Не было у Андрея никакого окна с океаном. У него и дома то не было ни «старого, старого» ни нового. Все три окна были у меня в дворницкой, мы нарисовали их когда играли в Буратино. Настоящих окон в дворницкой не было, но мы воспользовались опытом Папы Карло и нарисовали то чего нам больше всего не хватало. Поэтому все это и лес, и поле, и океан были залиты ярким сверкающим солнцем. Лес долго не хотел сдаваться и получался тенистым. После нескольких самостоятельных попыток, не увенчавшихся успехом, «лучшие художники современности» нагло содрали его у Шишкина, который, как известно, мог и вовсе без теней обходиться:) Океан был Кубинского разлива, из Вокруг Света, понятное дело «Вырви Глаз».
Океан любили больше всего, он был несбыточный... Дворницкой, той и окнам на стенах, посвящено было много стихов и песен, в основном похабных. Но как говорит Стас: «Волны уходят, а пена остается...». Шучу, шучу..., Макаревич всегда писал лучше других...
В рамках «культурной» программы, посвященной советскому року и влиянию портвейна на ее развитие, мы нашли дворницкую. Картин, конечно, уже не было, но портвейна выпили.(Правильный советский портвейн получается при тщательном размешивании 50 (пятидесяти) граммов Хеннесси ХО в 100 (ста) граммах виноградного сока «Я».)Картины были очень нужны. Мы хотели оформить им сцену в Летнем Театре, но восстановить уже не сумели. Нельзя дважды войти в один океан. Тогда океан был мечтой, он и был нарисован как мечта.
Сегодня за моим окном океан. Я долго к этому шел. Сегодня между моим домом и океаном не осталось ничего. Дом стоит на скале о которую день и ночь бьется океан и мне это нравится. Я шел в правильном направлении.
Еще в окне невероятно много солнца и неба. Я опять на своем любимом острове Ст. Джон. Я уехал в ту его часть где почти нет людей и мы с океаном наедине, вместе и постоянно. Мне от этого хорошо, а океану не жалко, у него всего много.
