На следующий день что-то странное происходило с погодой: бесконечно высокие облака равномерно затянули небо, и оно стало бесцветным. Не эстетично, но деваться было некуда: музеи сегодня закрыты, зато открыты все как один археологические участки. И я отправилась в продолжительное турне по античным Афинам.
Одно из самых моих любимых мест в городе — Афинская Агора: утопающие в свежей зелени и маках руины, великолепные торсы титанов, изящные капители ионических и коринфских колонн. Здесь же, на руинах античного храма Нимфейона, нашла себе место византийская церковь 11 века, неплохо вписавшаяся в окружающий пейзаж. Бриллиант в коллекции – современник Парфенона, целостный (и целый) дорический храм Гефеста, венчающий высокий холм. В этот раз Гефестион понравился мне больше, чем в предыдущие: как ни странно, белесое небо оказалось идеальным фоном для этого пропорционального бежевого храма с подчеркнутой пылью веков графикой колонн. Лишь желтые олеандры привносили ощущение динамики в безмятежно спокойный пейзаж.
Разгуливая по Агоре, я вдруг заметила на склоне Акрополя, там, где находятся большие пещеры в форме готических арок, железную лестницу, по которой кто-то куда-то шел. Вот это новость! Никогда не знала, что можно подняться к пещерам. Надо будет непременно отыскать дорогу, ведущую к этой лестнице. Но это позже. А пока в моих планах был еще один археологический участок, пожалуй, самый необычный из всех афинских достопримечательностей: античное кладбище Керамейкос.
Странное место – Керамейкос. Каким-то образом в сухом и возвышенном районе, где расположен современный город, в низине нашло себе приют поросшее высоченным тростником болотце с комарами. Именно поэтому жить здесь древние люди никогда не стремились, зато почему-то со древнейших времен (пара могил относится к раннеэлладскому периоду – 2500-1700 лет до н.э.) стали хоронить умерших. И так и хоронили на протяжении всей античной истории, снабжая гробницы роскошными памятниками и несложной домашней утварью. Именно поэтому Керамейкос дает поразительный срез афинской истории во всей ее динамике и разнообразии.
В тот утро в Керамейкосе почти не было народу. В музее я была, практически, одна. И вновь поразилась странному чувству, которое возникло у меня в этом месте и в прошлый раз: именно на кладбище, почему-то, наиболее отчетливо ощущаешь биение повседневной жизни античного города. Наверное, потому, что на мраморных памятниках видишь не абстрактные образы богов, а лица конкретных людей, а на табличках читаешь подробности их жизни: кто когда родился, на ком женился, чем занимался, сколько имел детей, кем были его родители.
Вот, например, одна из историй: «Дексилеос, сын Лисаниаса, родился в то время, когда архонтом был Теисандрос, и умер в Коринфе, во времена архонтского правления Эвболидеса, один из пяти всадников».
Дексилеос был всадником в афинской кавалерии и был убит в возрасте 20 лет под Коринфом, в 394 году до н.э., когда потерпели поражение от спартанцев. Прах юноши и других павших в бою был доставлен в Афины. Рельеф посвящен ему родственниками и воздвигнут на участке, который позже стал семейным кладбищем.
После музея я долго бродила по низине, перебираясь через античные руины и шурша тростником, растущим вдоль узенького ручейка. А потом отправилась на поиски загадочной лестнице на склоне Акрополя. Лестница обнаружилась на полпути от Плаки ко входу на Акрополь.
Я десятки раз ходила по этой улице и ни разу не дала себе труда взглянуть налево. Еще бы: ведь справа открывается дивная панорама Афин с храмом Гефеста в главной роли. Но теперь, наконец, дошла очередь и до невзрачного входа, за которым оказались два часа сущего наслаждения. Первой в ряду удовольствий стала маленькая, практически полностью разрушенная церковь Святого Николая, построенная где-то в 15-м веке и разрушенная неизвестно когда. Желающих крушить афинские строения в истории было много. Но руины этой церкви, возвышающиеся над городом и утопающие в маках, настолько красивы, что оторваться от них было невозможно. В творческом запале, в поисках удачного ракурса через маки на крыши Афин, я с энтузиазмом присела на какой-то пригорок. ЧЕРТ! Свежайшая крапива жутко больно обожгла не прикрытые брюками ноги и менее больно, но очень чувствительно, — прикрытые брюками части тела. Здесь, в Греции, все первоклассное: и маки, и руины, и крапива. После драки кулаками не машут, поэтому я, наплевав на крапиву, запечатлела свои маки, гордо восседая на том же пригорке. Через полчаса все прошло, а маки остались. Вот они:
Карабкаясь по склонам Акрополя, я вдруг услышала музыку, которую слышу каждый раз, когда приезжаю в Афины, но которая каждый раз вновь поражает своей способностью менять ощущения: четкий ритм перуанской песни моментально перенес меня в Анды, и я инстинктивно задрала голову, ожидая увидеть высоко в небе свободный полет кондора.
Под этот странный аккомпанемент я и осматривала безупречно афинские, восхитительно древние достопримечательности склонов Акрополя: древний источник Клепсидру, культовые пещеры Пана и других второстепенных богов, микенский фонтан и еще какую-то пещеру, где была найдена керамика эпохи неолита.
Дорога вела меня по склонам Акрополя, а перед глазами открывались удивительные виды. Неожиданно стали доступными вещи, на которые я раньше с завистью смотрела снизу: театр Диониса и восстанавливаемый из руин храм бога-врачевателя Асклепия. Каким образом эта красота ускользала от меня в течение десяти лет – совершенно непонятно. Логичным завершением tour d’Arcopole стал выход к Пропилеям. Ну да, я была на Акрополе вчера, но это не означает, что сегодня мне там нечего делать.
