Так уж устроена жизнь, о чём-то мечтаешь и оно сбывается, тогда как другое никак. Читатель, не удивляйся, но я уже года три-четыре мечтаю попасть в Следственный изолятор № 2 г. Москвы, однако, увы.
Я два раза ходил на приём к начальнику Бутырки, после к генералу, который контролирует ФСИН по Москве и Московской области. Ничего у меня не получается. Впрочем, обо всём по-порядку.
Нет, конечно я хочу не в камеру, а в музей Бутырской тюрьмы. Таковой существует с 1971 года. Коллектив Бутырки добился разрешения создать его в год 200-летия замка тюрьмы. Находится музей на третьем этаже Пугачевской башни, где раньше располагались камеры для политических заключенных.
Фото из интернета.
Попасть туда с улицы невозможно. Интерес к музею необходимо аргументировать документально. Мои попытки проникновения в музей достойны отдельного рассказа, о чём далее и пойдёт речь.
Три года назад я попросил секретариат РСП выдать мне рекомендательное письмо на Петровку 38 в Музей криминалистики. Тогда всё получилось. На Петровку я попал (писать об этом по договорённости не могу). Позже попросил написать ещё одно письмо, на имя начальника Бутырки. Таковое было составлено. Более того, секретариат РСП отослал его по почте.
В письме были указаны мои контакты. Соответственно, я ждал, когда мне позвонят. Проходит месяц, я понимаю, что что-то здесь не так. Звоню в Бутырку секретарю начальника. Та отвечает, что никакого письма они не получали. Далее женщина советует, отправить письмо по факсу.
Я приезжаю в секретариат РСП, они мне выдают письмо. Начинаю метаться по офисам в поисках факса. В наше время подобная техника раритет. И тем не менее факс я нахожу. С третьей-пятой попытки с другого конца отвечают, что письмо дошло.
Далее опять я жду приглашения, не получая ответа. Советуюсь с Андреем, как быть дальше. Он отвечает, что попробует помочь попасть в аналогичный музей в Кресты.
Питерские Кресты тема немного другая. Меня в большей степени привлекает история Бутырки и её сидельцев, а не условия содержания. И тем не менее я соглашаюсь. Вновь появляюсь в РСП и заявляю, что с Бутыркой не получается, прошу дать ещё одно письмо в Кресты.
Тут начинается непонятная тишина, и далее мне в секретариате объявляют — подобную практику рекомендательных писем мы более применять не будем. Я и так и сяк прошу — в ответ чёткое нет. Здесь работает старое российское правило — как бы чего не вышло. РСП предпочёл не светиться и не рисковать.
В этот момент один знающий человек мне дилетанту объясняет — подобные вопросы решаются не почтой, а ногами. Он советует, чтобы я самостоятельно сходил в Бутырку и объяснил ситуацию. К безнадёжно старому по датам письму приделываю ноги и отправляюсь на приём.
У каждого в жизни есть моменты приятные, которыми хочется поделиться с окружающими, а есть и такие, про которые рассказывать не хочется. То, о чём я хочу поведать, радости мне не принесло. Наоборот, подобные места в некотором роде забирают твою энергию. И всё же мне думается, что рассказать стоит.
Начальник Бутырки принимает посетителей один раз в неделю. Народ, дабы попасть на приём, ведёт список, который вывешивается возле двери. В назначенное время начальник (я оба раза попадал на заместителя) заходит в кабинет и начинает приём. Сидит он в одной комнате с юристом. Народ, в большинстве своём, мечется туда и сюда.
90% ходоков — женщины. Они делятся на жён и матерей. Вторые составляют абсолютное большинство, многие плачут, у некоторых случаются истерики. Женщины приезжают в Москву, чтобы попасть на приём, а тут огромная очередь. Вопрос с наскока решить не получается. Матери, большая часть из которых пенсионерки, ютятся на ночь по углам и по вокзалам. Глядя на них, слушая их разговоры, сам себе царапаешь душу.
(Помню, в 90-х общался я со следователем из Матросскоц тишины. Все тогда ходили на понтах. В моде были кожаные куртки. В свою очередь, следак мне говорил: "Смотрю я на всю эту блатату и мне смешно становится. Попадают все эти бычки ко мне, друг друга начинают закладывать. Матери за них просят слёзно. Иной раз мне самому жалко их становится, хотя я их и посадить должен.")
Юрист может помочь в получении разрешения на установку в камере холодильника или телевизора. Очередь у него идёт быстрее. Начальник решает вопросы более сложные, и потому один посетитель может зависнуть у него на целый час.
Я с удивлением узнал, что телевизор и холодильник родственники везут сюда не сами. Технику можно оформить с доставкой из магазина.
Через зал, где пришедшие ждут своей очереди на приём, постоянно снуют ходоки с продуктами. Рядом ещё один зал, где принимают передачи. Здесь действует правило в ограничение веса. Я видел, как двое кавказцев принесли большой ящик со свежайшими помидорами и целую сумку булок и колбасы. Далее послышались возмущённые голоса. Передачу завернули. Что-то ребята сумели корешу отписать, тогда как значительную часть снеди унесли обратно.
Женщины пенсионного возраста несут передачи более скромные. Сидельцы, как и обычные граждане, подразделяются на богатых и бедных.
Чем ближе подходит время окончания приёма, тем сильнее нарастает напряжение. В первый раз, понимая, что по времени не прохожу, я ушёл, записавшись на следующую неделю. Во второй раз ситуация была примерно такой же. Единственное, список с очередью куда-то делся, пришедшие раньше хотели начать очередь с чистого листа. Этого им не дали сделать, старый список был у многих сфотографирован на телефоны. Одним словом, здесь всё как в старые советские времена, или почти всё.
Кому война, а кому мать родная — пословица актуальная на любые времена. Особую прослойку посетителей составляют адвокаты и всевозможные юристы. Они отличаются уверенным поведением, навороченными айфонами-телефонами, обязательным портфелем и дорогой одеждой. Юркие, словно обезьянки, эти ребята и девчата снуют туда-сюда, в ожидании пропуска. С просителями они не контактируют. Первые и вторые, хотя и образуют единую реку, но при этом остаются абсолютно разными её потоками, в коих действуют различные законы физики и всемирного тяготения.
Напрягая слух, я подслушал, как холёный адвокат объяснял коллеге: "Я ему говорю, занести попробую, но не уверен... Самое главное, говори, этого я не видел, просто рядом стоял — по другой статье пойдёшь. Да что толку, он им всё равно подмахнул.. Вот я тебе и говорю, как там на суде сложится, неизвестно. Никаких потом, всю сумму нужно брать сразу...."
Ещё удивили крепкие спортивного вида ребята. Мне подумалось, братва, никого и ничего не стесняясь, перетирая о чём-то с сотрудниками следственного изолятора, решает свои вопросы. Нет, крепкие ребята бандитского вида оказались следоками и дознавателями. Как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься.
Во второй раз на приём я вновь не попал. Очередь вроде как шла, но до меня дойти не обещала. Одна из сотрудниц, видя, что я человек для данного места не совсем обычный, спросила, чего я хочу от начальника? Услышав ответ, объяснила, в музей люди ходят, но начальник Бутырки подобными вопросами не занимается. Разрешение на посещение выдаёт генерал.
Получается, я бился не в ту стену. Моё письмо было неправильно оформлено. В этой суете его попросту отбросили, не посчитав нужным отвечать. Всё логично, здесь царит суета, перемешанная со слёзными просьбами. Дел невпроворот, вопросов тьма — их необходимо решать, а тут я со своими глупостями...
От прапорщицы исходила уверенность, которая передалась мне. Посмотрев адрес и часы приёма, на следующей неделе я поехал на Нарвскую улицу, где расположен ещё один следственный изолятор. Позвонив с проходной в секретариат, я изложил суть вопроса и записался на приём к генералу. Удивительное дело, но пропуск на меня выписали.
Пока я крутился на проходной, через вертушку вышел сотрудник и спросил меня, не я ли Егоров, который явился отсиживать после вынесения приговора? Вот так запросто, ничего не совершая, можно проникнуть внутрь СИЗО!!!...
К назначенному времени собралась небольшая толпа, состоящая опять-таки из женщин. Зачитав список, охранник поочерёдно запустил нас на территорию.
Меня в кабинет пригласили последним. Рядом с генералом сидела правозащитница, которая фиксировала обращения граждан. Сам генерал, хотя и моложе меня на год, но выглядел весьма солидно, отчего я даже слегка занервничал.
Через некоторое время он должен был проводить совещание со своими сотрудниками, однако выслушал меня очень внимательно, спросив, что именно и какую тему я хочу знать. Я ответил, что меня интересует Нестор Махно. Где и как он сидел? При каких обстоятельствах ему в Бутырке удалили лёгкое? Генерал пообещал в музей меня пустить, попросив составить новое письмо.
Вот это и называется финиш. Круг замкнулся! Тюремный музей мне показать могут при наличии письма, которое РСП давать более не хочет. Я опять им и писал и звонил, но всё без толку.
Из всего этого можно сделать один вывод: в России, как и 100, как и 200 лет назад, основное правило жизни — не разрешать и не пущать, потому что — а вдруг!
Л. Н. Толстой, работая над романом "Воскресение", в январе 1899 года посещал надзирателя Бутырской тюрьмы И.М. Виноградова и расспрашивал о подробностях тюремного быта. В апреле 1899 года он приезжал в пересыльную тюрьму, чтобы пройти с арестантами путь до Николаевского (Ленинградского) вокзала, а затем изобразил этот путь в романе. В те далёкие годы всё было проще.
В настоящем есть страны где в тюрьму попасть можно. Более того, школьников туда на экскурсии водят, дабы они в будущем не совершали правонарушений.
Помню в советские времена везде и всюду висели таблички: по газонам не ходить, в фонтане не купаться. Соответственно, как наследие тёмного прошлого, десантники на день ВДВ каждый год дрались с омоновцами. Милиционерам ставилась задача — не пускать десантников в фонтан.
И вдруг в какой-то год купаться разрешили. Ребята залезли в парке Горького в фонтан и стали плескаться. Ничего страшного после этого не случилось, небо на землю не упало и все московские здания выстояли.
Спрашивается, ну и зачем столько лет милиция маялась узаконенной дурью? И с газонами теперь всё по-другому: иди по травке, выбирай место, ложись где хочешь и отдыхай.
Я гражданин России, под следствием не был и никогда ни по одной статье не привлекался. Отдавая долг перед Родиной, я два года служил в армии. Спрашивается, ну почему я не могу попасть в музей Бутырской тюрьмы? Более того, я мог бы написать рассказик, который теоретически мог бы остановить кого-то от правонарушения.
По словам Андрея, некоторое время назад Кресты можно было посетить, записавшись на экскурсию. Далее приехал какой-то важный чин и сделал замечание — Следственный изолятор не имеет права брать деньги. Экскурсии в тюремный музей Крестов прикрыли. Теперь туда не попадёшь, зато всё по закону.
* * *
Итак, если я не могу проникнуть внутрь, но никто мне не запрещает вокруг Бутырской тюрьмы прогуляться.
Бутырская тюрьма или «Бутырка» — следственный изолятор в Москве, самая крупная тюрьма российской столицы, одна из старейших и наиболее известных тюрем России. Здание тюрьмы числится в списке охраняемых государством памятников истории и архитектуры.
Во времена правления Екатерины II в Бутырском хуторе была построена казарма Бутырского гусарского полка. Рядом существовал деревянный острог.
Емельян Пугачёв до его казни в январе 1775 г. закованным в цепи содержался в подвале сохранившейся на территории современной тюрьмы башни, ныне носящей его имя.
В 1784 г. Екатерина II в письме московскому генерал-губернатору Захару Чернышёву дала согласие на строительство у Бутырской заставы каменного губернского тюремного замка вместо существовавшего деревянного острога. К письму прилагался общий план будущей тюрьмы.
Здание тюрьмы было спроектировано выдающимся московским архитектором Матвеем Казаковым. Бутырский замок имел 4 башни : «Пугачёвская» (до 1775 года — Южная), «Полицейская», «Северная», «Часовая». В центре Бутырского губернского тюремного замка в 1782 году был построен Покровский храм, также по проекту Казакова.
Храм увидеть с улицы невозможно. Бутырский замок по всему периметру обнесён новым ещё более высоким забором. Посмотреть можно только на башни. Под одной из таковых, под охраной автоматчика, расположилась авто стоянка.
Часовой на вышке внимательно следит как за внутренним пространством, так и за внешней частью. Увидев фотоаппарат, предпочёл ретироваться. Ну и я тоже нарываться не стал. Сфотографировал и, на всякий случай, отхожу подальше.
Бутырский замок выходил стенами на Лесную и на Новослободскую улицу. В Брежневские времена его закрыли с обеих сторон двенадцати этажным домом.
После отступления Наполеоновских войск из Москвы в Бутырку были посажены военные преступники, мародёры и насильники, в последующем их путь повторили сотни участников польского восстания 1863 года. Н. Бауман, Н. Шмидт, К. Ворошилов, Ф. Дзержинский, Владимир Маяковский, Нестор Махно, С. Королёв, А. Солженицын — все эти люди заходили в тюрьму именно этим путём.
На этом маленьком пятачке живёт сама история. Во время декабрьского восстания 1905 года дружинники (в основном рабочие Миусского трамвайного парка, а также савёловские и брестские железнодорожники) пытались захватить тюрьму, но были отбиты конвойной командой; бои продолжались до 14 декабря, когда Миусский парк был освобождён отрядом драгун.
Нестор Махно в своих воспоминаниях рассказывает, как он и другие политические заключённые, узнав про Февральскую революцию и про амнистию, выбили дверь камеры. Далее появились солдаты и загнали их в камеры. Заключённым было обещано, что всех выпустят завтра, по спискам.
Для заключённых это была одна из самых тревожных ночей. Но волновались они зря. Администрация слово сдержала.
С других сторон Бутырка также закрыта, но уже административными зданиями. Я обошёл её по кругу. Кое-где можно-таки видеть красные исторические башни Бутырского замка.
Никита Сергеевич Хрущёв, пообещав построить коммунизм, тюрьмы сносил. Коммунизм мы не построили, а тюрьмы со временем, наоборот, стали расширяться. В 1980-х годах под нужды Бутырки был отдан жилой многоэтажный дом. Он теперь является тюрьмой.
Если разговор заходит про тюрьму, нельзя не упомянуть про побеги.
С 1905 по 1913 год из Бутырской тюрьмы было совершено несколько побегов.
В 1909 году (заключёнными под стражу подследственными) и 16 мая 1913 (каторжниками) планировались массовые, не состоявшиеся побеги.
В советское время о побегах не сообщалось.
В постсоветский период:
В 1992 году первый побег из «Бутырки» совершили двое подследственных.
В июле 1996 года первый побег женщины из «Бутырки» (Наталья Сорокожердева, 26 лет.). Через три дня была задержана на Дорогомиловском рынке Москвы.
1996 год — ещё 2 удавшихся побега (двое заключенных в прогулочном дворике отогнули решетку и через крышу по веревке спустились на улицу. Их удалось задержать достаточно быстро).
24 марта 2000 года сбежал и позднее (через 5 дней) был пойман налётчик из Грузии.
В сентябре 2001 года из «камеры смертников» сбежали три особо опасных преступника с большими сроками заключения, проковыряв за несколько дней ложками цементный (в плохом состоянии) пол до коллектора, по которому и выбрались на улицу. Двоих задержали в Московской области через три недели. Третьего задержали только в апреле 2003 года.
В октябре 2001 года через решётку в комнате для свиданий совершил побег Иван Виноградов. Пойман через месяц.
22 марта 2010 года В Москве был совершен первый за последние десять лет удачный побег из Бутырской тюрьмы. Из-под стражи бежал 26-летний уроженец Белоруссии Виталий Островский, содержавшийся в следственном изоляторе по обвинению в серии краж. «Побег был совершен путём преодоления основного ограждения следственного изолятора во время конвоирования. Он оттолкнул конвойного и, словно прыгун-олимпиец, перемахнул через очень высокую решетку и колючую проволоку».
Поймать беглеца по горячим следам не удалось. По свидетельству СМИ, бежавший был чемпионом Белоруссии по паркуру, на чемпионате в Минске — 3 место. Пойман спустя 2 года в Финляндии.
24 апреля 2010 года сбежал и был пойман в этот же день (на Зубовском бульваре, в Москве) ранее судимый, подозреваемый в насилии над несовершеннолетним, Василий Локалёв, 24 года. Локалёв выбрался из камеры, выдавив решетку окна. Затем, взобравшись на крышу изолятора, он спрыгнул с неё и покинул территорию учреждения.
Так что, друзья, я закон не нарушаю и вам этого делать тоже не советую. Как пел Владимир Семёнович:
И я прошу вас: строго не судите, —
Лишь дайте срок, но не давайте срок! —
Я буду посещать суды как зритель
И в тюрьмы заходить на огонек.
Увы, зайти в тюрьму на огонёк у меня не получается.
