... Приходя в себя , он полежал на песке. Теперь, когда она приняла предложение, он должен был действовать. Времени оставалось мало. Он хотел, чтобы сегодня вечером все прошло идеально. Очевидно, что сад был несовершенен, как и пристройка- грубое провинциальное подобие чайного домика. Ничего- подумал он, все будет хорошо. Ночь спрячет многие недостатки, а фонари дорисуют недостающее.
Он скинул кимоно, положил мечи и принялся за уборку. Сначала навел порядок в небольшой гостиной , в кухне и на веранде. Потом вылизывал извилистую тропинку и плиты, уложенные во мху, наконец камни окружающие их сад. Он тер, мел веником и щетками, пока все не стало безукоризненно чистым, без единого пятнышка, смиренный трудом, который кладет начало ТЯ_ НО Ю, когда хозяин должен довести все до полного совершенства. Первым проявление совершенства считалась идеальная чистота.
Далее он поменял фитили в масляных лампах. Потом тщательно увлажнил плитняк и обрызгал водой деревья, чтобы листва их поблескивала то там, то тут в мерцающем свете, пока маленький сад не стал сказочной страной , где росинки танцуют под теплым летним ветром.
Тщательно подобранные и аккуратно уложенные в пирамиду кусочки угля горели на белом песке так, как и было задумано. Цветы в токономе смотрелись как нельзя лучше. Он еще раз перемыл безупречно чистую посуду. Чайник завел свою песню, и он обрадовался этому звуку, который ему удалось довести до совершенства, разместив на дне несколько кусочков железа.
Все было готово. Первым условием совершенства тя но ю признавалась чистота, вторым- полная безыскусность. Последним, и самым главным — то, насколько она подходила гостю или гостям.
Он услышал ее шаги по плитам, потом плеск воды — она окунала, следуя ритуалу, руки в сосуд со свежей речной водой и встряхивала их, чтобы просушить. Три осторожных шагов на веранду, Еще два шага к занавешенной двери. Даже она должна была наклониться, чтобы пройти через эту дверь, которую сделали низкой умышленно, чтобы смирить каждого. В тя но ю все равны, гость и хозяин, самый могущественный даймё и самый скромный самурай, даже крестьянин, если его пригласили.
Сначала она оглядела составленную мужем композицию. Он выбрал цветок дикой белой розы и, укрепив его между красными камнями, капнул одну капельку воды на ее зеленый лист. " Приходит осень, — хотел он сказать тем самым.- Не оплакивай время осени, время листопада и умирания, когда земля начинает засыпать. наслаждайся временем нового начала, познай прекрасную прохладу осеннего воздуха в этот еще летний вечер... Скоро слеза исчезнет, исчезнет роза- останутся только камни. Скоро исчезнем ты и я — только камни останутся."
Она почтительно поклонилась цветку, подошла и села напротив мужа.
— Добро пожаловать!- поклонился он, начиная ритуал.
— Вы оказали мне честь,- ответила она, как предписывала ее роль.
Он подал ей легкий ужин на безупречном лаковом подносе. Все было безукоризненно: положение палочек для еды, прихотливый узор, образуемый ломтиками рыбы на рисе, и несколько завершающих картину, разбросанных в совершенном беспорядке диких цветков, которые он сорвал на берегу реки. Когда с едой было покончено, он поднял поднос — каждое его движение имело определенный смысл, который шел из глубины веков, и отнес его через низкую дверь в кухню.
Она вышла в сад, к маленькой каменной чаше, которую природа веками выдалбливала в скалах, еще раз сполоснула руки и рот свежей водой, вытерлась свежим полотенцем.
Когда она снова устроилась на своем месте, он спросил:
— Не выпьете ли чая?
— Это будет для меня большой честью. Но пожалуйста, не надо так беспокоиться из- за меня.
— Вы окажете мне большую честь. Вы моя гостья.
Так он угощал ее чаем. Но вот все подошло к концу.
— Вы совершили церемонию мастерски,- прошептала она. Печаль захватила ее целиком. Из глаз её выскользнула слеза и в падении своем вырвала сердце из груди.
— Это лучшее из всего, то я когда- либо видела, — призналась она.
Он поднял веточку дикого тимьяна, наклонился и осторожно, дрожащими пальцами подхватил на лист ее слезу.
Он смотрел на слезу посреди листа.
Оба погрузились в сладкую печаль, объединенные простотой, которая заключалась в единственной слезе, одинаково довольные покоем, захваченные смирением, знающие, что данное было возвращено чистым.
Джеймс Клавел. "Сегун".
Так прошла и закончилась чайная церемония ТЯ НО Ю, которую муж устроил для своей жены.
Было бы кощунством менять текст на свой лад.
