Аня

«Ага, конечно… А почему не про меня?» Так могут подумать другие участники группы. На самом деле, каждый достоин того, чтобы посвятить ему отдельную главу. Каждый – отдельная история, уникальная и очень интересная. Но начну с Ани.
Мы встали на стоянку на любимой нашей полянке справа от часовни Архангела Михаила у Ак-Кемского ледника. Начался дождь. Несмотря на то, что в этот день мы прошли немного, все были вымотаны, чувствовали себя неважно. Быстро помылись-переоделись, поставили палатки и залезли в них. Все, кроме Ани. Она готовит еду, потом разносит её по палаткам. Затем кипятит воду на чай. Ну, к чаю все выползают… Потом они с Машей моют посуду.
Томские стоянки. Подход к ним – это первый по-настоящему трудный день. Если по Ак-кему мы в среднем делаем по 3-5 переходов в день (по 50-60 минут каждый), то ледник мы штурмуем часов 7-8, набираем высоту. Особенно трудно в прошлый раз он дался Оле - там, где много камней. Здесь, конечно, стоит отметить, что у неё была повреждена правая рука, и на сложных участках она не могла на неё опереться. Но, мне кажется, ещё какой-то внутренний страх на этих камнях её достаточно сильно сковывал. Хотя, на самом деле, риск на этом участке минимальный. Но внутреннее напряжение, переживание от осознания того, что травма руки окончательно лишила попытки подняться на Гору, непривычность к таким нагрузкам, переходам и условиям, усталость, боль в руке – всё это её очень вымотало. Лёля тоже шла с трудом. Ребята им помогали. Но девчонки – молодцы, ни разу не пожаловались, трудности преодолевали очень мужественно.
Группа на маршруте всегда растягивается (в пределах видимости), особенно к концу дня и на сложных участках. Но Паша всегда назначает того, кто идёт последним. Это кто-то сильный и, главное, терпеливый, который будет помогать отстающим. Потому что сложнее всего идти первым и последним. Когда с нами бывает Андрей, «ленивый москвич», который знает миллион песен, душа компании, которого мы очень любим, то последним идет он. Когда он с нами не бывает, последней идет Аня. В этот раз тактику немного изменили, и на леднике Паша попросил киевлян помогать девочкам. Наверное, где-то с этого момента надёжным тылом и верным спутником Оли стал и Пашка-немец. А Паша-начальник, Аня и Маша шли быстрее. Прежде всего, потому, чтобы пораньше устроить стоянку, поставить палатки до дождя и начать готовить еду и чай, пока подойдут все остальные.
Второй очень сложный и утомительный день – подъем через Делоне на Берельское седло. Аня идет последней, снимает ледобуры, веревку. Все на автопилоте. На Берельское седло мы пришли поздновато, солнце садилось и становилось холодно. Плюс озноб от усталости и голода. Паша молча расчищает место для палатки, киевляне следуют его примеру, все забиваются внутрь. Аня тоже устала, и тоже продрогла. Но она топит снег на горелке, завариваем пюрешки и чай. Завтра восхождение…
Слава Богу, Белуха пустила. Аня, Маша и Пашка-немец возвращаются в лагерь первыми. Паша ждет киевлян (они в полуобмороке), спускает их. По возвращении все пластом лежат в палатках. Аня и Маша непрерывно топят снег, процесс долгий, но все хотят есть, а самое главное – пить, пить, пить. В палатку они еще не заходили. Мужчины «умерли», а женщины словно и не проделали такой же путь, как и все. Надо отдать должное, Пашка-немец, хоть и с трудом владел собой, но, видимо из благородства своей натуры, стоял рядом. Ничего не делал, просто стоял столбиком, пока его не прогнали в палатку. Не бросил девчонок одних на морозе. Как в известном мультике: «Не упал…».
Аня всегда там, где трудно, когда остальные уже «закончились», там, где самая «чёрная» работа. Ей не надо ничего объяснять, она всё сделает сама. И никто об этом её не просит, это - само собой разумеется. Мы понимаем друг друга с полуслова, без лишних объяснений. Зачастую, большинство членов группы (опять-таки за исключением самых близких) её труда особо не замечают, не ценят, воспринимают то, что всё делается само собой, без их особого участия – чем-то естественным и обычным: «ведь мы столько заплатили…», - думают некоторые и не считают нужным чем-то помочь ей. Аня - «аптечка», «носовой платочек» и «жилетка» одновременно, куда плачутся, она – «кухня», у нее рюкзак тяжелее, чем у некоторых мужчин… Она – женщина. Кстати, очень красивая. Лучшая.
Там, где трудно, когда остальные уже «закончились», всегда есть ещё один человек – руководитель группы.

Руководитель группы

Вообще-то, я называю его по-другому, но вы будете смеяться… В ходе всего повествования я упоминаю о нем только вскользь, но его присутствие заметно в течение всего рассказа. Так и в походе: он идет первым (попробуйте, это очень тяжело), а вспоминают и говорят о нем меньше всего. В центре внимания совсем другие люди, вовсе не руководитель, и не Аня, на которой, собственно, держится всё устройство группы. И это нормально. И это правильно. Сердце своё мы тоже не видим, но оно есть, оно задаёт ритм, оно движет нас вперед, без него вся наша оболочка рухнет. А на виду у всех не оно, а например, лицо, которое мы всячески украшаем, которым привлекаем. И до поры до времени не понятно - что есть что, т.е. кто есть кто.

Город детства

Они построили его пять лет назад на Ак-кеме, и с тех пор город растет. Все, кто туда приходят, достраивают его. Город детства – потому, что его построили дети, в своем детстве, из аккемских замечательных камней. Нельзя о детях не вспомнить, ведь они начинают свою походную жизнь с пяти лет. Первыми были Пашины мальчишки. Потом Женя и Кирилл, здесь и завязалась их крепкая дружба, Вита с сестрой, Лёлин старший сын Павлуха, Андрюхины Алёнка и Санёк. Дети самые выносливые, неутомимые существа. Они долго не унывают, непрерывно говорят, никому не дают покоя и вносят в группу неповторимый колорит. Теперь они уже большие…

Детям вечно досаден
Их возраст и быт –
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид.
Но одежды латали
Нам матери в срок,
Мы же книги глотали,
Пьянея от строк…
Это как раз о наших походных детях!

Бурундук-дук-дук-дук-дук и тыкакачка

Это не бред сумасшедшего. Этими словами что-то заводится. Я просто продолжаю писать о детях. У них не только свой город, в их мире еще и свой язык, пожалуй, местами побогаче «великого и могучего». Так, например, словом «тыкакачка» маленькие Пашины пацаны-близнецы заводили мотоциклы, мопеды, велосипеды и все остальное, вероятно. А, по мнению Жени и Кирилла, «бурундук-дук-дук-дук» - это слово-заводила для бурундуков и прочего животного (и не только) мира. Ну а сами дети имеют неисчерпаемый запас возможностей, чтобы «заводить» взрослых.
Вот идет взрослый, серьёзный человек, с тяжелым рюкзаком, идет давно, куда идет – не помнит, видит перед собой смутно, соображает туго, а под ним идёт ребёнок лет пяти, если повезет, то постарше. Ребенок идет именно под взрослым человеком, потому что рядом или где-то в сторонке ребенок идти не может. Взрослый человек то и дело спотыкается о ребенка. Вы думаете: «Бедный ребенок!»? Но взрослый человек так не думает. Он «даёт пинка» ребенку, потом еще «даёт пинка», и ещё, и так даёт до самой стоянки. Нет, сначала до привала. До привала ребенок непрерывно спрашивает: «А когда привал?», «А куда мы идем?», «А когда дойдем?», «А куда потом пойдём?», «А зачем туда идем?», «А там что?», «А почему?» и вопрос, который «заводил» больше всех Пашу-руководителя: «А что будут выдавать?», и не успеет он им что-нибудь выдать, как тут же следует вопрос: «А что ещё будут выдавать?». Это звучит оскорбительно, ну как бы: «И это всё??!!». Начальник чувствует себя ущербным, потому что не имеет морального права отдать детям все сушки, и «заводится». Правда, внутри, внешне почти не заметно.
На привале взрослый человек, сильно вымотанный пинками, рюкзаком и непосредственно ребёнком, падает. Порой даже до воды он сразу не доползает и наиболее сострадательные участники похода смачивают ему пересохшие губы, дают напиться. А только что нывший ребенок, стоит ему лишь скинуть рюкзачок, на месте не сидит ни секунды, начинает исследовать окрестности, носится как угорелый, чем-нибудь в кого-нибудь кидается. «Сядь, посиди, отдохни, ты же устал», - говорит взрослый человек (как вы понимаете, родитель ребенка). Но ребенок его не слышит и получается, что говорит это он, совершенно справедливо и по адресу - самому себе.
Для пятилетних детей, впрочем, как и для более старших, одно время самым ценным в походе был использованный газовый баллон. За него даже можно было отдать свою очередь на вылизывание банки из-под сгущенки, а это священный детский ритуал, и за очередью очень строго следили. А если какой-нибудь взрослый проныра посягал просунуть свой палец в уже пустую, но хорошо вымазанную сгущенкой банку, или зачерпывал ложкой слишком много сгущенки со стенки, которая ему не принадлежит, он сразу переходил в разряд… в плохой разряд, одним словом. Так вот, пустой газовый баллон Паша прикручивал скотчем к толстой палке и получался «Калаш». Все дети (мужского пола) были военизированы таким образом по дороге к озеру Ак-Кем, поэтому главные военные действия развязались именно там. Там же был сделан танк (из камней и палки). Оставалось найти врагов. Фашистов. Кто будет фашистами? Бедных девочек посадили в танк, назначили фашистками и забросали гранатами.
Женя, несмотря на все тяготы и лишения, как его ни уговаривали, соблазну не поддался, «калаш» не бросил и донес его домой. Дома эта походная реликвия хранилась и использовалась в играх ещё ни один год. Это было 10 лет назад.
Но с годами военные игры не закончились. Просто в них, наравне с детьми, уже участвовали и взрослые. Началось все, кажется, с Алёнки. Могу и ошибиться, конечно. Но есть фотография, где она стоит со счастливым лицом и демонстрирует на ладони пули. А потом череда фотографий взрослых, имеющих ещё более счастливые лица – все воюют! В руках, в губах и в зубах у всех толстый стебель какого-то растения и пули – ягоды зеленой смородины. Где еще столько поплюёшься такими замечательными пулями из таких замечательных трубочек! Оторвались все по полной! Особенно мужчины.
Сейчас вот тоже предстоит такой поход. Дети уже повзрослели, взрослые – постарели (шучу), в какие игры играть будем?....

Ох, уж этот переход!

«Это было у моря, где воздушная пена…». Вспомнились строчки из поэзии серебряного века, совершенно не в тему. Потому что было это в горах, а вместо воздушной пены – грязючка. Аккемская и кучерлинская грязь вызывает бурую эмоций не только у новичков, но и у бывалых походников. Она жирнее сливочного масла, чернее угля, ты в ней увязаешь, «как пчела в сиропе» и то и дело падаешь в неё лицом. Поэтому она – не грязь, а, любовно, - грязючка. За поход ты с ней уже сроднился. Так вот в тот поход мы возвращались всё по тому же Ак-Кему, а в тот день должны были дойти, кажется, до «трёх берёз» (стоянка такая). Шёл дождь, мы шли медленно, потому что дождь месил нас с грязью по колено. Паша и ещё часть группы ушли далеко вперёд, а женщины и малые дети отстали, так как часто останавливались, отдыхали и вообще просто шли медленно. Получилось так, что «три берёзы» оказались дальше, чем мы все рассчитывали, Паша стремился к ней дойти из своих соображений руководителя, а «слабое звено» шло как могло. Ужасная погода в этот день завершила общий набор «удачных» обстоятельств. Грязь была такая, что у одной из участниц нога в ней застряла почти вплоть до ампутации. Это чёрный юмор, но она не без помощи товарищей еле вытащила ногу, но без ботинка. Его не сразу смог извлечь даже мужчина. Дети в этой грязи просто тонули, постоянно падали и горько рыдали. «Тебе больно? Ударился?» - «Нееееет, аааа…» «А что же ты так плачешь?!» «Я испачкался-а-а-а…Обидн-а-а-а-а-а….» - весь в грязи и испачканные пальцы так смешно брезгливо растопыривает, чтоб не слиплись.
Поэтому вперед они продвигались со скоростью черепахи. Уже начало темнеть, мужчин и большей части группы не видать, но дорога одна, и они идут: Аня, её мама Ирина Францевна (наша походная бабушка Ира), Кирилл и Маша с Женькой. Позади целый день, часов 9-10 очень трудного пути по этой грязи под дождем, дети уже даже перестали ныть, все почти смирились со своей горькой участью, а точнее уже просто не было сил. Кирилл засыпал на ходу. Уже совсем темно. Вдруг впереди показались фонарики. Это к ним навстречу вышли Макс (муж Ани) и Виталий. «Долго ещё?» «Мы до вас за 20 минут дошли, но вам, наверное, ещё час». За две минуты разговора Кирилл, прислонившись к Ане, уснул. Нести на руках его невозможно. Аня решает заночевать прямо здесь, будит Кирилла, спрашивает, сможет ли он идти дальше или «ложимся спать тут, под ёлкой». Кирилл из последних сил радостно кивает: «Спать! Здесь!». Аня расстилает чуть в стороне от тропы, прямо на склоне под деревом полиэтилен, потом спальники, ложатся вдвоём с Кирюхой, сверху накрываются вторым полиэтиленом. Вот это ночлег! Маша предлагает то же Жене, не сомневаясь, что он согласен. «Нет! Я пойду в лагерь, к Паше» «Ты что? Уже ничего не видно, мы не дойдём, это ещё далеко!» «Ну и что. Я пойду в лагерь». И пошёл. Последняя надежда принять, наконец, горизонтальное положение рухнула. Маша, Ирина Францевна и Женька пошли дальше. Действительно, где-то через час Макс и В. привели их в лагерь. Как смогли, смыли засохшую грязь, переоделись в сухое. Женя залез в палатку и с ним приключился припадок радости: «Моя палаточка, моя любименькая, какая хорошенькая, тёпленькая, моя любименькая…». Он прыгал и ползал по этой палаточке, как щенок, не в силах сдержать свою радость. Маша принесла ему кастрюлю с остывшей гречкой. Женя: «Моя кашка! Какая вкусненькая! Моя любименькая…» Съел три мужских порции, спросил: «Как же там Кирилл, Аня, а вдруг…» и уснул мгновенным глубоким сном. С утра Макс с ещё одним Пашей (обозначим его гродненским – традиционно по месту жительства) сходили за Аней и Кирюхой.
Кому-то это может показаться насилием и издевательством над личностью, особенно над детской. Конечно, этот переход таким не был запланирован. Каждый поход даёт в подарок нестандартную, экстремальную ситуацию. Именно в подарок, потому как только в таких условиях раскрывается бутон человеческих неисчерпаемых возможностей. Достойнее всего себя ведут женщины и дети, они не ломаются. И Аня с Кирюхой не побоялись остаться ночевать в тайге под открытым небом, и Женя проявил невероятное упорство и силу характера для такого маленького возраста. Вот вам и дети. Почему же не стали раньше на стоянку все? А негде было. На такую большую группу не было свободных мест, в непогоду все стоянки были заняты, а оставшиеся «пятачки» ползли от грязи и воды. Большая часть группы дошла до первого наиболее пригодного для стоянки места, мужчины пошли встречать отставших.
В этой нештатной ситуации все повели себя по-разному, каждый проявил и увидел что-то своё и, наверное, каждый описал бы здесь её по-своему. Руководителю досталось больше всех… Но лично я сейчас вспоминаю об этом переходе без сожаления и с гордостью. За Женю. Именно тогда пришло первое понимание, какой в нём есть внутренний стержень, характер. В обычных городских условиях не всегда есть возможность увидеть это, или проявить. Так что – спасибо…

Продолжение следует