18 апреля 2018

В этот весенний день мы с моей золовкой (сестрой мужа моей сестры) гуляли по знакомой нам с детства улице Шпалерной, и шли от Смольного, мимо Кикиных палат (Словно бы, из сказки взяты эти Кикины Палаты!..), памятника Дзержинскому (Памятник Железному Феликсу Дзержинскому), заглянули в Музей воды (Музей «Вселенная воды», без которой ни туды и ни сюды…) и потом, выйдя из сада комплекса, свернули на Водопроводный переулок. Доходим до Воскресенской набережной, ранее называвшейся именем Робеспьера. Угол украшает современный дом из стекла и бетона.

Стараюсь вспомнить, что было на месте этого элитного дома в 60-е годы прошлого века. Но в памяти всплывает только вид из окон наших комнат, и это было здание печально известной тюрьмы «Кресты».
.

Один за другим минуем современные высотные дома, которых явно не было здесь раньше. И наконец вижу впереди желтый дом, который сохранился на набережной со времен, когда в нем размещались казармы Кавалергардского полка. Конечно, я не знала об этой функции в своем детстве. Собственно, неудивительно, что этот дом постройки 1800-х годов в стиле классицизма был сохранен.

«Кавалергарды — почетная стража императора во время смотров и различных торжеств, появились впервые в России в 1724 г., когда Петр I для торжественной коронации своей жены Екатерины I велел отобрать 60 офицеров. При Екатерине II был создан специальный кавалергардский корпус, состоящий только из дворян. Кавалергарды своим видом напоминали рыцарей, наряд одного кавалергарда обходился в тысячу рублей. Полк кавалергардов был сформирован в начале 1800 г. К этому времени это был обычный лейб-гвардии полк».

Вот для этого на Воскресенской набережной в 1800-18003 гг. были построены казармы по проекту арх. Л. Руска для лейб-гвардии кавалергардского полка. Комплекс казарм занимал целый квартал. Главный корпус выходит на Шпалерную ул., а его симметричный фасад с боковыми крыльями украшен восьмиколонным дорическим портиком на уровне второго этажа.

Мы устали, поскольку шли пешком от самого Смольного, поэтому бегло взглянув на памятник Анне Ахматовой, продолжаем движение по набережной.

За желтым зданием следует краснокирпичное здание, также служившее для нужд Кавалергардского полка. Если верить архивистам, то на этом месте был Сытной, или Запасной, дворец, заложенный в 1748 году и предназначенный для хранения царских съестных припасов. Позднее здесь были пивоварни, в настоящее время в здании находится Музей кофе.

Далее стоит желтый дом, состоящий из 4-х этажей, и мы сворачиваем в проход между ним и следующим домом, попадая во двор моего детства. И это был счастливый период с 3 по 6 класс.

Наш дом назывался Офицерским, но ни тогда, ни позже я не думала, что у него достаточно древняя история. Оказалось, что до 1828 года на месте нынешнего дома №38 по Шпалерной улице размещался придворный водочный, медовый и свечной завод.
На генеральном плане 1831–1832 годов здесь указан Запасной дом, в котором жили чиновники Придворной конторы. Тогдашний двухэтажный дом принадлежал Придворной конторе до середины XIX века.

«15 октября 1851 года император Николай I повелел передать его лейб-гвардии Кавалергардскому полку. В течение весны–лета 1852 года Запасной дом был приспособлен для нужд полка. Офицерским корпусом казарм Кавалергардского полка это здание оставалось до 1917 года.

Понравилось!

4

4

Автор: Hanya

В 1856 году в здании казарм был основан приют для девочек нижних чинов лейб-гвардии Кавалергардского полка».

В 1896 году здание было перестроено по проекту военного инженера Б. И. Сегена и получило эклектический декор. Сейчас это трёхэтажный жилой дом.

Квадратный двор был и нашим местом встреч с одноклассниками и подругами, и местом игр. Поскольку какое-то время отопление в квартирах было печным, во дворе были сараи для дров, и мы оттягивались там зимой, прыгая с крыш в наросшие сугробы.

Находящийся рядом дом имел номер 40, а мы дети называли его «сороковуха». Периодически мы дрались с детьми из этого двора, охраняя свою территорию от их посягательств.

Хорошо помню, как летом мы играли в магазин, взвешивая огромные (с корнями) растения на игрушечных весах. Камни заменяли картошку, свеклу и другие овощи. Деньги мы изготавливали из газет, и принимали их к расчету.

А кто помнит знаменитые «секретики»? С какой фантазией мы их делали, предварительно собрав необходимый для этого материал, и главным было простое прозрачное стекло. Во времена моего детства, не в пример нынешним, полки магазинов не ломились от игрушек. Более того в них у нас не было пресыщения, одежду для пупсиков-голышей шили сами, проявляя мастерство и вкус. В ход шло все, что находили на улице, и еще то что собиралось и составляло значимую для тебя коллекцию. Итак, нарвав цветков, листиков, прихватив редкую для тех времен фольгу, конфетные фантики, мы рыли руками небольшие ямки в земле. Затем раскладывали свои сокровища, составляя целые композиции. Сверху все эти дизайнерские инсталляции накрывались стеклом, и все засыпалось землей. Потом мы с нетерпением отрывали ямку до стекла, чистили его и радовались тому, как все красиво выглядело под ним. Интересно, что век у таких секретиков был недолгим. Зачастую на следующий день мало, кто из нас мог найти свой секретик, ну да не беда, можно сделать новый, еще лучший. Нынешние дети и не знают о таких играх своих бабушек и прабабушек. Даже замечаю, что и в подвижные игры мало, кто играет, а уж в ватаги дети объединяются только с хулиганскими целями. Чаще сидят, уткнувшись в гаджеты почти с грудного возраста.

Во дворах моего детства было безопасно, потому что действовал негласный кодекс чести. Лежачего не бьют, драка до первой крови, младших не обижать, старших уважать, за очерченный круг не заходить — вот часть таких правил. Тогда мы еще не знали ни про заповеди Христа, ни о Моральном кодексе строителя коммунизма, но ДВОР учил всем этим постулатам, превращая нас в граждан своей страны. Осуждение товарищей — вот было мерило совести, но ябед и предателей не терпели, объявляя им бойкот. Такие дети быстро и остро ощущали свою изоляцию, и «вставали на путь истины».

Возможно, я слегка идеализирую времена моего детства, потому что воспоминания сестры другие, и она запомнила только мрачность и убогость, ей и в пионерлагерях не нравилось. Я же не видела ничего ужасного, приходя в гости к подругам, живущим в подвалах. И для меня было даже неким приключением, когда их подвальные помещения затоплялись.

Отсутствие обилия игрушек восполнялось собирательством всего, чего угодно, и это были конфетные фантики, наклейки от вина и спичек, папирос и сигарет. Долгое время я хранила на даче эти сокровища, даже наши с сестрой дети успели поиграть с ними, но у них уже не было к этим коллекциям нашего пиетета.

А плюшевые мишки, кто же не помнит их? У меня таких было два: большой белый и черный поменьше. Последнего я дотерла до основания, и он стал таким черным с белыми проплешинами.

Я жила на втором этаже с окнами на Неву, а подруга на первом с окнами во двор.

В парадных стояли огромные ящики с песком, которым дворники посыпали дорожки. И каждое зимнее утро меня рано утром будил звук машин, вывозящих снег на Неву где-то в районе водонапорной башни.

А еще я помню металлические ограждения лестниц, они были ажурными и замысловатыми. Зная уже сегодня историю дома, понимаю, почему лестничные площадки были такими красивыми.

Конечно, сегодня нельзя попасть ни в свою старую квартиру, ни даже в парадную, но есть, к счастью архивные сайты, где я обнаружила фото лестничного марша.

Сравнивая фото современные с теми, что были сделаны в 60-х годах, вижу, что забор вокруг садика был деревянный. А вот дерево в углу сохранилось и до сих пор.

Квартира подруги детства состояла из 2-х квартиросъемщиков, у них была одна маленькая комнатка, а у соседей две. Нам же, хоть и повезло с этажом, но только ответственных съемщиков было 8, а всего в квартире проживало человек 30. И тут стоит сказать, что на всех нас был только один туалет, одна раковина на кухне, и две газовых плиты. С этой плитой, помнится, был такой случай. Я пришла со школы домой, поставила чайник на плиту, зажгла газ и ушла в комнаты, чтобы не стоять у него над душой. Прихожу через какое-то время, а он как был холодным, так и остался, только его переставили на другую конфорку. Мне, ребенку, было невдомек, что у каждой хозяйки были определенные и закрепленные конфорки. В те времена не было ни холодильников, ни стиральных машин. Стирали на кухне в корытах, а потом долго кипятили белье на плите, пар стоял такой, что окна запотевали. Готовили на раз, чтобы максимум оставить суп или второе на завтра, а колбасу и масло брали в магазине по 100-200 грамм, и хранили их между рамами. Мытье посуды у нас с сестрой было целым ритуалом: я мыла посуду в тазике с мылом, она споласкивала в чистой воде и вытирала полотенцем. Уже тогда мы мечтали о посудомоечной машине…

У нас в этой квартире было две комнаты по 27 квадратных метров каждая. В одной стоял красивый белый камин, ровесник дому, в другой – круглая металлическая печка уже из послевоенных лет. Сестра, как старшая, спала в комнате с камином, а я с родителями возле печки, и мама все время беспокоилась, чтобы мы не угорели. Ведь печную задвижку нужно было закрыть только после того, как все дрова прогорели и не было ни одного тлеющего или горящего уголька.

В комнате с камином стояло пианино, и к нам домой ходила платная учительница, которая задавала нам уроки, оценивала домашку и заставляла меня коротко стричь ногти. Я не любила коротких ногтей, которые едва выходили за подушечку, и за это я винила и учительницу, и пианино. У меня был хороший слух и голос, но играть на пианино – это было не мое. А вот сестра делала это с удовольствием. Учительница иногда болела, и пропускала уроки, и я в такие моменты была несказанно счастлива.

Мебели в двух комнатах было мало – родительская кровать, шкаф, мой диван и письменный стол около окон. Рядом стояла ЭТАЖЕРКА, и это название предмета мебели в виде нескольких полочек, соединенных друг с другом ножками-стойками, производило на меня какое-то благоговейное впечатление. Это сейчас понятно, что это слово в переводе с французского (Etagere) и означает полку на вертикальных опорах, т.е. обычный стеллаж, но тогда с учетом бедности населения в послевоенные годы, многие были рады и такому кусочку мирной жизни. Лично для меня была выделена целая полка этажерки, где я хранила свои сокровища – кукол, тряпочки, бусинки и найденные на улице пуговицы.

Мы проводили все свободное время во дворе, играя в дочки-матери, море волнуется, когда при определенных словах все участники замирали в той позе, которая застала их. Колечко-колечко, глухой телефон, съедобное-несъедобное, вышибалы, вам барыня прислала, города (каждый следующий называет город на последнюю букву названного предыдущим). Последняя игра пополняла наши знания городов, где многие из нас и не были никогда. Да сколько их было таких игр, разных, подвижных и спокойных, спортивных и познавательных. Жизнь била ключом, и была заполнена впечатлениями. Родителям было не загнать нас домой и как поет Апина, «заслышав мамин голос», мы с неохотой плелись домой, чтобы на завтра все повторилось с начала.

Помню неурожайный 1963 год, когда в булочных пропал хлеб. Родители в то время были в санатории и периодически звонили нам узнать, все ли в порядке. То ли связь была не айс, то ли что другое, но на наше сообщение, что у нас нет хлеба, папа приказал отключить холодильник. С оторопью мы выслушали этот совет, и снова сообщили, что нет хлеба. Папе же слышалось, что нет света…

В длинном коридоре соседи хранили свой скарб от санок, сундуков до велосипедов и колясок. Сам коридор делился на отсеки, которые освещались лампочкой владельца отсека. Иногда выйдешь так в коридор, а перед твоим носом погасят свет, и приходится идти буквально наощупь. Поскольку ели все в своих комнатах, то было весело в таком случае, когда моя мама шла с горячей кастрюлей в наши дальние комнаты. Зато детям было раздолье, и нашей любимой игрой были прятки.

Помню и печальные события, когда мама моей подруги умирала от рака, и она жила у нас. С одной стороны – это было здорово, что мы были так тесно рядом и даже спали вместе, а с другой стороны, мы дурочки не понимали еще, что такое смерть.

Один из боковых фасадов нашего дома имел глухую стену, и это было наше место для игр в штандер с мячом.

Несколько лет назад мне захотелось снова окунуться в атмосферу моих детских воспоминаний. В 2010 году я целенаправленно поехала в свой «город детства». Двор «порадовал» тем, что вход в мою парадную замуровали, перенеся его в другую сторону. Зато пробили вход с первого этажа для какого-то офиса.

И признак современной жизни (куда от него деться?) –весь двор запружен припаркованными машинами. Другие дети, другие игры, и никого нет во дворе, чтобы побегать-попрыгать и поиграть в подвижные игры.

В 2018 году я по-новому узнавала свой двор, историю его домов, облагороженную набережную, о чем будет мой отдельный рассказ — Набережная: впадают в детство здесь все те, кто стар годами…

Продолжение следует...