Дату моего первого посещения «нехорошей» булгаковской квартиры, что на Садовой, 10, и захочешь — не забудешь, потом поймете, почему.
В том октябре было очень холодно, у нас в Вологде стояла настоящая зима, да и в Москве было неуютно. Мы с подругой приехали в столицу по делу на день. Дело ждало нас с 12 часов, поэтому с утра мы могли позволить себе небольшую культурную программу. Выбор пал на булгаковскую квартиру, о которой много читали.
Нужный адрес нашли быстро, вошли в арку, вот уже и подъезд. Домофона, кажется, тогда не было еще. По крайней мере мы вовнутрь проникли быстро. Сразу кинулась в глаза надпись: «Воланд жив» на черной двери лифта. Стали медленно подниматься по старым ступеням, рассматривая настенные надписи и рисунки.
Так было в подъезде
Навстречу спускался мужчина:
— Вы в 50-ю? Там открыто, заходите свободно, там только рабочие. Ремонт идет...
Чем ближе была заветная дверь, тем гуще различные изображения на стенах. Некоторые рисунки показались талантливыми, другие – не очень. Сама дверь была покрыта надписями многослойно.
Толкнули ее — правда, открыта. За дверью нас ждала большая полутемная, полупустая квартира с рассохшимися оконными рамами и такими же старыми дверями.
У входа фотопортрет М.А. Булгакова в бабочке. Проходим, голоса где-то слышны(позже оказалось, на кухне), но никто на наш приход не реагирует.
В комнатах почти ничего, венские стулья, печатная машинка, железная кровать...Помнится, поразил обшарпанный умывальник. В общем -то сам Булгаков эту квартиру не любил. Жил здесь в 1921-24-гг., в письмах жаловался: «Кошмар на пятом этаже...», «Комната скверная, соседство тоже, оседлым себя не чувствую....»Здесь он написал «Записки земского врача» и «Дьяволиаду», а гораздо позже заселил сюда Воланда и его свиту, чем сделал эту квартиру легендарной.
Что самому писателю принадлежало, не помню. Скорее всего, ничего. Вот в окно посмотрели на двор – там вид примерно тот же, что видел сам Булгаков.
Вид из окна
Двор подлинный, без наворотов... Это сейчас там трамвай стоит, в соседнем подъезде булгаковский центр, а тогда, 10 лет назад, двор был без украшений.
По пути в кухню нас ждал небольшой шок: неожиданно увидели себя со стороны в большом старом зеркале, которое висело в темном проходном коридоре.
На наши охи выглянули рабочие. Они оказались приветливыми и разговорчивыми. Рассказали, что сюда «подзарядиться энергетикой» часто приходят писатели и поэты. Однажды здесь ночевали друзья одного из мастеров и вроде бы слышали необычное мяуканье, но сами рабочие ни с чем необычным тут не сталкивались. Что будет после ремонта квартиры, они тоже не знали.
Вышли мы из квартиры взволнованные. «Есть тут какая-то мистика, — резюмировала подруга. – Это старое зеркало, оно так и затягивало меня в свою глубину...» Ну, подруга у меня – человек творческий, пишущий, меня лично ничто не затягивало, поэтому и ее дальнейшую чувствительность я списывала на разыгравшееся воображение.
— Почему-то у меня на душе тревожно, — не раз повторила она в течение дня. – Хорошо, что мы билет взяли на более раннее время...
Помню, после обеда, когда мы вышли из «дела», начался мокрый снег. Но я люблю гулять по Москве и пожалела, наоборот, что поезд у нас рано, а то могли бы попасть на мюзикл «Норд-Ост», какой тогда активно рекламировался.
— Часок бы посмотрели, а потом на вокзал, — подсчитывала я. Но подруга ответила однозначным «нет», и часов в 8 вечера мы благополучно уехали домой.
В Вологду прибыли рано утром. Встретили меня всполошенные домочадцы.
— Ну, слава Богу, вернулись! А то в Москве такой ужас творится!!! – наперебой выкрикивали они.
И тут я узнала, что вечером террористы захватили театральный центр на Дубровке, где должно было состояться представление «Норд-Оста». Так что дату этого визита в Москву и в «нехорошую» квартиру я помню точно – 23 октября 2002 года.
