Питер (консерватизм против кича)
В Питер приехала вечером. Вечер был солнечным и теплым. Я шла по Невскому проспекту, широко распахнув объятия на встречу новой жизни, моим двенадцати питерским дням.
О городе Петра я могу говорить долго и восхищенно, но уже столько написано о нем до меня. Главное, что в Питере я была с друзьями. Сначала с Олегом, Лешей, Ольгой и Сашей. Затем со Славой и Лилей. Там прошел мой день рождения. День контрастный, как и сам Питер. Солнце и внезапный ливень, блошиный рынок на Удельной и Александро-Невская лавра, тусовка рокеров и студенческая общага, крейзанутая атмосфера вокзала и вечерний чай с бабушкой, в смысле не в прикуску, а с беседой.
В этот раз Питер поразил меня консервативностью моды улиц. Одежда молодежи была преимущественно темных тонов. Никакой яркости красок и вызывающей крикливости, присущей возрасту бунта, музыканты в переходах метро больше не играли. Наверное, все стильные личности спрятались в подполье или перебрались в Москву.
Зашла я в Джаз клуб на Шпалерной. Выступали там профессиональные симпатичные музыканты, но публика реагировала на их творчество вяло по сравнению с московскими или, скажем, нашими, саранскими зрителями. Избаловались питерцы.
Незабываемый день в Выборге.
Впрочем, один из самых незабываемых дней моего путешествия я провела не в Питере, а в Выборге – городе, расположенном в нескольких километрах от границы с Финляндией, на берегу живописного залива. Выборг – город моей мечты! Архитектурой он напоминает Прибалтику. Островерхие крыши домов, мостовые улиц, старинный средневековый замок с подъемным мостом, окруженный рвом с водой.
В Выборге я была со Славой в солнечно-радостный день. Погода положительным образом повлияла на мое восприятие действительности. Мы гуляли по узким улочкам города. А затем, раскачиваясь на цепях, подобно пушкинской русалке, лакомились восхитительной булкой посреди замковой площади. И любовались игрой солнца в воде Финского залива. Рядом с нами остановилась группа арабов в деловых костюмах. Их белоснежные рубашки удачно контрастировали со смуглой кожей. Арабы улыбались нам, мы – им. Удовольствие рассыпалось во мне множеством солнечных лучиков. В траве мелькали синие колокольчики, а над головой им вторило небо – тон в тон. И на фоне этой зелени и синевы вырисовывалась фигура мулата. Он мечтательно смотрел вдаль, а я невольно уловила и полюбовалась красотой и одухотворенностью его взгляда. Счастье – гениальный художник.
На обратном пути из Выборга, переполненные ощущениями прожитого дня, мы молчали. Я читала книгу Жикаренцева о том, как важно правильно мыслить. Рядом со мной в тамбуре электрички остановился продавец мороженного, и заинтересованно спросил, о чем читаю. Отвлекшись, я подняла голову и встретилась с его черными, словно переспелая владимирская вишня, глазами. Он улыбнулся мне в ответ радостно и белозубо – сливочное мороженное или снег на солнце. Мы разговорились. Мой новый знакомый оказался студентом, подрабатывавшим на каникулах. Он прочитал все книжки Жикаренцева, и ему не терпелось рассказать, о том, как они поменяли его мировоззрение. Очарованные, мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза и улыбались. Он проехал свою остановку, я совершенно забыла о существовании Славы, курившего неподалеку.
Домой летела, словно на крыльях. Я влюбилась в случайно минутного мороженщика, а он пообещал мне с уверенностью предсказателя, что обязательно вернусь в Питер. И я поверила ему. На душе была необыкновенная легкость, хотелось смеяться и плакать одновременно, петь и плясать. Слава почувствовал мой восторг и заразился им. Наверное, он посмотрел на меня в тот момент немножко под другим углом и незамедлительно влюбился. Получилась путаница. Так случается иногда, когда тебе слегка за 18.
Сказка про Незолушку(а был ли мальчик?)
В городе на Неве у меня было еще одно романтическое приключение. Совершенно случайно я попала на день рождения одного «нового русского». Рассказываю.
В последний вечер моего пребывания в городе я, Лиля и Слава гуляли по Дворцовой набережной. Мимо проплывал катер с веселящимся на палубе народом. Вдруг мне очень сильно захотелось попасть на него. Чудеса реальны, и они зависят от силы нашего желания. Стоило подумать, как за спиной, в соответствии сказкам о Золушках, раздался приятный баритон, пригласивший нашу компанию на борт. Голос принадлежал седовласому холеному мужчине, под ручку с которым шла молоденькая девушка в декольтированном платье. Они окликнули ребят на катере, и те причалили к берегу. Спустили трап, по которому мы поднялись на палубу. На первом этаже находился бар, там под живую музыку танцевали пары – дамы и кавалеры, одетые в праздничные наряды. На верхней палубе мы увидели именинника в оранжевом спасательном жилете. В одной руке он держал рупор, а в другой – сотовый телефон. Именинника звали Женей, ему исполнился 31 год. Он был розовощек, упитан или накачан, весел и энергичен. В тот момент, когда нас подвели представить ему, он отдавал команду об отправлении катера в Крондштат. Дальше, по сюжету сказки, принц обратил внимание на Золушку, т.е. на меня. Мои потертые джинсы и черная водолазка, продуваемая суровым северным ветром насквозь, явно не соответствовали торжеству. А затем, как в плохих сказках про новых русских, мы пили водку за здоровье именинника и закусывали ее красной икрой. Было холодно, и принц Женя согревал мне руки, накрывая их своими широкими толстопалыми ладонями. Нелепее и наивнее ситуации не придумаешь, я сидела у него на коленях, и мы читали друг другу стихи из школьной программы по литературе. На спор, кто больше вспомнит, естественно победила я. Он уговаривал меня остаться в Питере еще на пару деньков. А я чувствовала, что начинаю засыпать, укачиваемая в его теплых медвежьих объятиях.
Но у каждой сказки бывает конец, иногда плохой, чаще хороший. К моему принцу прибыл новый важный гость, и Женя попросил капитана вновь пришвартоваться к берегу. Меня же тем временем перевернули с головы на ноги. Моей феей и ангелом хранителем оказался влюбленный Слава, который на руках вынес меня с катера. Потому что, честно говоря, почва уходила из под ног. И мир так и норовил перевернуться вновь вверх тормашками.
На причале увидела Женю с другом. Мой принц что-то говорил мне, спрашивал телефон, пытался написать свой. Но меня увели или вернее унесли, и именинник Женя без обратного адреса так и остался где-то в Петербурге. Увы, из меня не получилось ни Золушки, ни Ассоль.
Уже в поезде на обратном пути, я тщетно пыталась вспомнить его лицо. Собственно, а был ли мальчик?
Романтика питерских подворотен.
Зато перед глазами вставали незабываемые образы непредсказуемых питерских подворотен. Есть в них особая романтика. Город – это, прежде всего, улицы и люди на фоне этих улиц. Подворотни Питера – жизнь изнутри, листы, вырванные из книг. Там встречаются самые интересные магазины и тусовки. Там, где пахнет кошками и сыростью, одним из ароматов Питера. Бродя по подворотням в районе Литейного проспекта, набрела на магазин антиквариата – музей судеб, помноженных на время. Я с интересом разглядывала необычные старинные вещи: картины, книги, статуэтки, одежду, альбомы с фотографиями (и их не пощадила чья-то невидимая рука), деньги, медали, монокли, иконы. Калейдоскоп чужих, неведомых мне судеб. Я подолгу задерживалась возле каждой витрины, пытаясь постичь причину, заставившую хозяев этих уникальных вещей, отказаться от молчаливых хранителей памяти, истории.
Следующая подворотня ближе к Невскому проспекту. Стены ее представляют собой авангардное творчество. Там тусуются художники - граффитисты. Яркие неоновые краски из баллончиков любителей настенной живописи, создают космические рисунки. Синий, инопланетный мальчик улыбается мне со стены серого ободранного дома – колодца. В окна дома совсем не попадает солнечный свет. Задрав голову, я разглядываю маленький рваный кусочек серого питерского неба. Возникает ощущение полета вниз головой.
В другой подворотне неожиданно обнаруживается магазинчик, за неприметной дверью которого пахнет пряностями и восточными благовониями. На полках выстроены в ровные ряды книги по нетрадиционной медицине, магии и способах познания себя. В магазине приглушен свет и слышны звуки музыки Земли. Шум моря сменяет трель соловья и шелест листвы. Под эти звуки хорошо засыпать в мечтах о новом необычном путешествии.
Возвращение.
Я вернулась в Саранск. Через пару недель после моего приезда в город возвратились Олег с Лешкой. После Питера, где они оставили меня, ребята успели поругаться и попасть в беду.
Друзья благополучно добрались до Соловков на Белом море и жили неделю в монастыре. Собственно там и поссорились. Олежа намеревался ехать дальше в Крым к Черному морю, а Лешка, влюбившийся в магическую суровую красоту острова, хотел пожить еще недельку в келье. Ему нравилось вставать с рассветом под пение пестрого крикливого петуха, колоть дрова, носить воду, заготавливать сено на зиму. А по вечерам он рьяно молился вслед за монахами, и ему казалось, что вот еще немного и поймет в чем смысл его скитаний. Иногда он представлял себя, длинного нескладного человека в черной, подчеркивающей худобу одежде. Представлял, как идет по старой каменистой дороге под порывами ветра. Он не знал, что несколько дней спустя, ему проломит голову топором в пьяной драке случайный попутчик – зек. И не знал, что Олег убежит, а потом вернется. У них не окажется ни денег, ни рюкзаков с вещами, ни фотоаппарата «Зенит» со снимками. И незнакомые люди в одном из поселков Украины помогут им вернуться на Родину. Они так и не добрались до Черного моря. Но там, еще в монастыре на Соловках, Олежа неожиданно понял, что хочет стать настоящим артистом и поедет поступать в Питер. Леха же решил путешествовать отныне целенаправленно по дорогам войны в поисках останков своего без вести пропавшего деда.
По возвращении Лешка написал длинную статью о своих приключениях, в которой он не нашел места для меня. Статью напечатали в трех выпусках «Вечернего Саранска», и она получилась такой же угрюмо-беспросветной, как настроение ее творца. Я прочитала и воскликнула:
- Не правда. Все было не так!
Как говорится, сколько людей, столько и мнений. Я взялась за ручку, дабы не забыть мимолетные мгновения счастья.
P.S. Почему я сохранила и разместила этот рассказ с его наивностью, излишней пылкостью и провинциальностью? Возможно потому, что сегодня – да и всегда - человеку не хватает банального счастья, как в юности и детстве, не хватает крыльев за спиной и улыбки до ушей.
