «Ну иди, вспоминай свои Афины» — посмеиваясь, объявил Андрей. Я благодарно слетела с места и зарысила по Милиони, активно озираясь и зевая по сторонам. Пришла моя очередь послужить развлечением для сидящих за столиками зрителей. К вашим услугам! Ничто не изменилось с тех пор, как я была здесь последний раз: рестораны все такие же нарядные, люди все такие же довольные, еда такая же вкусная. Драгоценные Афины гарантируют редкое постоянство.
Мишук начал откровенно зевать, заразив заодно и нас с Андреем. Пора было расставаться с мегаполисом и возвращаться в отель. Мы неохотно выбрались из-за столика и отправились ловить такси у здания Парламента.
Полеты на лепешке
На следующий день Мишук и Андрей непреклонно заявили, что хотят на пляж, на море, на песок, под зонтики, на лежаки – в общем, никаких экскурсий. Как скажете. При условии, что вечер мы проведем в Афинах, днем я была готова выполнить любой их каприз.
Андрей блаженно купался и загорал первые два-три часа, однако вскоре его деятельная натура потребовала дополнительных развлечений. Развлечения в избытке предлагались прямо на пляже и состояли из водных мотоциклов, водных лыж, желтой надувной колбасы и какой-то странной пухлой штуковины, напоминающей здоровую круглую лепешку с многочисленными ручками. Штуковина меня заинтересовала. Мы несколько раз наблюдали, как лодка на хорошей скорости волокла ее за собой и на виражах лепешка лихо летела по волнам, предельно натягивая трос. При этом с нее разносился восторженно-испуганный визг.
Андрей с энтузиазмом предложил нам с Мишуком покататься, на чем мы захотим. Однако мы с Мишуком дружно праздновали труса и не хотели ни на чем. Ценой невероятных усилий Андрею удалось убедить Мишука проехаться с ним на водном мотоцикле. Вернулись они минут через пятнадцать. Мишук, с драмой на лице и дрожью в голосе, объявил, что больше он ни на чем и никуда не поедет, иначе у него будет инфаркт. Андрей хищно повернулся ко мне: «Теперь давай я тебя покатаю». В его взгляде сквозила раздражающая настойчивость, свидетельствовавшая о том, что отвертеться мне не дадут. Ничего не поделаешь – и я принялась внимательно изучать предлагаемые плавсредства на предмет возможной опасности. Наименее страшной, видимо, по причине уютной округлости, мне показалась именно лепешка. Я видела, как буквально десять минут назад мускулистый грек, управлявший лодкой, катал на ней каких-то французских детей. Никто с лепешки не вылетел и вернулись все вполне довольными.
Я огласила вердикт. Андрей скривился: катание на пухлой надувной лепешке не показалось ему слишком пассионарным, «мужским» занятием, однако делать было нечего. Мы напялили на себя спасательные жилеты и, словно две здоровые жабы, плюхнулись с причала на лепешку. Однако, мы не учли два момента: во-первых, грек посадил в лодку двух девушек-подружек и был преисполнен решимости устроить для них настоящий спектакль; во-вторых, в этом отеле, действительно, не любили иностранцев вообще и русских в частности. А потому для самогО мускулистого грека искупать нас в воде было бы большим удовольствием. В дополнение ко всему, Мишук выразил желание посмотреть, как будут кататься родители, и тоже напросился в лодку.
Но мы этого всего не учли. Беспечно повозившись на лепешке, мы заняли удобные полулежачие позы и схватились за матерчатые ручки. Приключение началось. Для начала грек на хорошей скорости увез нас к центру залива, чтобы ему было, где разгуляться. А затем началось мероприятие под названием «Искупать любой ценой». Я даже не представляла себе, что обыкновенные лодки обладают такой быстротой и такой маневренностью. На предельной скорости немилосердный грек разворачивал свое суденышко на 180 градусов, а мы на своей лепешке, движимые кошмарной центробежной силой, летели за ним по воздуху, описывая все 300 градусов, при этом периодически очень чувствительно шлепаясь плашмя на воду. Не успевали мы перевести дух после очередного такого виража, как все начиналось с начала.
Как ни удивительно, но наибольшее количество адреналина от этой процедуры получила не я, как ожидалось, а Андрей, поначалу демонстрировавший полное презрение к этому плавсредству. На первом же вираже я опробовала крепость своих мышц на руках и силу своих пальцев, вцепившихся в ручки с цепкостью обезьяны, поняла, что отодрать меня от лепешки невозможно ни при каких обстоятельствах – и успокоилась. Все остальное время я получала щедрые порции куража, соленых брызг и развеселого удовольствия. Андрея же, с его размерами, подходящими для греческого бога, центробежная силы выдавливала на поворотах намного сильнее, чем меня, ноги его беспомощно развивались по ветру, подобно хвосту тунца, вытащенного из воды. Я впервые в жизни услышала, как всегда спокойный и сдержанный Андрей вопит не своим голосом. В перерывах между лихими виражами он успевал выговорить сквозь зубы: «Да он нарочно нас пытается стряхнуть, гад!», а затем снова вопил каким-то странным басом. Девицы в лодке счастливо повизгивали, Мишук же, не понимая толком, что происходит, лучезарно улыбался и махал нам. Никто из нас, любящих родителей, даже не попытался помахать ему в ответ.
Мероприятие длилось минут двадцать, после чего мы, непобежденные, но изможденные, с усилием разжали пальцы и гордо вскарабкались на причал. И только через какое-то время поняли, что победа-то пиррова: мы натерли приличные мозоли на ладонях, а мышцы на руках болели столь невыносимо, что никто из нас был не в силах держать в руках даже вилку. Ей-богу, проще было бы вылететь на вираже, искупаться в чистой воде залива и неспешно вернуться на пляж.
Последний вечер. Парфенон, парящий над Акрополем
Солнце нашего последнего греческого дня стало клониться к закату, и мы, принарядившись, поспешили в Афины. В этот вечер у нас было чуть больше времени, а потому мы могли начать с извилистых и веселых улочек Плаки. И снова магнетическое обаяние южного вечернего мегаполиса полностью захватило меня. Да и не только меня, если судить по счастливым лицам многочисленных прохожих, осваивающих сувенирные лавки, магазинчики, ресторанчики или просто прогуливающихся по залитым электрическим светом улицам и площадям. А над всей этой суетой в царственном черном небе парили освещенные десятками прожекторов храмы Акрополя. Я уже давным давно поняла, что если я вижу Парфенон, парящий над ночными Афинами, то в моей жизни в этот момент все замечательно.
На радостях мы забрели в один из бесчисленных сувенирных магазинчиков. Пока мы с Андреем, увлекшись процессом, азартно выбирали вазы и шахматы, Мишук успел тесно познакомиться с хозяином магазина и что-то активно обсуждал с ним на им одном понятном языке. Наконец, всласть набродившись по улицам и изрядно раздув покупками наш рюкзак, мы решили подумать об ужине. Однако думали мы не долго. К моему радостному удивлению, Андрей решительно повел нас по Эрму к Колонаки. Не на меня одну Пританеон произвел такое неизгладимое впечатление.
Улица Милиони приветливо сияла огнями. Сегодняшний вечер был жарче, чем вчера, а потому перед нами стоял выбор: разместиться ли в кондиционированной прохладе помещения или за столиком на улице. Ценой моих отчаянных усилий удалось отстоять уличный вариант. На этот раз уже Андрей, без тени сомнения, заказал карпаччо. А я, наученная вчерашним опытом, решила обойтись домашними тальолини с креветками и шафраном. Лучше пасты мне есть не доводилось. Андрей, заинтересованный счастливым выражением моего лица, погрузил вилку в мою обширную тарелку – и она стала частым гостем в моих тальолини. Так что вывод о том, что это лучшая в мире паста такого рода – наш общий. А Мишук, как обычно, ел свои карбонара, увлеченно играл в гейм-бой и нисколько не мешал нам наслаждаться духом ночного мегаполиса. В последний раз за эту поездку.
Мы ничего не успели в этот раз: не посмотрели окрестности, не подобрали себе райончик для покупки квартиры, не пообщались с друзьями своих друзей, которые вот уже десять лет как переехали в Афины и вполне счастливы. Не успели потому, что просто жили здесь, кто десять дней, а кто три. В следующий раз мы непременно выполним все свои планы (и мы в это верим!), но иногда надо же и просто порадоваться жизни.
