Михаил сидел на кухне и натирал маслом колбасу. Ещё неделю назад он, вместе со своей женой Валентиной, радовался удачному оптовому приобретению, но, как оказалось, вся партия была выпущена непонятно когда, и срок её годности давным-давно истёк. На срезе колбаса почему-то становилась белой. Покупатели стали массово возвращать товар, да ещё и со скандалом. Валентина решила положить всю партию в раствор марганцовки, а утром высушить и натереть маслом.
Жена Михаила держала в Муроме небольшую продуктовую палатку. Казалось бы, торгуй, живи и радуйся — на деле всё обстояло гораздо сложнее. Деньги в обороте крутились, но в семье их присутствие не ощущалось.
Вот и сейчас, если срочно не скинуть колбасу, вскоре начнётся Великий пост, во время которого потребление мяса и молока вообще прекратится. Её ИП Стасова вновь войдёт в серьёзный минус, из которого уже и непонятно как выбираться.
Торговлей в семье решили заняться не от хорошей жизни. В советские годы Михаил работал дальнобойщиком и получал приличную зарплату. При новой власти ситуация в корне изменилась. Ходить на дальняк стало опасно. Почти на всех трассах орудовали банды, грабившие и убивавшие водителей. Жена отправляла его в рейс, словно в последний путь, со слезами. Боялась за мужа, она ежедневно молилась. И молитвы спасали. Во скольких он побывал переделках, трудно даже подсчитать.
Как-то раз на Урале, ещё в самом начале 90-х, Михаил на своём Камазе вытащил из кювета съехавшую с трассы фуру. Кто ты, откуда едешь, с какими номерами – всё это не столь важно – если ты просишь помощи у своего коллеги – ты её получишь. Дальнобойное братство существовало во все времена. По негласному кодексу чести водитель грузовика всегда приходил на помощь своему собрату.
Вот и тогда, Михаил вызволил фуру из кювета и, изменив маршрут, дотащил собрата-водителя до ремонтной базы. Он серьёзно опаздывал, но другому парню помог. Неудачником оказался чеченец по имени Ахмед. Поступок Михаила он оценил по достоинству. Ахмед искренне благодарил своего спасителя, подарив ему самую настоящую гранату.
Подарок пришёлся кстати. В последующем, Камаз Михаила несколько раз подрезали неизвестные машины без номеров. Он же, не выходя, выставлял из кабины левую руку с лимонкой, всем своим видом решительно показывая — с ним лучше не связываться. Ещё у него была ракетница, ну и монтировка на всякий случай.
Самым опасным было время остановок. Без сна и без отдыха человек жить не может. Водители старались останавливаться на ночь только в проверенных местах, группируясь в колонну из нескольких машин. И здесь их также подстерегала опасность.
В дороге Михаил всегда хотел быстрее вернуться домой к жене и к дочери. Но долго сидеть дома он также не мог – его звала дорога. Прожженного водилу тянуло в рейс. Дальнобойным перевозкам он отдал чуть менее 20 лет жизни. И когда вдруг ни с того ни с сего накрылась их транспортная компания, Михаил просто не находил себе места.
Их легендарное село Карачарово – родина былинного Ильи Муромца – уже много лет как стало частью самого Мурома. С работой в городе было тяжело. Таковая вроде как и была, но платили ничтожно мало. Мощный промышленный город за какие-то 3-4 года превратился во что-то непонятное. Оборонные и швейные предприятия, составлявшие хребет экономики, влачили теперь убогое существование, а более-менее существовали, наоборот, те заводы, которые прежде считались непрестижными: стрелочный, рубироидный и вино-водочный.
Жизнь правила игры изменила, раздав козыри по-новому. А после новогоднего штурма Грозного пришли в Муром и первые грузы 200.
Михаил находился в самом расцвете жизненных сил, и если всё вокруг перевернулось вверх тормашками, он решил тоже полностью поменять свою жизнь. На последние деньги они с женой купили телёнка, кролика и гусей, дабы Михаил стал фермером. Но здесь также не заладилось. Корма всё дорожали и дорожали, а с покосом он один никак не успевал. Вначале под нож пошли жравшие в три горла кролики, к зиме зарезали и подросшего телёнка.
Новоявленный фермер едва-едва сумел сохранить по осени своих гусей. Подросшие птенцы ожесточённо хлопали крыльями. Взлетая на сарай, они явно проявляли свой интерес к более дальнему перелёту. Супруги, глядя на них, думали, дескать, птицы играют. И вот на тебе, соседка баба Нюра ошарашила их известием — птицам нужно было сразу подрезать крылья. Мишка и Валька, всю жизнь прожили на селе, но о подобном даже не слышали. Гусиное стадо от перелёта Стасовы уберегли, но с идеей фермерства распрощались окончательно.
Вот так, протянув почти год без баранки, Михаил сидел теперь в своём доме на кухне и натирал маслом колбасу. Перебирая и рассматривая батоны, он невольно вспоминал и анализировал прожитые годы.
Оставив колбасу, он подошёл к окну и закурил. «Нет, ну нельзя же всё мерить на деньги? А если кто-то из земляков помрёт? Нет, не нужно…», — крутилось в голове. Закинув один батон в холодильник, он собрал оставшиеся и отнёс на двор, где кинул в корыто поросёнку.
Вечером в доме был скандал. Жена вначале орала, а после, согласившись с доводами, рыдала.
— Валя, ну пойми, не бывает безвыходных ситуаций. А травить народ — это не выход. Дай мне месяц, я похожу, покумекаю и что-то для нас обязательно придумаю. Валентину это успокоило. Мужа она любила и уважала.
Весна набирала обороты. Дни становились всё длиннее и всё светлее. Снег почти растаял, представив на обозрение землю, вновь народившуюся после зимней спячки. Правда в этот раз, своими бурьянистыми полями и раскисшими дорогами, она явилась не долгожданным, а наоборот, никому не нужным ребёнком, возиться с которым никому не хотелось.
В один из ветреных апрельских дней Михаил отправился из Карачарово пешком в центр Мурома. Поставил свечку в открывшейся Николо-Набережной церкви, попил воды из родника. Никольский родник выбивался наружу на склоне почти из-под самой церкви.
Вдруг с Оки послышался шум и треск, вначале слабый, едва различимый, но после всё более сильный, мощный и грозный. Река решительно сбрасывала зимний панцирь. Большие и малые льдины вспарывали друг другу брюхо, и, образовав кучу, с шумом отправлялись в своё последнее путешествие.
Посмотреть на ледоход как всегда пришло большое количество горожан. Компания из парней и девчонок откупорив, пустила по кругу бутылку вина. Когда та опустела, один из парней выругался о её содержимом, метнув бутылку в проплывающие льдины.
В этот момент Михаила осенила идея – Грузия и грузинское вино! И как он раньше не догадался?! Если народ по-любому пьёт, так пусть пьют хорошие вина. И если из продажи исчезли любимые ранее «Алазанская долина», «Эрети» и «Кахетинское», то можно попробовать организовать доставку и продажу этих марок.
Вернувшись в Карачарово, он зашёл к жене в магазин. У кассы, достав засаленные кошельки, мучительно пересчитывали медяки две старушки. Их натруженные морщинистые руки никак не могли отобрать нужную сумму. Купив хлеба, они, наконец, ушли, оставив его с женой один на один.
Место у Валентины было не проходное, и потому большого ассортимента она не держала. Окинув критическим взглядом винный закуток, Михаил убедился в правильности своей идеи, рассказав обо всём жене. Валентина порыв мужа поддержала. Вот только где взять оборотные средства? Как привезти товар? Вопросов было много
Разговор продолжился дома. Сама идея была великолепной! Однако, исполнить её было крайне сложно.
Дни перетекали в недели, муж и жена думали над своим коммерческим проектом. Валентина нашла нужные телефоны и постоянно названивала в Грузию. На нескольких винзаводах её заверили, что вполне могут отпустить любое количество товара – приезжайте, платите и забирайте.
Михаил без дела тоже не сидел. На одном умирающем заводе он сумел договориться об аренде Камаза. В Грузию желательно было ехать со своей тарой. Земляки из Гусь-Хрустального готовы были продать любое количество бутылок.
Однако на всё нужны были деньги, а взять их можно было либо в банке, либо у бандитов. Муром был поделён на несколько группировок, каждая из которых контролировала свой бизнес на своём участке.
Как и ожидалось, банкиры в кредитовании отказали, тогда как бандиты, наоборот, согласились помочь, даже не спрашивая, куда и как пойдут эти деньги. Условие было одно – вернуть долг точно в срок, а если Михаил вдруг возьмёт и помрёт, то отвечать за его дела придётся жене. Что такое бандитский счётчик, Стасовы представляли хорошо.
Месяц май прошёл в продумывании деталей и в подготовке к дороге. Михаил загнал арендованный Камаз на яму, внимательно проверил ходовую, просмотрел двигатель. Из Грузии его заверили, что въехать к ним до сих пор можно по серпасто-молоткастому, и это было безусловным плюсом. Дабы сэкономить, напарника он решил не брать. При этом Михаил не забыл достать из укромного места гранату и ракетницу.
Выехав из Мурома во вторник, уже через пару часов он прибыл в Гусь-Хрустальный, где отоварился тарой. Пока загрузились, пока он расплатился, наступил вечер. Дабы не рисковать, водитель решил заночевать на территории завода. На следующий день 7 июня 1995 г. он проснулся задолго до рассвета. Разбудил сторожа, тот открыл ворота. На душе у дальнобойщика было радостно — он снова сел за руль, он снова встал на трассу.
Через Москву на Ростов он решил не идти, выбрав для себя дорогу на Владикавказ через Нижний Новгород, Саратов, Волгоград и Элисту. В прежние годы дальнобойщик часто ходил этим маршрутом. Помня, что Ока впадает в Волгу, он чувствовал какую-то особую связь с Поволжьем. Нигде не останавливаясь и не сбавляя темпа, к вечеру он добрался до знакомой охраняемой стоянки под Волгоградом, где и заночевал.
Отдохнув часа 3-4, продолжил движение. Миновав степную Элисту, он чуть было не проскочил нужный поворот на Буденновск. Однообразные сёла и однотипные степные пейзажи притупляли бдительность. К реальности возвращали прячущиеся по кустам гаишники.
Когда впереди появились очертания гор, водитель обрадовался и одновременно слегка напрягся — ему предстояла встреча с забытой первой любовью, от которой непонятно чего теперь было ожидать. Проскочив через Владикавказ, он отметил, что в городе полным-полно военных и всевозможной бронетехники. Подобное было неудивительно. Рядом находилась мятежная Чечня, война в которой, судя по новостям, должна была вот-вот завершиться.
Найдя за городом нужную стоянку, водитель вместе с машиной расположился на ночлег. Его Камазу предстоял переход через горы, а это было всегда не просто. В Тбилиси нужно прибыть в пятницу, до выходных — иначе генацвали засядут праздновать, и он потеряет два дня.
Отдохнув чуть больше обычного, в шесть утра он уже сел за баранку. В прежние времена Михаилу доводилось шоферить по военно-грузинской дороге. Справа и слева чернели горные отвалы. То тут, то там, можно было видеть придорожные венки и кресты. Внизу злым металлическим блеском сверкали остовы сорвавшихся в пропасть машин.
Не разгоняясь, соблюдая скоростной режим, Михаил открыл окно, с удовольствием вдыхая горный воздух, который одновременно и опьянял, и придавал силы. Слегка покачиваясь в дымке, его приветствовали горы, как отдельные пики, так и целые хребты. «Значит, всё будет хорошо», — подумал водитель.
Но, тут было одно но. В селении Верхний Ларс ему предстояло проходить границу. Что будет, если погранцы и таможенники начнут обыскивать машину и найдут гранату вместе с ракетницей? В голове крутилось – может выложить, сделав тайник, а на обратном пути забрать? Нет, русский человек решил, что ему поможет русский Авось. Так оно и получилось.
Очередь из желающих попасть в Грузию, состояла всего из трёх машин. Российский пограничник спросил водителя о цели поездки, посмотрел документы и пожелал счастливого пути. На грузинской стороне пропустили ещё быстрее.
У соседей дорожное покрытие было намного хуже. Крестовский перевал с его изгибами и тоннелями утомил. Михаил радовался словно ребёнок, когда такие долгожданные горы остались позади. В 16 ч. он уже был в пригороде Тбилиси. Здесь же находился и нужный винзавод, где гостя из России встретили как родного. Стройная женщина технолог отвела Михаила к директору, а тот в свою очередь, обрадовал – деньги по безналу пришли. Выходных на винзаводе делать не будут, завтра и послезавтра в его бутылки начнут наливать вино.
Половина дела было сделано. Водитель со спокойной совестью сел вместе с грузинами за стол, пожалев о том, что Грузия вместе с вином не экспортирует сами застолья.
Три дня пронеслись приятным полусном. Он позвонил жене, слегка заплетающимся голосом заверив, что всё идёт хорошо. Погулял по Тбилиси, купил дочке пахлаву, чурчхелу и в понедельник 12 июня во второй половине дня уже начал собираться в обратную дорогу.
Грузины, как и обещали, закупорили бутылки особыми пробками, наклеив на них свои фирменные этикетки. Директор и технолог с вечера попрощались с Михаилом, пожелав ему хорошей дороги.
Ранним утром в понедельник он вышел с грузом из Тбилиси. К двум часам дня достиг селения Верхний Ларс, где вполне спокойно прошёл границу. На российской стороне машину встретил моросящий дождик. Водяные капли, словно стараясь о чём-то предупредить, барабанили по стеклу, но, собранные щёткой, сбрасывались вниз.
К вечеру Михаил уже заруливал на знакомую стоянку под Владикавказом. Переночевав и заправившись соляркой, рано утром он вновь тронулся в путь. Дальнобойщик решил идти на Муром прежней дорогой через Элисту, Волгоград и Нижний Новгород. Когда в зеркале заднего вида исчезли горы, он включил радио на полную катушку. Встречных машин было мало. Крутя баранку и переключая передачи, он буквально пританцовывал и приплясывал от радости. Ему даже показалось, что бутылки в кузове слегка позвякивают в танце вместе с ним.
Ничего страшного в этой Грузии нет. А он боялся! Зато теперь он уже почти дома. Когда эта партия уйдёт, поездочку можно будет повторить.
Утренний ветерок шевелил пшеничные поля, выравнивая и подбадривая каждый колосок, дабы каждый сумел стойко перенести испепеляющий жар июньского солнца. В редких придорожных селениях пенсионеры поливали из шланга свои огороды. Молодёжь направлялась на работу. «Благодатная земля! Здесь не как у нас, тут палку воткни, и та прорастёт», — крутилось в голове.
Однако, что-то шло не так. Машина плохо слушалась руля и запетляла по дороге. Водитель выключил радио. Подозрительный звук шёл откуда-то спереди, то пропадая, то вновь усиливаясь.
Скрип и свистопляска в переднем правом колесе становился всё сильнее и сильнее. Михаил снизил скорость, выискивая место для остановки, но таковое, увы, не попадалось. Дорога пошла под уклон. Позади остался населённый пункт под названием Архангельское. Он взглянул на карту. Скоро он должен был прибыть в Буденновск.
Впереди замаячил знак – Прасковея. Сразу за ним располагался пост ГАИ. Гаишники Камаз заметили, и явно намеревались остановить. Но подъехать к посту не получилось. Справа заскрежетало так, словно кто-то принялся резать металл болгаркой. Ехать с таким скрежетом было никак нельзя. Водитель остановился, прижав Камаз к обочине.
Поломку он не определил. Нужно было домкратить, вывешивать колесо и выявлять дефект. По ремонту дальнобойщик соскучился. Устройство машины он знал хорошо, а очумелые руки работу помнили.
По трассе мимо туда-сюда проезжали машины. Михаил снял переднее колесо и откатил его назад. Уж больно в неудачном месте он встал – в самой низине, перекрыв при этом полдороги. Вскоре дефект стал ясен – полетели подшипники ступицы, а может, обломилась и сама ступица. Поломка была серьёзной. Дальнобойщик призадумался.
И тут он увидел, как в его сторону от Архангельского приближалась гаишная шестёрка, а за ней сразу три Камаза. На машинах висели чеченские номера. Когда они приблизились, Михаил начал их тормозить. Однако ни гаишники, ни ведомые ими Камазы не остановились. Один из водителей показал, что опаздываем, остановиться не могу, и, обдав собрата чёрным выхлопом, пошёл на подъём в горку.
Но уехать им далеко не удалось. Гаишники колонну остановили. Не обращая более на них внимания, водитель принялся ковыряться со своей поломкой. Дальнобойщик достал инструменты, и начал разбирать ступицу. Лёгкий ветерок доносил с поста ГАИ обрывки фраз, по которым он понял, что разговор там пошёл на повышенных тонах. Краем глаза Михаил заметил, как милиционеры сели в машину и отправились вслед за чеченскими Камазами.
Ему же машина досталась древняя, и гайки отворачивались крайне тяжело. Потеряв чувство времени, он вдруг вернулся в реальность, когда ясно и чётко услышал стрельбу. Вначале это были короткие выстрелы, но далее началась настоящая пальба. Прислушавшись, понял, что стреляют в Буденновске. Водитель решил дойти до поста ГАИ, но там никого не оказалось. Оба сотрудника милиции уехали и будку свою закрыли. Выезжавшие со стороны Буденновска водители, ситуации прояснить также не могли.
А пальба тем временем всё усиливалась и усиливалась. В какой-то момент он услышал выстрелы из гранатомёта. Михаил решил подойти к ближайшему дому, попросить воды и узнать, что же такое в городе происходит. За забором его поприветствовал старик. Дед угостил ковшом воды, но про стрельбу ничего пояснить не смог. Из дома вышла бабулька, заявив, что телефон не работает, и в город дозвониться невозможно.
Михаил сказал старикам, что он водитель, сломался, и машина его стоит недалеко от их дома. Впрочем, все эти проблемы отошли на второй план, когда рядом остановились Жигули. Опустив стекло, водитель прокричал, что на Буденновск напали бандиты. Они вытаскивают людей из домов и гонят на площадь.
Кто это? Чего хотят? Сколько их? Ничего этого парень не знал. Предупредив, он дал по газам, стремясь как можно быстрее укатить из опасного места.
Михаил поблагодарил стариков и предпочёл отправиться к своей машине, где предупреждая об опасности, принялся останавливать автотранспорт, шедший в Буденновск. Кто-то из водителей разворачивался и направлялся назад, кто-то наоборот, как можно быстрее устремлялся в город.
К этому моменту поток машин из самого Буденновска прекратился. Последний, вырвавшийся оттуда водитель, сказал, что на город напали чеченцы. Они согнали народ на площадь, и поставили в качестве заложников возле цистерны с бензином.
Что тут было делать? Идти в город со своим боезапасом? И что он там против вооружённых головорезов сможет предпринять? А если чеченцы на этом не остановятся и вот-вот направятся обратно? А тут он на дороге со своим сломанным Камазом. Михаил положил в карман гранату. В пределах досягаемости находилась и его ракетница. Для себя он решил – от машины и от груза не уходить – если нападут, он будет защищать себя и груз, и как можно дороже продаст свою жизнь.
Тем временем стрельба в Буденновске поутихла. Над городом, встревоженными мухами кружили два вертолёта, явно не понимая, ни своих целей, ни своей задачи. Движение на дороге в обе стороны полностью прекратилось. Михаил остался на трассе один на один со своим грузом и со сломанным Камазом.
Впрочем, ему было не до ремонта. Включив радио, он старался найти новости. Но, когда это получилось, ничего принципиально нового он не услышал. На всех каналах повторяли одно и то же; в Российском городе Буденновске произошёл террористический акт; город захватили боевики; Президент проинформирован; власти пытаются взять ситуацию под свой контроль.
Жаркий июньский день давно перевалил через экватор. Воздух сделался абсолютно неподвижным. Оцепеневшая степь замерла, изредка вздрагивая от выстрелов. Где-то вдалеке плакали чибисы. В небе, выискивая добычу и расправив крылья, парил одинокий коршун.
И тут он явно услышал рык бронетехники. Лязг и грохот становились всё сильнее и всё отчётливее. Всё правильно – к городу приближались войска. Вскоре мимо пронеслась колонна БТРов, последний из которых чуть было, не протаранил его Камаз. Далее появились набитые солдатиками Уралы. И те и другие пролетали мимо на бешеной скорости. Наконец, возле Камаза остановился УАЗик. Открылась дверь и какой-то генерал начал орать.
— Какого ху.. ты тут встал?! Ну-ка на ху.. убрал машину! Иначе я дам команду — в кювет тебя БТРом скинуть! Ты бронетехнике дорогу закрываешь.
Вот тебе и здрасте! Он так ждал помощи, он ждал, когда появятся войска, а тут такой номер. Понимая, что с генералом лучше спорить, Михаил стал объяснять про свою поломку. Тот не дослушав, махнул рукой, приказав водителю двигаться дальше.
После первой колонны прошла вторая, затем третья и четвёртая. Далее мимо стали проезжать чёрные Волги, навороченные Джипы и Мерседесы. Слушая радио, Михаил понял, что в Буденновск подтянулись российские силовики всех мастей и всех уровней.
А если кто-то действительно отдаст команду — скинуть Камаз с дороги? А если в темноте кто-то случайно налетит?... Побьются бутылки — ему кранты!... Нет, этого допустить никак нельзя! Михаил взял нож, нарезал веток, и закрепил их камнями на колесе, соорудив, таким образом, в 10 метрах от машины что-то похожее на баррикаду.
Рядом на посту ГАИ возле гусеничной БМПешки обустраивались солдаты. Железная машина, периодически крутила башней вправо и влево, поднимая и опуская пушку, словно пытаясь убедить сама себя в том, что она никого не боится.
Солнечный диск через полчаса должен был спрятаться за горизонтом. Уставшая от дневной жары степь, с вожделением обдувала себя ветерком. Однако людям будущая ночь спокойствия и умиротворения вовсе не обещала. Со стороны Буденновска вновь слышалась стрельба, а к нему же приближался человек. Вскоре он различил старика, того с которым разговаривал днём.
— Ну, здравствуй ещё раз! Мы с бабкой за тебя тоже переживаем. Ты же голодный наверняка, — с этими словами старик начал разворачивать перед водителем пакет с картошкой и огурцами.
Не проглотив ни крошки за день, он был действительно голодный, почувствовав это только теперь. Представившись, Михаил спросил, имя собеседника. Тот назвался Николай Сергеевичем и подтвердил далее всё то, о чём вещало радио: боевики расстреляли в городе большое количество людей, сожгли Дом Творчества, напали на отделение милиции. Далее старик сказал, что живёт с бабкой вдвоём, а вот у соседей пенсионеров дочка из города не вернулась. Возможно, погибла, а может её, как и других, взяли заложницей.
Старик предложил отправиться к нему на ночлег. Михаил отказался. На прощание Николай Сергеевич предупредил – ходит слух о том, что чеченцы ждут подкрепления. Ночью лучше не подходить к посту ГАИ. Солдаты сказали, что стрелять будут без предупреждения.
Михаил вновь остался один. Сон не шёл. В городе звучали выстрелы. По дороге в сторону Буденновска периодически кто-то проезжал, останавливаясь возле солдат. Присутствие последних спокойствия никак не прибавило. Ночью кто-то из срочников начал стрелять по степи, далее послышался мат-перемат командира.
Поспать удалось урывками и не более трёх часов. В разогретой за день кабине ночью было душно, зато когда он открывал окно, в кабину налетали комары. Он встал перед рассветом с первыми петухами. Потное, три дня немытое тело чесалось. Грязные промасленные руки он вчера так и не помыл, а лишь хорошо протёр. Запас питьевой воды был на исходе.
Михаил решил, что сегодня он в любом случае должен снять ступицу. Тяга и шарниры уже были отсоединены. Теперь нужно было вытащить маленький клин, который запирал шкворень.
Очистив железки от грязи, он выбил клин. Далее предстояло вышибать прикипевший шкворень. Тут уже нужен был большой молоток либо кувалда, ни того ни другого с собой не было. В любом случае, он принялся за дело. Пользуясь выколоткой, он наносил удары с силой и точно в цель. Его работа была остановлена громким рыком.
Михаил поднял голову и увидел перед собой двух офицеров. Они попросили его прекратить стучать, ибо, таким образом, он может навести на блокпост артиллерийский огонь боевиков. Михаил же ответил, что артиллерии у чеченов вроде как нет. Офицеры в свою очередь спросили, откуда он знает, что есть, а чего нет на вооружении у противника? И вообще, почему он тут встал?
Далее водителя попросили предъявить документы на себя, на машину и на груз. Проверив бумаги, один из собеседников захотел посмотреть груз.
Вот этого он опасался более всего! Жизнь научила — людей в форме нужно бояться не менее чем бандитов. Впрочем, машина стояла на дороге, по которой постоянно проезжал кто-то из большого начальства. И у военных имелась своя задача. Вот так взять и начать грабить, в этой ситуации им было бы затруднительно.
Водитель, молча, развязал тент. Показав под завязку забитый кузов, Михаил, вытащил четыре бутылки и предложил их офицерам. Те от вина на удивление отказались. На душе у Михаила полегчало. По всей видимости, офицеры действительно заподозрили в нём пособника боевиков, убедившись в обратном, перешли на доверительный тон. Далее, ссылаясь на какой-то приказ, они всё же попросили — более не стучать. На вопрос, что же происходит в городе, ничего конкретного они не ответили.
Задвинув ремонт, дальнобойщик сел рядом с Камазом, не понимая и не представляя ни своей дальнейшей судьбы, ни судьбы людей, попавших в заложники.
К этому моменту по трассе поехали машины. Встревоженные не спавшие Архангельское и Прасковея просыпались. Как доброму старому другу Михаил обрадовался появлению старика. Николай Сергеевич пришёл с женой. В руках у него было ведро воды. Угостив Михаила скромным завтраком, старики рассказали, что террористы загнали людей в городскую больницу и прикрываются ими как живым щитом. Войска больницу полностью оцепили, но штурмовать не решаются.
А началось всё с того, что чеченцы приехали на трёх Камазах в сопровождении милицейской машины. Здесь на посту их остановили, дабы досмотреть груз. Те отказались, и милиционеры поехали вместе с ними в РОВД. Как оказалось, в машинах сидело множество боевиков. Возле РОВД они выскочили, расстреляли отделение милиции, сожгли детский Дом творчества и направились по улицам в центр города, одних расстреливая, а других, забирая в заложники. Кто находился в больнице, все взяты в заложники. Соседская дочка из города также не пришла. В плен к террористам попало большое количество детей.
Теперь Михаил понял, что именно он первым увидел эти проклятые Камазы. Вспомнился ему и дальнобойщик Ахмет, которого он из кювета вытащил, и который подарил ему гранату. Где он теперь? А может он среди боевиков? Вот ведь как с ног на голову всё перевернулось.
Михаил старику, по всей видимости, понравился. Николай Сергеевич, рассказал, как воевал на Кавказе, как освобождал Украину, как получил ранение, и как он далее рвался на фронт, но врачи списали его в запас. Анна Ивановна добавила, что в их город в августе 1942 г. вошли румынские войска. Через год также без боя они и отступили. Одним словом, даже во время войны, ни немцы, ни румыны такого жестокого беспредела не устраивали.
Старики ушли, а Михаил так и просидел целый день возле своего Камаза. Солдаты кого-то свободно пропускали через блокпост, тогда как некоторых наоборот разворачивали.
Вечером его вновь навестил Николай Сергеевич, рассказав, что по телевизору показали сюжет пресс-конференции Шамиля Басаева – так звали главаря террористов. Он заявил, что их цель – вывод войск из Чечни.
В тот момент Михаил ещё не знал, что Басаев потребовал привести к нему журналистов, и если тех не пустят, он обещал поочерёдно убивать заложников. Журналисты опоздали на 10 минут – разъярённый Басаев казнил шестерых мужчин.
Всё это стало достоянием гласности позже. Тогда же по людям он видел, что обстановка накалялась всё больше и больше. Люди пытались выяснить у солдат, когда же войска начнут освобождать заложников. Те в свою очередь ничего конкретного сказать не могли.
Устав за эти дни морально и физически, Михаил насилуя себя, выпил бутылку вина и завалился в кабине спать.
Утром, проснувшись, он увидел, что возле блокпоста собирается народ из желающих попасть в Будённовск. Военные попросили отойти от блокпоста. Люди отступили, но решили в знак протеста перегородить трассу в самом узком месте — возле сломанного Камаза.
Именно в этот момент на нескольких машинах в город направлялась очередная партия телевизионщиков, их как раз и остановили. Народ был крайне возмущён бездействием властей. Можно было слышать множество политических лозунгов, главным из которых был – отставка правительства и отставка Президента, в столь критический момент улетевшего непонятно куда.
Пробка из машин становилась всё длиннее и длиннее. Операторы расчехлили камеры и принялись снимать происходящее. Среди телевизионщиков были как наши, так и зарубежные журналисты. Ставропольцы возмущались в камеру бездействием армии и отсутствием политической воли у руководства страны. Крепкие и здоровые мужчины заявляли о готовности начать свою операцию по освобождению заложников.
Среди толпы Михаил разлечил Николай Сергеевича. Старик полностью разделял негодование собравшихся. Рядом с ним находилась его жена, которая в свою очередь, осаживала мужа, постоянно повторяя, что штурмовать больницу никак нельзя, ибо при этом погибнет большое количество заложников.
Один из операторов направил камеру на Михаила. Далее подлетела шустрая журналистка, и о чём-то спросила. Даже не дав ответить, дамочка отошла в сторону, где набубнила в камеру какой-то свой текст.
Выплеснув эмоции, люди немного успокоились, и позже, когда возле них появился известный политик, пообещавший всем всё и сразу, дорогу они разблокировали.
Николай Сергеевич дал Михаилу парочку варёных картофелин. Тот съел, посетовав, что кончается вода. Старик ответил, что водопровод долгое время не работал и солдаты вычерпали у него почти весь его колодец. Сегодня утром воду вроде как дали, правда, напор совсем слабый.
Далее старик предложил Михаилу, в сопровождении Анны Ивановны сходить к ним домой и хотя бы слегка помыться. Сам он пообещал остаться возле Камаза и охранять груз.
Михаил с удовольствием принял предложение. Проходя мимо болкпоста, он отметил, что солдаты за столь короткое время укрепились здесь основательно.
Тоненькая струйка освежила тело. Наконец-то он сумел отмыть руки. Впрочем, расслабляться дальнобойщик никак не мог, и потому быстро вернулся к машине. Солдаты уже знали его в лицо, и вполне спокойно пропустили туда и обратно.
Из Будённовска раздавались как автоматные, так и одиночные выстрелы. Михаил невольно поймал себя на мысли, что звуки выстрелов его уже не шокируют. Он сидел в раскалённой от солнца кабине и слушал радио. Различные политики обсуждали ситуацию в Будённовске, но что нужно делать, никто так и не знал.
В салоне три мухи безнадёжно бились о лобовое стекло. Обладающий разумом человек подумал, ну вот же дверь, вот открытое окно – оторвись от стекла, посмотри и найдёшь выход. Правильное решение должно было быть и в Будённовске, но знал его, по всей видимости, только Господь Бог.
Новый день для него так бы и прошёл в тревоге и в ничегонеделании. Однако после обеда возле сломанной машины появился какой-то полковник в сопровождении двух автоматчиков. Он стал интересоваться личностью Михаила, и далее на удивление водителя, спросил, чем ему помочь?
Михаил показал свою полуразобранную ступицу, посетовав, что ему запретили производить ремонт. Полковник ответил, что всё это ерунда, разрешив стучать как угодно. Когда дальнобойщик спросил про запчасти, офицер ответил, что завтра-послезавтра постарается помочь.
Позже выяснилось, Камаз вместе с водителем мельком показали по телевизору. Из новостного сюжета следовало, что какой-то дальнобойщик в знак протеста пригнал и поставил перед Будённовском свой грузовик. По всей видимости, из Москвы последовали звонки.
Кий ударил по бильярдному шару, он в свою очередь столкнул второй, а тот подвинул третий, и вот возле Камаза появился полковник, дабы разрулить ситуацию.
Дальнобойщик вновь принялся за работу. Шкворень и кулак, словно Россия и Чечня, основательно прикипели друг к другу. Михаил со злостью бил в нужную точку, рассадил палец до крови, но все его усилия были напрасны. Увидев издали его мучения, на помощь с большим тяжёлым топором подоспел Николай Сергеевич.
Хороших новостей из города так и не было. Террористы заложников не отпускали. Российские политики, попав в столь сложную ситуацию, просто не знали, что им теперь делать. С Басаевым начались ни к чему не обязывающие переговоры. А что дальше? Отпускать или штурмовать?
Российская власть стояла на перепутье, точно таким же раскоряченным Камазом.
Ближе к вечеру шкворень удалось выбить, после чего дальнобойщик сумел снять ступицу. Но где взять другую? Этого он не знал.
Старик ушёл. Обессиленный водитель прилёг отдохнуть. По его представлению, штурмовать больницу войска должны были именно сегодня на третий день, когда нервы и бдительность террористов от усталости и от напряжения должна наконец притупиться.
Обстановка вокруг действительно накалялась. Михаил чувствовал это по своим соседям. Солдаты стали более злыми и нервными. С блокпоста то и дело долетали обрывки фраз, произносимые на повышенных тонах.
Смерть и горе на трёх Камазах въехали в Будённовск, чернильной кляксой расползлись по городу, перекраивая и ломая судьбы, набирая всё новые и новые жертвы.
Михаил слышал, как ближе к ночи солдаты остановили машину. Что там произошло, он не понял, но шофёр легковушки, уезжая, уж больно резко дал по газам. Кто-то из срочников послал вслед короткую очередь.
Лишь через некоторое время Михаил узнал, что вот так из-за чьей-то дурости погибла молодая женщина журналист. Тогда же, он просто лежал в кабине, размышлял и никак не мог уснуть. А когда это наконец-то произошло, предрассветная тишина взорвалась от грохота. Воздух сотрясался от свиста пуль и от разрыва снарядов.
Вслушиваясь в происходящее, он пытался понять, что же в Будённовске происходит. Бой длился около трёх часов, но далее интенсивность выстрелов пошла на спад.
В 9 утра возле Камаза появился старик. Слушая радио, Михаил к этому моменту уже знал, что спецслужбам удалось освободить 60 человек, но далее штурм решили приостановить. Сергеич же сказал, что по телевизору видел сюжет, что Басаев отпустил из роддома беременных и кормящих женщин.
В середине дня спецназ вновь предпринял попытку штурма, но бой продолжался не долго. Террористы из гранатомёта сумели подбить ещё один БМП.
Вырвавшиеся из плена, рассказали, как они, боясь быть после смерти неузнанными, подписывали свои тела, как чеченцы ставили их к окнам в качестве живых щитов, и что от перекрёстного огня многие погибли.
Известие распространилось по городу. Настроения кардинально изменились. Во второй половине дня в Будённовске состоялся митинг, где люди потребовали от властей прекратить штурм. И власть на это пошла – начались телефонные переговоры Премьера России В.Черномырдина с Ш.Басаевым.
Узнав о подобном, Николай Сергеевич кипел от негодования.
— Ну как так? Или штурмовать нужно было до конца, или вообще не надо туда было соваться. Для чего зашли? Вспугнуть? Пострелять?
Михаил же ему отвечал, что Премьеру он доверяет, у Премьера больше информации, ему виднее. Дальнобойщик рассказал, как в своё время ездил через Чечню. Раньше люди там были нормальные, но что с ними случилось теперь, он этого сам не знает. Поведал он старику и о том, что у него имеется граната, рассказал и историю её появления. Глаза ветерана заблестели, однако он резко сменил тему разговора.
На дороге в субботу пошло движение. Машин проезжающих в обе стороны значительно прибавилось. К вечеру в город проследовали три больших красных автобуса. Пытаясь понять, что же теперь будет, Михаил постоянно слушал радио.
Сломался он в среду 14 июня, теперь 17 июня — в эти три дня уместилась целая вечность.
Стрельба же если и не прекратилась, то, во всяком случае, поутихла. На ужин старик вновь принёс картошку с огурцами и банку воды. Очумевший от жажды дальнобойщик, выпил одним махом почти половину трёхлитровой банки.
Вечер никаких особых событий не принёс. Ночью его опять мучили комары. Спасала одна единственная мысль, что ситуация теперь каким-то образом должна-таки разрешиться.
Утром проснувшись, Михаил увидел, что солнце закрыто большой чёрной тучей. Растрескавшейся от сухости земле дождь был крайне необходим. Но туча, обозначив себя, обошла многострадальный город стороной.
Из новостей по радио следовало, что Черномырдин денно и нощно договаривается с Басаевым. Часов в 10 утра возле машины вновь появился старик. Он едва успел угостить дальнобойщика варёными яичками, как рядом остановился Урал. Оттуда выскочил уже знакомый полковник. Он справился, как дела и далее предложил водителю, поехать в Будённовск, где у него будет возможность снять нужную запчасть с другого Камаза.
Михаил обрадовался. Собрав инструменты, он попросил Сергеича посидеть и покараулить машину. Тот согласился. Михаил запрыгнул в кузов. Машина направилась в Будённовск. Проехав по городу басаевским маршрутом, Урал остановился возле РОВД. Фасад здания украшали дырки от пуль. Почти на всём первом этаже оказались выбиты стёкла. Возле входа чернели пятна запёкшейся крови. При этом люди уже старались навести порядок. Кто-то что-то подметал, кто-то снимал разбитые рамы.
Здесь же чёрным воронком 37-ого года, в тени под деревом чернел Камаз боевиков. Колёса его ответным огнём милиционеров были простреляны. По всей видимости, чеченцы спешили и машину бросили.
Полковник, указав на грузовик, предложил водителю снять с него ступицу. Сказать по правде, Михаил предполагал подобное, но вот так взять и подойти к той машине, которая принесла смерть, он как-то не решался. Но полковнику было не до сентиментальностей. Предупредив Михаила, что водитель Урала заедет за ним ближе к вечеру, он уехал.
Найдя домкрат, дальнобойщик снял колесо и принялся за работу. Бросая злобные взгляды, мимо проходили люди. Не имея возможности объяснить каждому свою ситуацию, он чувствовал себя одновременно: дезертиром, предателем и полицаем.
Ходовая часть у басаевского Камаза оказалась в идеальном состоянии. За машиной следили.
Ему вспомнилось, как в лютые зимы он вместе с другими малознакомыми водителями, запросто залезал к кому-то в кабину, где они все грелись друг о друга, коротая ночь, как он всегда останавливался, помогая собрату, и как совершенно незнакомые братья-дальнобойщики отвечали ему той же монетой....
Через четыре часа работы он сумел отсоединить поворотный кулак. Михаилу подумалось, если он вернётся вместе с грузом домой, то обязательно вновь заменит ступицу, а эту выкинет на свалку.
В назначенное время к РОВД подъехал Урал, который доставил дальнобойщика к его сломанному Камазу. Сергеич доложил, что от машины он не отлучался. Но тут приезжали какие-то офицеры и спрашивали Михаила. В кузов они не лазали, но кабину проверили.
Уставший от жары старик отправился домой. Михаил же, осмотрев кабину, обнаружил, что у него больше нет гранаты. Запрятанная ракетница, оказалась на месте. Не тронуты были и три бутылки вина.
— Значит, фсбшники постарались. Мне предъяву не сделали, и на том спасибо, — пробурчал он под нос.
На сегодня ни физических, ни моральных сил у него уже не было. Выпив бутылку вина, Михаил завалился спать и проснулся перед рассветом.
Над полями стелился туман. Степь наполнилась полутонами. К чему-то явно готовясь, омытые росой травы распрямились. На опрокинутом небе зависли облака. Пихаясь боками, они теснили друг друга, словно желая как можно лучше на земле что-то рассмотреть.
Где-то совсем рядом, издав своё мягкое «тррр», вспорхнуло семейство куропаток. Другие птицы в предрассветной тишине свои обычные трели почему-то не выводили.
Михаил вышел из кабины. Протерев запотевшие стёкла, он посмотрел на разобранную ступицу, и далее понял, что ему нужно отдохнуть ещё. Водитель залез в кабину, и, отрешившись от всего, вновь уснул.
Он проснулся от стука в дверь. Его разбудил Николай Сергеевич, который развернул перед водителем угощение. Голодному взору предстала жареная рыба с картошкой и две пластиковые бутылки с чаем. Старик был одет в пиджак, на котором красовались боевые ордена и медали, но оголодавший Михаил как-то не придал этому значения.
Позавтракав, он слушал рассказы старика о войне и о трудном послевоенном времени. Ветеран говорил с каким-то надрывом, словно стараясь донести до молодого собеседника что-то сокровенное и особо важное, ту истину, зная которую, ему будет легче жить.
Кто-то из учёных выдвинул теорию о постоянстве времени. Однако, в этот момент данное правило не работало. Время сжалось и даже остановилось. К бывшему посту ГАИ приближалась басаевская колонна. Впереди шли три милицейские машины, к ним прижимались красные автобусы.
«Да как такое вообще возможно? Неужели действительно отпускают?», — Михаил просто не верил своим глазам. Из первого автобуса раздавалась зажигательная лезгинка, грохочущая и быстрая, словно горная река.
Буйный Терек вырвался на равнину, затопил, сокрушил и разрушил, набрал человеческих жизней, превратил людей в утопленников и понёс их к морю — оставшиеся ему в ответ мило улыбнулись, и назвали шалуном…
И всё же что-то здесь было не так? Михаил это чувствовал всеми клеточками своего тела. Оторвав взгляд от автобусов, он вдруг обратил более пристальное внимание на Сергеича. С чего это вдруг тот решил надеть сегодня пиджак с орденами? Всё утро он выглядел каким-то загадочным?
Держа правую руку в кармане, старик начал решительно двигаться по обочине прямо навстречу басаевской колонне, ускоряясь, он удалялся от Камаза.
Граната!!! Так вот куда делась граната! Мысль обожгла Михаила, со лба покатил холодный пот. Сорвавшись с места, он побежал вдогонку за стариком, настигнув, схватил его сзади за руки и всем корпусом повалил на себя. Ветеран не ожидал такого подвоха. Сгруппировавшись, он всеми силами стремился вытащить правую руку из кармана. Но Михаил был сильнее и держал его крепко. Барахтаясь, они оба в момент покрылись серой придорожной пылью, которая в свою очередь не смогла замарать искрившие золотом ордена и медали ветерана.
— Оставь меня! Отпусти! Я не хочу больше жить при этом продажном правительстве! Они всё американские шпионы. Они это специально устроили!... Они ему помогали….Я их всех взорву, вместе с Ковалёвым…, — раненым зверем кричал Николай Сергеевич.
Именно в этот момент мимо них проехали милицейские машины, не обратив никакого внимания на дерущихся. Зато во втором автобусе отодвинулась шторка, за которой показалось довольное бородатое лицо…
Старик сдался и, лёжа на Михаиле, молча, смотрел на автобусы, вслед за которыми шёл Камаз, перевозивший тела убитых боевиков. Когда колонна прошла, они оба встали. Ветеран, молча, отдал дальнобойщику его гранату. К ним подбежала заплаканная старуха.
В истерике она принялась обнимать и одновременно проклинать мужа. Из её обрывчатых фраз Михаил понял, ветеран написал предсмертную записку, в которой объяснил, что далее просто не сможет жить с позором. Он не выпустит террористов из города и потому решил подорвать себя гранатой прямо перед басаевским автобусом.
Взяв старика под руки, они вместе довели его до Камаза. Женщина причитала и плакала навзрыд. Серей Николаевич наоборот находился в каком-то отрешённом состоянии. Достав из кабины ветошь, дальнобойщик принялся отряхивать пиджак ветерана. После молча сел рядом со стариком.
Утреннее солнце начинало свой дневной небесный путь. Физически уставшие и морально вымотанные люди вовсе не удивились, когда прямо перед ними стали оживать трава и кустарник. Это был армейский спецназ, так и не получивший команду – Огонь! Раскрашенные лица ребят не могли скрыть горечи и обиды. Их было не меньше роты. Увешанные оружием, и уже совершенно не прячась, они уходили куда-то в степь.
Михаил устранил поломку, установив на свою машину ступицу и подшипники от басаевского Камаза. Движение по трассе открыли только на следующий день. Попрощавшись со стариками, он отправился в путь.
Слёзы, крупные слёзы градом катились у него из глаз, когда он проезжал через Буденновск. В разорённом городе он вновь увидел множество сожжённых машин, разбитые стёкла, усыпанные дырками заборы, расстрелянные фасады. Когда навстречу вышла похоронная процессия, где в гробу лежал ребёнок, у него началось что-то похожее на истерику. Своих слёз в городе никто не стеснялся. Буденновск был наполнен плачем и гневом.
***
Дома при встрече земляки долгое время уважительно жали руку Михаила. Дальнобойщик мелькнул в одном из новостных сюжетов, где журналисты, особо не вдаваясь в детали, назвали именно его организатором народной акции в поддержку штурма. Он же, наоборот, чувствовал себя национальным предателем. Какое-то время он много пил, ибо в трезвом состоянии ему часто снился один и тот же сон:
Обняв старика, он вытаскивает у него из кармана гранату, отталкивает его в сторону, а гранату бросает под колёса первого автобуса. Далее сам куда-то падает, и тут справа и слева спецназ начинает шквальный огонь… Улыбающееся лицо Басаева наполняется ужасом… Он же, летит куда-то вниз, под шум и под грохот выстрелов, обнявшись вместе со стариком….
Все последующие годы Михаил изучал любую информацию о тех июньских событиях в Будённовске. Однако, нужен был штурм больницы или нет, он для себя так и не понял.
Как-то раз он вычитал, что часть зданий городской больницы Будённовска сложено из кирпичей бывшего монастыря, а его в свою очередь возводили из развалин древнего Маджара. Того самого городка, из которого Мамай выступил походом на Русь. Чем это окончилось – это все знают!
