Если обсерваторию Чомсондэ корейцы считают визитной карточкой города Кёнджу, то монастырь Пульгук-са они считают визитной карточкой всей Южной Кореи. И это даже несмотря на то, что за всю свою историю он несколько раз был почти полностью разрушен и восстановлен заново.
Строительство монастыря началось в 528 году. Но в то время порядки были жесткие, и для получения статуса Тэка-Рам, то есть Великого храма (а все, разумеется, этого очень хотели), в монастыре должно было быть не меньше 70 павильонов. Ясное дело, буддистам пришлось поднапрячься и достроили они его лишь к 774 году. Правда, до наших дней ни сохранился ни один павильон, а то, что вы можете видеть — это лишь мощная реконструкция, проведенная уже в наши годы.
Ну, так вот, монастырь назвали Пульгук-са, что значит — "надежда создать великую и славную страну". Спецы были тогдашние корейцы на названия. И начал он жить и процветать.
Впрочем, я вру...
Нельзя сказать, что сейчас от того старинного Пульгук-са не осталось ровным счетом ничего. К удивлению современных историков и археологов, монастырь буддисты древней Силлы возвели не сплошь из дерева, как тогда было принято, а большей частью из камня. И как раз эти каменные, скажем так, элементы архитектуры успешно сохранились. Например, лестницы главного храма. Их тут называют весьма поэтично: Лотос, Семь сокровищ, Белые облака и Голубые облака. Правда, лестниц всего две, но хитрые буддисты считают не их самих, а пролеты. По ним раньше поднимались в храм, а точнее, к воротам Фиолетового тумана (говорю же, падки были древние корейцы на всякие поэтические названия) только те, кто достиг нирваны, все остальные шли в обход, как сейчас это делают все туристы в независимости от пола, возраста и вероисповедания. Дело в том, что, даже несмотря на то, что лестницы каменные, камням, из которых они сделаны, уже 1200 лет. И постоянный поток туристов им вряд ли пойдет на пользу.
Совершенно спокойно к воротам Фиолетового тумана можно попасть с внутренней стороны храма и даже при желании поглядеть от них на площадь с балкончика. Такое название сии ворота получили из-за буддистского поверия, что от тела Будды исходило фиолетовое марево. А проход через них символизирует, что вы распрощались с земными страданиями и пришли в мир Будды. Честно скажу, узнали мы об этом уже после того, как побывали в Пульгук-са. Ну, да ладно. Может, теперь страданий в жизни хоть станет поменьше! Ждем-с!
Еще с древних времен в монастыре сохранились две каменные пагоды — Табо и Сокка. Мимо них пройти сложно, ибо находятся они в главном монастырском дворе. Правда, мы толком рассмотрели только одну из них — Сокка, вторая была на реставрации и стояла вся загороженная лесами. Пагоды небольшие (десять с небольшим метров) и внешне, прошу прощения у всех буддистов, очень напоминают детские пирамидки.
А символизируют они по одним данным мужское и женское начала, а по другим — бесконечность буддизма и самого Будду в бесконечности познания.
О пагодах есть легенда. Правда, она весьма специфическая. Жил да был некий резчик по камню Асадал, который как раз воздвиг пагоду Табо. Его работа всем понравилась, и ему поручили построить также и Сокка. Резчик взялся за дело и так в него погрузился, что даже перестал приходить домой. Ясное дело, его жене Асаньё такой расклад совершенно не пришелся по сердцу, и она явилась в монастырь, чтобы встретиться со своим супругом. Но это у нее не получилось — монахи не пустили. Асаньё слышала, что, когда пагода Сокка будет построена, то ее отражение можно будет увидеть в ближайшем пруду. Не знаю, как уж себя надо было накрутить бедной женщине, но она пришла к пруду, села на берегу и стала ждать. В результате через пару ночей увидела отражение, бросилась в пруд и со словами "О, мой Асадал!" попыталась это отражение схватить. Так и утонула. Но не все так просто. Отражение оказалось не от новой пагоды Сокка, а все еще от Табо. Сокка Асадал к тому моменту еще не построил. Когда же, наконец, он ее воздвиг, монахи сказали, что жена ждет его у пруда (добрые такие). Он побежал туда, но было уже поздно. Короче говоря, у Асадала наступил шок, он стал бегать вокруг пруда, звать жену, а потом забежал в воду, крикнул в последний раз: "Горе мне! Я забыл тебя ради искусства, а теперь мне не нужно ни искусство, ни жизнь! Я тебя никогда не покину!" и тоже утонул. В общем, все умерли. А пагоду Сокка с тех пор называют "Пагода без тени".
Я не уверена, что сейчас в монастыре Пульгук-са есть все те 70 павильонов, которые были здесь раньше, но их тут действительно очень много. Монастырский комплекс являет собой ровные геометрические дворы. В центрах этих дворов находятся, как правило, павильоны-храмы для обрядов, молитв или обучения монахов. Внешне они практически ничем не отличаются от виденных нами раньше.
Вдоль стен дворов проложены галереи для гуляния. А сами дворы обычно соединяются меж собой каменными лестницами, порой, очень крутыми.
Еще в монастыре имеется живописный прудик. Но вряд ли это именно тот пруд, в котором утонули Асадал и Асаньё, ибо находится он все-таки далековато от пагод.
Ну, и, конечно же, павильон с колоколом "Эмилле". По одной из версий считается, что этот колокол занимает третье место в мире по своим размерам. В высоту он достигает 3,33 метра, в диаметре — 2,27 метра, а его вес составляет 25 тонн. Но в дебрях интернета я нашла информацию, что это не совсем так, и в мире есть около десятка колоколов больших по весу и размеру.
Тем не менее, такой жуткой легенды, как у этого колокола, я думаю, точно нет ни у одного другого. Кстати, не берусь утверждать, что это именно легенда, в ту пору (а колокол отлили в восьмом веке) возможно было все.
В общем, один из ванов решил отлить колокол в память о своем отце и захотел, чтобы звон у него был таким мощным и мелодичным, чтобы люди, слыша его, достигали просветвленности сознания. Но дело не заладилось. Ни умельцы Силлы, ни приезжие мастера не могли выполнить эту задачу: колокол либо трескался при отливке, либо издавал слабые глухие звуки. Тогда позвали провидца, и он предсказал, что колокол получится только в том случае, если в расплавленный металл перед самой отливкой будет брошен невинный ребенок. Ван вместе со своими чиновниками призадумался. Несмотря на жестокости того времени, принести в жертву дитя было как-то не камильфо. И вот однажды один монах ходил по Кёнджу и собирал милостыню. Зашел он в дом бедной женщины. "У меня есть только моя дочка, — сказала она, указывая на свою пятилетнюю девочку, и добавила в шутку, — если хочешь, забирай ее!" Монах посмеялся и ушел, а в монастыре рассказал об этом случае. Вскоре этот рассказ дошел до вана и чиновников, и они тут же обрадовались: какая мать согласится отдать свою малышку! А тут вдруг удача сама шла к ним! Вскоре чиновники пришли в дом женщины и стали отбирать девочку. Женщина плакала, говорила, что она всего лишь пошутила, но чиновники были неумолимы и увели ребенка. Теперь все было готово к отливке колокола. Несмотря на то, что девочка плакала и сопротивлялась, ее все равно бросили в котел с расплавленной бронзой. Ужасные крики сотрясли воздух. Когда ее тельце исчезло в расплавленном металле, наступила тишина.
В результате колокол отлили, и все собрались послушать, как он звучит. Когда по нему ударили, раздался чистый и мелодичный звон. Он продолжался до тех пор, пока все присутствующие не стали различать в нем: "Эмилле! Эмилле!" (что на старокорейском языке значило: "Мама! Мама!" — маленькая девочка так звала свою мать). Естественно, звон колокола все сочли прекрасным.
Правда это или нет, сейчас гадать бесполезно. Но ученые до сих пор ломают голову, почему этот колокол в отличие от всех прочих звонит так необычно. Сейчас он висит в павильоне. К нему можно даже прикоснуться (он расположен всего в нескольких десятках сантиметров над землей — буддисты ударяют по внешней стороне колокола специальным приспособлением, поэтому нет смысла подвешивать его высоко), но позвонить в него нельзя. Все-таки за 13 веков в "Эмилле" образовалась небольшая трещина...
