Пожалуй, достопримечательностей в Москве не меньше, чем звезд на небе. Есть гиганты — Кремль, Третьяковская галерея, парки Коломенское, Царицыно, Кусково... даже их не перечислить.
А уж про "карликов" что говорить... У туристов, приезжающих на ограниченное время, обычно времени не хватает на все, да и местные жители зачастую не замечают какие-то места.
Тем более, что порою они вроде бы доступны, в самом центре, рядом с другими известными и посещаемыми объектами туристического интереса, но остаются не замеченными.

По-моему, зайти за этот забор можно только целенаправленно, так как взгляд даже высокого человека (не будем ориентироваться на команду баскетболистов) за ограду не проникнет ни с улицы Забелина, ни со стороны Старосадского переулка.
Я помнила об этом месте с той поры, когда попала на экскурсию по району Ивановской горки, и сейчас, оказавшись рядом, заглянула вновь.

Около памятника раскачивался типчик сомнительной наружности и я, в надежде, что он намерен изменить место своей дислокации, свернула в соседний садик-цветник.
.

Это малюсенький вытянутый треуголиник земли, наполненный зеленью и цветами, уходит параллельно боковой дороге вглубь квартала и там почти смыкается с парком Горка.
.

Оказывается, это местечко можно разглядеть еще на послепожарном плане Москвы 1817 года, так что не меньше двухсот лет здесь поддерживаются насаждения, и не только. Рассказывают, что здесь также находился живой уголок с кроликами и морскими свинками. Но я застала только цветы.

На плане города 1930-х – тоже насаждения, тут был яблоневый сад, большие клумбы, много зелени…
Мандельштам, скорее всего, здесь прогуливался, и, как говорила жена, увиденное находило отражение в стихах.
"Мы были подвижны и много гуляли. Все, что мы видели, попадало в стихи: китайская прачечная, куда мы сдавали белье, развал, где мы листали книги… уличный фотограф… турецкий барабан и струя из бочки для поливки улиц".

Я уже насмотрелась на цветы и поглядывала в сторону скверика с памятником. Ситуация там изменилась, но не в лучшую сторону. Личность, чье общество я предпочла бы избежать, расположилось на оградке, как на ложе.
Что ж, я все равно подойду к памятнику поэту, прочитаю имеющуюся информацию.
Информационный стенд размещен в отдалении от улицы, так что тоже не очень способствует увеличению числа посетителей сквера.

На стенде перечислены стихи, написанные Осипом Эмильевичем с января до июня 1931 года во время проживания в семье брата, врача-акушера, профессора Александра Мандельштама. Так сложилось, что в это время вдохновение было рядом и "пошли стихи"…

Шестого чувства крохотный придаток
Иль ящерицы теменной глазок,
Монастыри улиток и створчаток,
Мерцающих ресничек говорок.
Недостижимое, как это близко!
Ни развязать нельзя, ни посмотреть, –
Как будто в руку вложена записка
И на нее немедленно ответь.

Восмистишье не из этого перечня, но именно они особенно нравятся мне у Мандельштама. Кажется, в них объединено все: образность и сюжетность японской поэзии, мудрость и философия стихосложения Востока, ритм Маяковского, любовь Есенина...
И клёна зубчатая лапа
Купается в круглых углах,
И можно из бабочек крапа
Рисунки слагать на стенах.
Бывают мечети живые,х1
И я догадался сейчас:
Быть может, мы – Айя-София
С бесчисленным множеством глаз.


Памятник Иосифу Мандельштаму к его 110-й годовщине предложили установить в 2000 году. Монумент мог бы появиться в Нащокинском переулке у дома, в котором его арестовали. Однако тогда не нашлось финансового обеспечения.

К идее возвратились через несколько лет, определились с местом и провели конкурс. По одному из проектов Мандельштам стоял на лестнице, по другому – лестница выскальзывала из-под ног поэта ("...мы живем, под собою не чуя страны..."), в третьем – он, подняв руки-крылья, пробовал взлететь, в четвертом – просто смотрел вдаль, в сторону Ивановского монастыря...

Победил проект Дмитрия Шаховского и Елены Мунц, архитектор – Александр Бродский. Открыли памятник 8 ноября 2008 года, незадолго до 70-тилетия со дня гибели поэта.

У Мандельштама, как известно, нет могилы, и московский монумент иногда называют кенотафом, то есть символическим захоронением.

Запрокинутая голова покоится на постаменте – четырех базальтовых кубах со стихотворными цитатами.

Под самой головой вырублено:
"За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей"


"Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет".
.


Мне хочется, чтобы это место стало более ухоженным и популярным в Москве. Ведь уживаются же прекрасно древности с современностью в других местах и городах. А здесь сохранилась только белокаменная кладка за стеклом с надписью:
"Фрагмент первоначальной линии подпорной стены конца XVIII-XIX вв."...
.
Террасу над этой стеной занимала усадьба конца XVIII века, флигель которой лег в основу ныне существующего здания. Многоквартирный дом строили в 1880-81 годах два архитектора, Петр Михайлов и Виктор Веригин, для купчихи Акулины Красногоровой.

Дом
Это четырехэтажный и поныне жилой дом, построенный "покоем", то есть в виде буквы "П", его адрес Старосадский переулок, №10с1.
В позапрошлом веке тут располагалось Правление железных дорог с квартирами служащих. Этажей было только два, третий на рубеже веков надстроил архитектор Александр Новиков при новом хозяине, купце Иване Блинове, который торговал воском, свечами, ладаном и заседал в Сиротском суде.
Дом получился недешевый, в интерьере было много красоты: лепнина, мозаичные полы, печные изразцы, подоконники из подольского мрамора.

В 1914 году здание купил другой купец, Мендель Броуде. Он основал "Московское еврейское общество помощи жертвам войны". Вскоре весь дом состоял из различных обществ: в 7-ой квартире появилось "общество ремесленного и земледельческого труда среди евреев России", в 9-ой – "общество любителей еврейского языка", в 22-ой – еврейская библиотека-читальня с тысячей книг на идише и на иврите...

Национальный колорит тут очень чувствовался и через полтора десятилетия, при Мандельштаме, когда жильцов стало намного больше. В их числе –

"Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, –
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.
И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть"...

Соната Шуберта звучала в коммуналке Мандельштама: поэт написал про соседа. Правда, игравший на рояле Александр Беккерман работал доктором, музыка для него была не ремеслом, а просто страстью. В квартире сосуществовала дюжина семей, шестнадцать примусов гудело на кухне, а по коридору можно было ездить на велосипеде.

Подъезд, в котором жил Мандельштам у брата с января по июнь 1931 года — под левым козырьком.

***Это какая улица?
Улица Мандельштама.
Что за фамилия чертова —
Как ее ни вывертывай,
Криво звучит, а не прямо.

Мало в нем было линейного,
Нрава он был не лилейного,
И потому эта улица,
Или, верней, эта яма
Так и зовется по имени
Этого Мандельштама…

***
И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин,
И мнимое рву постоянство
И самосознанье причин.
И твой, бесконечность, учебник
Читаю один, без людей –
Безлиственный, дикий лечебник,
Задачник огромных корней.


Поэт выехал летом 1931-го, и дом сразу изменился: в 1932-33 годах надстроили последний, четвертый этаж. Еще через полвека, в 1987 году, провели капитальный ремонт: появились железобетонные перекрытия. И все-таки сквозь толщу разрушительных времен до нас дошло немало интересного, начиная от аутентичной ограды с пилонами и заканчивая интерьером левого, мандельштамовского подъезда №1.

Интерьер. Фотография z-effy из ЖЖ-сообщества ivanovska-gorka
Лестница сохранилась полностью, остались литые ограждения 1900 года, меандры, руст, панели и лепнина на стенах и метлахская плитка на полу.
Дом остается жилым.

Может быть, вскоре сквер станет еще более ухоженным и популярным местом.