Финляндия встретила нас недружелюбно. Не доехав до Хельсинки меньше ста километров, наш поезд кардинально встал где-то у станции Лахти и простоял там аж целых три с половиной часа. Подобное, как нам потом объяснил начальник нашего состава, случалось здесь крайне редко, а с поездом "Лев Толстой" приключилось вообще впервые. Оказалось, что встали не только мы, а все поезда этого направления. В Лахти произошла какая-то авария с проводами, и на ее устранение потребовалось немало времени. Мы не могли ни выйти из вагона, ни добраться до Хельсинки на автобусе, так как, во-первых, никто, толком, не знал, как именно добираться, а, во-вторых, все надеялись, что мы вот-вот тронемся. В результате наша идея уехать в этот же день в Тампере, осмотреть его и вернуться в Хельсинки на следующий приказала долго жить - на это просто не хватало времени. Пришлось звонить в отель в Тампере и переносить бронь на другой день, а самим оставаться в Хельсинки и договариваться с местным отелем о том, чтобы нас приняли раньше срока. С счастью, договорились.
Удивительное дело, но, как только я ступила на Хельсинский перрон, а затем вышла в город и бросила на него свой первый взгляд, меня обуяли сразу два чувства. Первое - я не за границей. Второе - я здесь уже была. Да-да, непонятно почему, но было именно так.
Я ощутила себя словно в родной стране и при этом была уверена, что уже видела где-то подобную архитектуру, улицы, дома... Что это? Ведь я никогда не бывала в Хельсинки! :))
Уже потом я поняла, в чем было дело. Не так давно мы побывали в Выборге и видели там русскую, а также оставшуюся с начала 20 века финскую жилую архитектуру, ведь Выборг был раньше финским городом. Похоже, оттуда у меня и всплыли ассоциации.
Но, если в Выборге мне было вполне уютно и комфортно, как это обычно бывает в любом старинном городке, то в Хельсинки такого уюта я не ощутила. Наоборот, тут обитали как будто московские холодок и отстраненность. По крайней мере, именно они по прошествии трех дней в этом городе, так и остались одними из множества впечатлений о нем.
Но это вовсе не значит, что Хельсинки мне не понравился. В нем есть очень много всего интересного и душевного. Я знаю, что многие отмечают, что хельсинская архитектура как будто бы давит на прибывшего в этот город впервые.
Высокие монолитные дома из темно-красного, иногда даже черного гранита и других интрузивных пород, холмистый рельеф, бесшумные трамваи, по своему виду больше похожие на привычные нам монорельсы, шурующие по городу, множество торговых центров с вывесками фирм. Но во всем этом есть своя изюминка, и Хельсинки достоин того, чтобы в нем провести хотя бы пару дней.
Для каждого Хельсинки, конечно же, свой. И для нас он тоже был свой и очень разный. Если честно, у меня не сложилось определенной картинки об этом городе, и я не могу одним словом определить его характер. Но с другой стороны, это даже хорошо. Пусть впечатления о городе состоят как бы из лоскутков, ведь такие лоскутки свойственны многим столицам, хотя в каждой из них они свои.
Первым делом, приехав в Хельсинки, мы пошли любоваться им с высоты птичьего полета. На севере от центра здесь к олимпиаде 1952 года был построен стадион с огромной многометровой башней.
Непонятно, каким целям должна была служить эта башня, но сейчас на ее верху находится смотровая площадка, куда лифт поднимает всех желающих.
А с площадки открываются великолепные виды! Вон - купола Лютеранского и Успенского кафедральных соборов: первого - белоснежного, словно сделанного из бизе для торта, второго - темного, красно-кирпичного. Вон - железнодорожный вокзал с розовой гранитной башней и маленькие, словно игрушечные красные финские поезда на рельсах. Вон - похожая на железнодорожную огроменная башня кирхи в районе Каллио. Вон - толстая телебашня, увешанная множеством антенн. Вон - городские многоэтажки и Финский залив Балтийского моря. А вон и сам стадион, по которому гоняют мяч футболисты. Бассейн, где, несмотря на всего лишь плюс 10 градусов за бортом, активно тренируются пловцы. И автостоянка перед стадионом с сотнями разноцветных машинок - опять-таки, словно игрушечных.
На башне можно стоять часами, как на макете разглядывая детали города. И от этого не становится скучно. Но на Хельсинки наступал вечер, и мы были вынуждены спуститься.
Вечер в Хельскинки можно провести по-разному. Мы немного погуляли по городу, а затем решили засесть в каком-нибудь ресторанчике на ужин. Ресторанчик же хотелось найти такой, чтобы в нем можно было попробовать национальную кухню, то есть, то, чем обычно предпочитают трапезничать простые финны. Увы! Наверное, нас должен был насторожить еще тот факт, что в путеводителе, где достаточно подробно рассказывалось о финских обычаях и традициях, не было ни слова о местной кухне. В общем, мы не смогли найти в Хельсинки подходящий ресторан. На нашем пути попадалось все, что угодно: заведения с тайской, японской, русской, итальянской, голландской, непальской кухнями, различные фаст-фуды, кебабные, макдоналдсы и бары, но не то, что мы искали. Возможно, ресторан, где подавались финские блюда, прятался в каком-то неизвестном нам районе, возможно, финская кухня была не такой привлекательной, чтобы вообще открывать подобные заведения, но даже во все остальные дни, которые мы пробыли в Хельсинки, мы не нашли ничего похожего. Единственным исключением можно было бы считать, разве что Рыночную площадь рядом с гаванью, откуда отправляются паромы к крепости Суоменлинна. Там всегда стояло множество временных палаток, где с пылу с жару подавались блюда из семги, корюшки, картошки и овощей. Фаст-фуд? Да! Но очень вкусный фаст-фуд! Съесть который, кстати, можно с видом на главный хельсинский памятник-фонтан - Хавис Аманду - обнаженную девушку, выходящую из моря, образ которой, по мнению автора, символизирует Хельсинки и его рождение, и который действительно за сто с лишним лет стал символом Хельсинки.
Кстати, в палатках на Рыночной площади, на наше удивление, принимали к оплате пластиковые карточки, а не только наличные.
Из всех же достопримечательностей, увиденных нами в Хельсинки, пожалуй, самое сильное впечатление произвела на меня церковь Темппелиаукио или, как ее еще по-другому называют, Церковь в скале. Ее вход совершенно не примечателен и вовсе не похож на церковный.
Лишь приглядевшись, можно заметить крест над ним.
Такое креативное решение при строительстве храма финны придумали в первой половине 20 века, когда он был воздвигнут. А дело было так.
В 1932 году был объявлен конкурс на проект храма. Но результат конкурса жюри совершенно не удовлетворил, и через четыре года объявили новый конкурс. Но и его итоги сложно было назвать выдающимися. Единственное - тогда из проекта, получившего третью премию, власти города решили взять основу. Начались работы по строительству церкви, но Вторая мировая война их остановила. Лишь в 1961 году, после завершения третьего конкурса, подходящий вариант, наконец, был найден. Но, по экономическим причинам, церковь стали строить не такую большую, как планировали.
Наружная каменная стена, окружающая церковь, сложена из добытых в карьере камней, которые прикреплены друг к другу стальными лентами. Церковный зал покрыт куполом, коий опирается на скалистые стены. По самим же стенам можно гулять, на них даже высажено что-то вроде сада или альпийской горки. Внутри находится большой зал, в котором ощущаешь себя, словно в гроте.
Здесь стоят скамьи, куда садятся прихожане во время служб и слушатели во время концертов (концерты из-за хорошей акустики тут не редкость), алтарь и орган. Никаких украшений в церкви нет.
К гранитным стенам прибиты металлические полосы-подсвечники, куда можно ставить свечи.
Еще можно подняться на балкон и осмотреть церковь сверху.
Вот, собственно, и все. Но такая аскетичная обстановка, вся эта необычность, этот суровый камень, по которому местами из трещин течет вода, производят просто неизгладимые впечатления. А еще понравился стенд на выходе. С него можно было брать листочки с философскими афоризмами на разных языках. Закрываешь глаза, вытягиваешь из стопки одну бумажку и читаешь афоризм, как предсказание или как глубокую мудрую мысль, которой надо следовать. Самое удивительное, что вытащенные нами афоризмы подходили более чем к месту.
Конечно, церковь Темппелиаукио, как я уже говорила выше, - не единственная в Хельсинки. Есть Кафедральный Лютеранский собор на Сенатской площади с ведущей к нему крутой и широкой каменной лестницей. Это - самый большой храм в Хельсинки. Правда, собором он стал не сразу. Сначала он назывался церковью святого Николая и был повторно освящен, как собор, лишь в 1959 году, почти через сто лет после строительства. К сожалению, когда мы были в Хельсинки, собор почему-то был закрыт, хотя обычно работает ежедневно. Говорят, внутри он поражает всех своей легкостью и простотой, и, несмотря на то, что он действующий, и там постоянно идут службы, там есть кафе.
Кстати, что касается Сенатской площади, на которой стоит Лютеранский собор, то стоит увидеть ее, как сразу же возникают ощущения, что вы в Санкт-Петербурге. Неслучайно, что финны это место даже используют в съемках фильмов и сериалов, когда нужно показать, что действие происходит в Питере. В этом, как оказалось, нет ничего удивительного. Площадь и здания вокруг были построены в период, когда Финляндия была автономией Российской Империи, и все они демонстрируют архитектуру России того времени.
В центре площади стоит памятник Александру Второму. Вообще-то, конечно, немного странно, что памятник установили именно ему, а не Александру Первому, который немало сделал для Финляндии, в том числе, развернул нехилое строительство в Хельсинки. Но случилось так, что на смену ему пришел жесткий и деспотичный Николай Первый. Его сын - Александр Второй - на контрасте показался всем более мягким и либеральным. К тому же он имел тесные узы с Финляндией и впервые с 1809 года решил провести здесь заседание финского законодательного собрания, а также другие реформы. Они и сделали его таким популярным среди финнов.
Кроме Лютеранского собора, на Сенатской площади еще стоят здания Хельсинского университета, дворца Государственного совета, старой городской ратуши и прочие.
Успенский кафедральный собор. Он был построен в 60-е годы 19 века и до сих пор считается самой большой православной церковью Северной и Западной Европы. Опять же строительство этого собора проводилось во времена, когда Финляндия принадлежала России. Строил собор известный в те годы русский архитектор Алексей Горностаев, а спроектирован он был по образцу одной из церквей 16 века в окрестностях Москвы. Говорят, что Успенский собор особенно сильно впечатляет европейских туристов, не бывавших в России и не знакомых с православной архитектурой. Особенно их поражает, что внутри храма нет никаких скамеек и во время службы надо все время стоять.
Нам Успенский собор тоже показался интересным. Прежде всего, он восхищал своим величием, монументальностью и грандиозностью - все-таки даже в нашей стране такие огромные церкви, выполненные в русско-византийском стиле, встречаются не очень часто. И одновременно с этим в нем было что-то свое. Ну, и конечно, великолепно выглядит кровля собора из 13 луковичных куполов, символизирующих Иисуса Христа и 12 апостолов.
Еще одна необыкновенная церковь в Хельсинки - это кирха в Каллио. Я читала, что Каллио считается одним из самых злачных районов в городе. Тут есть всё: бары, рестораны, казино, кинотеатры, ночные клубы со всеми вытекающими. Правда, побывав в этом районе целых два раза, мы ничего "вытекающего" там не заметили. А церковь очень интересная и необычная. Во-первых, она построена из гранита, причем из той же самой его разновидности, что и железнодорожный вокзал. Во-вторых, ее украшает просто необычайно высокая башня-колокольня. А из-за того, что церковь стоит на холме, впечатления об ее грандиозности только усиливаются.
К сожалению, никакой подробной информации об этой кирхе ни в путеводителе, ни в интернете я не нашла. Известно только, что ее в 1912 году построили по проекту архитектора Ларса Сонка, а часы на ее колокольне исполняют мелодии композитора Сибелиуса. Правда, нам удалось попасть внутрь. Как и все лютеранские церкви, эта кирха оказалась проста и просторна. В ней нет почти никаких украшений, лишь свешивающиеся с потолка люстры оживляют интерьер.
Ну, и, наконец, самая главная особенность Хельсинки - это люди. Конечно, сейчас столица любого европейского государства многонациональна. Но в Хельсинки я это почувствовала особенно. Перед нашим путешествием я вычитала в одной книженции, что в последние годы здесь увеличилось число эмигрантов из Сомали, и сейчас оно достигло семи-восьми тысяч. Не знаю, их ли мы видели, но такого количества чернокожих я пока что не встречала ни в одном городе. Впрочем, кроме, как своей внешностью, они из толпы обычно ничем больше не выделялись, за исключением, пожалуй, одного случая. Мы ехали в трамвае и в него зашла группа чернокожих подростков. Они смеялись, пихались, толкались, болтали, в общем, вели себя так, как обычно ведут себя все подростки мира. Пассажиров тогда в трамвае было не мало, был час-пик. И вдруг один из ребят заорал: "Аллах Акбар!" и остальные хором повторили за ним. Так продолжалось несколько раз. Один кричал, другие вторили, окидывали взглядом пассажиров, желая увидеть их реакцию. Но реакции не последовало, все продолжали ехать так, как будто ничего не происходит, и вскоре подростки утихомирились. Признаться, мне было немного не по себе. Если бы они кричали это рядом с мечетью или в другом подходящем месте, то вопросов бы не возникло. Но в трамвае, среди пассажиров другой веры, бросая агрессивные взгляды на окружающих!!! Но финны проявили себя, как свойственно их характеру - спокойно и толерантно. В этом они все! Кстати, насчет веры. В основном финны - лютеране. Лишь небольшая часть относит себя к православным. Но с каждом годом настоящих верующих среди и тех, и других становится все меньше и меньше. Финны продолжают крестить детей, заключать в церквях браки, но при этом чаще всего соблюдают лишь обычаи и традиции, положенные веками, на службы же ходят очень редко и по праздникам. С рождаемостью в Финляндии тоже не все ладно. По статистике, в каждой финской семье обычно рождается не больше, чем по одному-два ребенка. При этом, число разводов давно превышает число браков, и с каждым годом растет количество одиноких людей, которым за тридцать и больше. Многие семьи вообще отказываются иметь детей. С 2002 года здесь разрешены однополые браки. Так что, не исключено, что пройдет еще пара десятков лет, и на улицах Хельсинки сомалийцев станет в разы больше, чем финнов, и на каждое светлое лицо мы будем удивляться не меньше, чем сейчас на темное.
Но не будем о грустном. В целом, финны очень благожелательные, вежливые и приятные люди. Из них, кстати, вышло не мало знаменитостей. Это и спортсмены, и видные политические деятели, и военные, и творческие люди, и дизайнеры, и экономисты, есть даже "Мисс Вселенная", и многие другие. В этом посте я хотела бы рассказать, о двоих (в других моих заметках о прочих я тоже немного расскажу): об известном финском композиторе Яне Сибелиусе и о бароне, великом военном, генерале, фельдмаршале, маршале и президенте Финляндии Карле Густаве Эмиле Маннергейме.
Итак, Ян Сибелиус. Он родился в Финляндии в 1865 году, как раз тогда, когда она принадлежала России. Кроме него, в семье было еще двое детей и всех их, по семейной традиции, с малых лет начали обучать музыке. Причем, не на тех музыкальных инструментах, которые нравились родителям, детям позволили выбрать то, что им было особенно по душе. В общем, Ян выбрал сначала рояль, но потом перешел на скрипку. В десять лет он написал свое первое музыкальное произведение и начал заниматься музыкой профессионально у руководителя местного духовного оркестра. Дело пошло хорошо. Позже он поступил в Музыкальный институт, где стал самым блестящим учеником.
За всю свою жизнь Ян Сибелиус написал восемь симфоний, девять симфонических поэм, три симфонические сюиты и много других произведений. Наиболее известные из них - симфония для оркестра, соло и хора "Куллерво" и семь симфоний под порядковыми номерами. Именно благодаря им Сибелиус приобрел международную известность.
В Финляндии в начале 20 века Яна Сибелиуса считали надеждой нации. До сих пор его здесь очень чтут и помнят. Так, например, именем Сибелиуса названа Хельсинская академия музыки, часы церкви в Каллио, как я уже говорила, играют его мелодии. Кроме того, в центре Хельсинки есть прекрасный парк его имени. Там же находится очень оригинальный памятник.
Он состоит как бы из двух частей. Одна часть - это металлические трубы на гранитном выступе. Если смотреть на них с одного ракурса, то они кажутся трубами органа, если с другого - то лесом, плотно стоящими друг рядом с другом стволами деревьев. При этом некоторые из них изображены порванными. В принципе, все так и задумано. По замыслу скульптора, это сооружение должно было символизировать визуальный облик природы в музыке Сибелиуса.
Вторая часть памятника - это скульптурный портрет композитора. Он расположен на небольшом удалении от труб. Первоначально его вообще не должно было быть, но сторонники классической скульптуры начали сильно возмущаться, что на памятнике композитору нет его изображения. Поэтому и был найден такой компромисс.
Что же касается Карла Густава Эмиля Маннергейма, то он - личность просто легендарная. Уже четырнадцатилетним юношей он поступил в кадетский корпус, а после окончания гимназии в 1887 году, когда ему было 20 лет - в Николаевское кавалерийское училище в Петербурге. Сначала он служил в драгунском полку в Польше, а затем был переведен в столицу в Кавалергвардию Императрицы Марии Федоровны. Но спокойная служба, коя у него там была, Маннергейму быстро надоела, и он отправился на Русско-Японскую войну, которая подвернулась для него весьма кстати. Там он получил повышение.
В общем, я не буду рассказывать всех военных подробностей из жизни этого человека, их так много, что я просто вас ими загружу. Скажу только, что именно благодаря ему после того, как Финляндия получила независимость от России, она не встала на большивистский путь развития, восстание красных там было вовремя и успешно подавлено. Также после Первой мировой войны он смог сделать, чтобы отношение стран-победительниц - Англии и Франции, стало благосклонным к Финляндии. Во время Второй мировой Маннергейм был назначен командующим оборонительными силами Финляндии. Он выступал о недопущении тесного сотрудничества с Германией. А во время Зимней войны, когда он, правда, еще не был командующим, - как ни странно, за то, чтобы пойти на компромисс с СССР и одобрить часть наших территориальных претензий.
После Второй мировой войны Карла Густава Эмиля Маннергейма назначили президентом Финляндии. Но тогда ему было уже почти 80 лет и президентствовал он недолго.
Но нельзя сказать, что Маннергейм только и делал, что занимался военными и политическими делами. Например, несколько лет он путешествовал по Азии и Востоку. В 1906 году он побывал в экспедиции, которая прошла от Туркестана до Пекина. Главной целью, конечно, было разведать, в каком положении находятся жители тамошних мест, готовы ли они к войне, способны ли воевать и т.д. Но заодно он занимался и, к примеру, этнографией, привез несколько сотен фотографий и других материалов, рассказывающих о жизни местных, и передал их в национальный музей и в Финноугорское общество.
Сейчас в Хельсинки есть музей Маннергейма. В здании, где он расположен, Карл Густав Эмиль прожил 27 лет. И в нем сохранилась обстановка, которая существовала в последние годы его жизни.
Построен же этот дом был в 1873 году на участке общество "Брунспарк", которое в то время было призвано расширять и развивать "зеленую зону" города. Кстати, эта зона - до сих пор довольно-таки зеленая в Хельсинки. До переезда сюда Маннергейма дом был разделен на несколько квартир, и их сдавали разным людям. Ну, а потом провели ремонт и заселили будущего президента.
Музей весьма неплох, но в нем почему-то не разрешают фотографировать. Впрочем, может быть, это вполне логично, потому что в доме Маннергейма сохранилось много его личных вещей, и на их сохранности фотовспышки могут негативно отразиться. Это - фотографии, целых две библиотеки (одна для личного использования, а другая для гостей), мебель, включая кровать, на которой он спал, спасаясь от ревматизма, коим страдал пол-жизни, ковры и разные подарки и сувениры, привезенные им из своего мощного азиатского путешествия, трофейные шкуры и головы животных - козлов с витиеватыми рогами, тигров, овцебыков и прочих (Маннергейм был страстным охотником), собственно, его оружие, и, что меня особенно покорило, - его награды: ордена и медали, которые ему вручали за военные заслуги в разных странах. Этих наград у Маннергейма накопилось несколько витрин, кои заняли целую комнату в доме.
Вот такую интенсивную жизнь прожил этот удивительный человек.
Ну, а о прочих интересных личностях и достопримечательностях Хельсинки я вам расскажу в следующих постах.
В Хельсинки мы жили в отеле "Sokos Albert", ели в ресторанах "Рара Albert" и в "BBQ House".
