"Корыстные люди эти буддисты, странные! Все время бормочут себе под нос про деньги. А как только дело доходит до молитвы, они постоянно просят Будду, чтобы дал им денег". Такие разговоры можно было услышать в начале да и в середине прошлого века.
Первыми белыми людьми, попавшими в Тибет и Непал, по большей части были англичане. И они действительно сперва никак не могли взять в толк, почему буддисты такие меркантильные – все время просят о том, чтобы им ниспослали деньги. При каждом удобном и неудобном случае они произносят непрестанно "О, деньги, пенни, звон!"
Да, именно в такую фразу складывались для британцев слова мантры "Ом ма ни пад ме хум" – Oh, money, penny, hum.
Так было тогда, но сейчас случаются не менее забавные вещи.
– Слушай, а чего тут так много народу с кофемолками какими-то ходит?
– Это не кофемолки, это ручные молитвенные барабаны, мельницы.
– И что они мелют?
– Они не мелют, они молят.
В наше время до сих пор некоторые туристы, приезжающие впервые в Тибет или Непал, не удосуживаются прочитать хоть что-нибудь про эти страны и потому задаются довольно странными вопросами :)
Молитвенные мельницы – единственные, пожалуй, мельницы, для которых часто путаемые в разговоре глаголы молоть и молить (мелют – молят) можно не считать ошибкой.
Обычным людям – не монахам – не возбраняется молиться практически при любом деле. Не раз доводилось видеть, как в лавках пожилые тибетцы продают свои товары, не прекращая крутить молитвенную мельницу, разве что, если начинается небольшой торг, только обороты сбавляют. То же и в общении друг с другом: стоят два тибетца, о чем-то гортанно разговаривают, а мельницы в руках вращаются – одна с другою тихо "перескрипываются".
Старик с ручной молитвенной мельницей. Фото Ивана Дементиевского
Такая вот "молитва между делом" связана с народной религией, где мантры являются больше символами и обычными повседневными молитвами. Большинство непосвященных понимают символику буквально. Трактовки и объяснения символики есть в священных текстах, но немногие люди могут получить доступ к ним – только те, кто образован и посещает храмы и монастыри. Вообще между монашеским ламаизмом и религией, живущей в народе, очень большой разрыв.
***
Время собирать камни После долгого подъема мы наконец вышли на ровный участок – к деревне и сели отдыхать, сбросив рюкзаки на землю. В полях, нисходящих вниз террасами, почти никто не работает, только пасется як, да неподалеку крестьянин выкладывает из камней изгородь до пояса высотой. Жарко. Правда, на горизонте отдает голубоватым холодом стена шеститысячника – снег на ней отражает небо. Стоит все же пройтись…
…Я иду вдоль длинного вала, состоящего из плоских каменных плит разной величины, толщины, текстуры и цвета. Формой большинство из них напоминает обломки. Они как будто кусочки причудливой мозаики, которая когда-то распалась и осколки которой кто-то собрал в одном месте. Касаюсь пальцами правой руки – это важно! – поверхности камня, и под рукой бегут буквы и слова неведомого мне языка.
Километры молитв, сотни метров немолчащих камней. Часто камни произносят одну и ту же фразу – пальцы выхватывают с неоднородных поверхностей одинаковые символы. Одной руки мало, хочется, чтобы и вторая ощутила слова – у меня не такие зрячие пальцы, как у слепого. В нарушение правила левая рука сама дотрагивается до плиты…
Приятно и нравится это в тибетском буддизме – слова, высеченные в камне, – вроде совсем просто и вместе с тем естественно, фундаментально и навсегда. Эти простота и естественность очень подкупают и заставляют задуматься.
Кто-то нашел время, чтобы собрать в одно место не только камни, но и само время – есть плиты довольно новые…
…а есть те, которые говорят уже очень давно, и слова то ли поистерлись, а то ли подзабылись…
***
Из культовых сооружений в тибетском буддизме первыми по важности идут чортены или ступы. Поначалу в них хранили мощи, позже их стали сооружать в честь Будды, святых – бодхисатв или каких-либо значимых религиозных событий. Чортен состоит из пяти частей – символических изображений пяти элементов, на которые распадаются тела после смерти. Это – снизу вверх – земля, вода, огонь, воздух и эфир.
Как правило, рядом с чортенами трепещут на ветру кони ветра – молитвенные флажки пяти разных цветов, на которых изображены мантры и различные религиозные символы. Считается, что как только флажок приходит в движение, молитва возносится.
Поблекшие от солнца и истрепанные ветром флажки на вершине пика Гокио
Кроме того, есть молитвенные барабаны. Они иногда, помимо вознесения молитвы, являются своеобразным маркером, например, обозначают границы владений монастыря. Барабаны надо крутить правой рукой, тогда молитва будет возноситься. Мантру пишут на поверхности барабана, кроме того, внутрь также вкладывают свитки с мантрами. Делалось это еще потому, что многие верующие были неграмотными и не могли читать священные тексты, поэтому молились хотя бы вот так, с помощью механики.
Впрочем, многие тибетцы, живущие в изгнании, язык забывают, особенно молодые, так что можно считать, барабаны вновь обретают актуальность.
Меня все время приводит в восторг фотография (см. ниже), которую сделал в одну из прошлых поездок. По всей видимости, присутствие формы и отсутствие содержания в данном случае стоит отнести к народной религии. Эти барабаны стояли не в монастыре, а просто на дороге.
Вторым по важности культовым сооружением являются те самые стены мани или меньдоны – длинные сооружения из камней в виде стены или вала (в старые времена некоторые из них достигали более километра в длину) – они обычно располагаются вдоль дорог.
Камни мани вдоль тропы у озера Гокио
Чаще всего на камнях выбита мантра ом ма ни пад ме хум, но встречаются изображения будд, бодхисатв, символов буддизма, а также другие мантры и священные тексты.
Колесо
Есть очень старые, истершиеся изображения
Не все изображения божеств и святых схожи между собой. Разумеется, существуют определенные строгие каноны и предписания, как и что изображать, но художники и скульпторы, соблюдая форму, варьируют содержание, поскольку медитация – созерцание – индивидуальная вещь, и видения у каждого свои. Отсюда довольно много вариантов изображения одного и того же сюжета, что может казаться даже кощунственным сторонникам монотеизма, но "тот, кто не превращается в бога, тот не может почитать бога".
Здесь, правда, с трудом, но можно различить лицо внутри нимба
А вот вполне четкие изображения
Все надписи на плитах стилизованы, изредка встречаются раскрашенные камни, причем белый цвет соответствует слову ом, зеленый – ма, желтый – ни, светло-синий или голубой – пад, красный – ме, темно-синий или черный – хум.
Что касается цветов, удалось найти описание (подробности приводить не буду, если что можно поискать в сети, достаточно того, что объясняется, что означают цвета). Сильно вдаваться в теорию нет смысла, так как я не являюсь специалистом, да и читать простому смертному это будет скучно.
Так что вкратце: Слог ом считается наиболее значимым. Произнося его, созерцающий должен внутренним взором увидеть Авалокитешвару в белом одеянии (сострадание). Слог ма вызывает видение будды Вайрочана синего цвета (спокойствие), ни – видение будды Ваджрасатва белого цвета (очищение), пад – видение будды Ратнасамбхава желтого цвета (созерцание), ме – красный Амитабха (уничтожение заблуждений), хум – зеленый Амогасиддхи (трансцендентное мышление). Считается, что только достижение состояния просветления при созерцании последнего слога может привести к наивысшей результативности этой мантры.
В предыдущем абзаце есть некая путаница в цветах, если сравнивать с фото, но все же что-то более-менее понятно.
***
Покуда отдыхали и обдумывали, как дальше идти по разноцветным плиткам полей, появился местный житель, выглядевший немного несуразно в старой одежде и сравнительно новых солнцезащитных очках. Он худо-бедно понимал по-английски и показал, в каком направлении двигаться.
Деревня Пхорце Тханга. Слева, немного вверх от угла, который образуют поля, можно заметить башенку и следующее за ней нагромождение чего-то серого – на самой границе с лесом. Это ступа и одна из самых длинных в этой местности стен мани.
Ксюша у подножия ступы и стены мани смотрит карту
Все сильнее хотелось есть, но надо было добраться до монастыря, а потом уже думать о еде. Дальше нас ждал спуск в глубокое ущелье и подъем к монастырю.
***
По приходе в монастырь я спросил у монаха, как долго делаются мантры на каменных плитах. По его словам, это зависит от вида камня, но в среднем высекание больших надписей на плите размером со средний телевизор занимает день. В это, если честно, трудно поверить. Можно допустить, что такое возможно, но только если символов всего несколько, если это первичная, грубая работа и если символы делаются "вглубь" камня, то есть породы снимается немного. Символы разных размеров и изящные по форме придется делать очень долго.
Иногда встречаются просто гигантские буквы – на каждую уходит по отдельному камню.
Многие надписи рельефно выступают. Сколько труда приходится затрачивать здесь, вопрос сложный. Иногда сам камень надо обработать, придав форму.
Обычно плоские плиты ищутся специально – те, что потолще, идут на камни мани, а более тонкие – на покрытие крыш построек.
Вообще работа по камню входит в "задабривание богов". В тибетском буддизме их очень много – боги местности, боги очага, боги гор (они, кстати, превосходят по значимости почти всех других богов – практически любая скала или гора, возвышающаяся над местностью, служит местом обитания божества, в благословении которого нужно быть уверенным – возможно, поэтому не задавалось местное население мыслью о восхождениях).
Когда буддизм пришел в Тибет, он со временем "принял" в себя местных божеств, в том числе и злых, которые отныне стали защитниками буддийского закона. У этих богов с приходом буддизма осталась способность творить чудеса, осталась сверхъестественная сила – словом, они охватывают все сферы, за исключением сферы спасения.
Чтобы задобрить злых духов, надо совершать благочестивые поступки, как то: читать вслух священные тексты; восстанавливать или обновлять чортены; обновлять живопись в храмах; освобождать животных, осужденных на смерть; высекать на скалах изображения или мантру ом ма ни пад ме хум.
Гигантские символы мантры, высеченные на скале
Изображение больше человеческого роста (извиняюсь за качество – трудно подобраться было)
Здесь можно понять масштаб.
***
Интересно, что, хотя по правилам обходить стены мани надо слева, чтобы они были по правую руку, многие носильщики с тяжелой поклажей сокращают путь, идя, как им вздумается.
Стрелка указывает, куда идти
***
К вечеру на монастырь опустилось облако. В него мы и поднялись из ущелья. Долго ходили среди монастырских построек в попытке выбраться к лоджам, но все время попадали в кельи, о чем свидетельствовали одинаковые дверные проемы с узлами вечности на занавесках.
Из келий не доносилось ни звука, только из большого здания наверху доходили немного странные, усиленные туманом обрывки разговора и монастырской жизнедеятельности – готовилась еда, судя по запаху. Невдалеке прошли два монаха. Хотя они переговаривались между собой, облако продолжало свою игру, выбрасывая на монастырский двор все новые клочья тумана, который глушил речь, оставляя монахам только жесты и мимику. Монахи вскоре завернули за угол ближайшей постройки, задержав на нас внимательные, но без любопытства взгляды.
Становилось холодно. У обрыва мы обнаружили стоящий на отшибе гестхауз и завернули туда. Душа не было, да и бог с ним, сортир был на дворе, причем запирался весьма условно, но сама жилая комнатка оказалась очень приятной и тихой. Хотя электрическая лампочка светила весьма диетическим светом и вскоре потухла окончательно, фанерные щиты стен были сделаны фирмой Surya (солнце), и стилизованный лик его смотрел почти отовсюду. С улицы вообще не доносилось ни звука, несмотря на хорошую слышимость – рамы в окнах изобиловали щелями.
Немного отдохнув и согревшись чаем, решили осмотреть монастырь. Пока разговаривали с хозяином гестхауза насчет ужина, послышался медленный цокот. Он постепенно приближался, и вскоре начался "ежик в тумане". Хозяин ушел, а из тумана появилась самостоятельная лошадь. Она печально возникла в дверном проеме, вошла в дом наполовину и остановилась. Ксюша стала ее гладить, потом мы попытались просочиться наружу, но лошадь не уходила, а чего-то ждала. Вскоре появилась женщина с тазиком какой-то похлебки. Лошадь фыркнула, тряхнула головой и освободила проход. Ей принесли обед.
Погуляв вокруг главного здания монастыря и увидев какую-то дверь, мы прошли внутрь и едва не угодили на кухню. Поспешили ретироваться – и так у бедных монахов днем полно посетителей. Разузнали, когда начинается утренняя служба, и решили поприсутствовать. Для этого надо было подняться в 5.30 утра. Но о монастыре в следующий раз.
Монастырь Тьянгбоче с видом на Ама Даблам. Рассвет
