Здесь женщины так румяны, что просто жуть,
И все на одно лицо и умом не блещут.
Малыш, ты очень расстроился? Я – ничуть.
А, может быть, это сон и, к тому ж, не вещий.
Гр. «Белая гвардия»
На скоростной трассе под Ярославлем, на мосту через Волгу, лежат маленькие птицы. Мне почему-то подумалось, что это трясогузки. Хотя я в жизни не видела трясогузок. В общем, они маленькие и похожи на воробьёв. Только ярче: с желтой грудкой и какими-то цветными вкраплениями на крыльях. Их много. Некоторые из них ещё пытаются шевелиться: одичало смотрят по сторонам и скребут по асфальту крыльями. Но неподалёку я заметила здорового полосатого кота. Значит, скоро они присоединятся к своим более удачливым товарищам, которые погибли сразу и сейчас лежат тут же лапками вверх. Думаю, они так и не поняли, что с ними произошло. Просто мир разом померк, хотя секунду назад был зелёным и солнечным. Откуда птицы могли знать про прозрачный пластик, который люди установили вдоль моста? Они не видели его, просто потому, что он был за пределами их понимания. За то и поплатились. Сколько их лежит здесь на асфальте? Сколько упало в речную серую воду после столкновения с прозрачной стеной?
Пожалуй, понять сущность иллюзии могут только люди. У них, знаете ли, многовековой опыт по созданию того, чего нет, и маскировке того, что показывать не хотелось бы. А животные к этому могут только привыкнуть. В доказательство, по другую сторону пластика летала стайка точно таких же птиц. Никакого желания так низко летать над мостом они не изъявляли.
* * *
Птиц мы увидели около полудня. Становилось жарко, хотя ночь была холодной и дождливой. Мы брели вдоль дороги, надеясь вскоре выйти на участок, где можно будет поймать машину. И далась же мне эта затея с автостопом?
Мне он рисовался беззаботным летним приключением. Вроде как я, пыльная, но прекрасная, стою на обочине среди лесов и полей в драных джинсах и лёгкой сумкой через плечо. А рядом сидит мой мужчина, не менее пыльный и прекрасный, с романтичной трехдневной щетиной и гитарой в руках.
Как же! Сейчас мы тащились по этой самой обочине с набитым под завязку девяностолитровым туристическим рюкзаком, пресловутой гитарой (чёрт бы побрал эту деревяшку!) и нечищеными зубами.
Ночь мы провели на дороге. Было холодно и мокро. А когда к пяти утра спать стало невозможно, и мы решили вставать, я обнаружила у себя в кроссовке огромного слизняка. (Видно, ему погода тоже пришлась не по нраву.)
Тем не менее, наскоро умывшись минералкой и перекурив, мы приступили к ловле на «живца». «Живцом» в данном случае были моя призывно вытянутая в сторону дороги рука и мой сиротский вид. Проезжали первые утренние машины – все мимо.
К этому моменту мы были в пути уже дня четыре. Вообще-то, до Питера, куда мы направлялись, нормальные люди доезжают дня за три. На поезде – за полтора (не думать об этом, не думать!). Но нам хронически не везло. Все эти дни роль «ловчего» исполняла я. Уж больно бандитский вид был у моего спутника. И за это время я успела стать настоящим «мизантропом».
Когда стоишь на трассе лицом к встречному потоку машин, создаётся странное впечатление, что лица людей, которые в этих машинах едут, выстраиваются в ряд друг за другом. Образуют этакую «галерею предков». Волей-неволей ты начинаешь их сравнивать, что-то подмечать, каждый раз задаваясь вопросом, почему тебя опять не взяли? И наконец разражаешься в след очередному удаляющемуся багажнику: «Тебе что, воздуха в салоне жалко?»
* * *
Нет, я понимаю, если вас в салоне пятеро и ещё вы разобранную теплицу с дачи везёте. Я понимаю «дальнобоев» с одним пассажирским местом в кабине, которых штрафуют на каждом посту ГИБДД за перевозку лишних людей. Я даже понимаю, почему никто не останавливается на трассе после наступления темноты…
И, представьте себе, ничего из вышеперечисленного не считаю оправданием. Вы спросите, почему кто-то вообще должен передо мной оправдываться?
Всё очень просто. Я прекрасно представляю себе этих обыкновенных людей, спешащих по своим обыкновенным делам в каком-нибудь обыкновенном российском пригороде. Что им до двух придурков, голосующих на дороге? Проезжая мимо, они даже не успевают задуматься, «взять-не взять». Они вообще как-то об этом не думают. (По моему скромному злобному мнению, не думают они и в течении 30 лет до этого момента и примерно столько же после. Среди обыкновенных дел на мыслительный процесс просто не остаётся времени.) Особенно на этом поприще выделяются дамы. Толстые дамы. Они на время «стопа» стали для меня чётким ориентиром. Если на переднем сиденье рядом с водителем сидит такая вот «пышка» (а именно там они обычно и сидят) с волосами цвета «облезлая хна», можно даже не тянуть свою кощунственную руку в сторону королевского средства передвижения. Водитель с таким «грузом» не остановиться, даже если изобразить внезапный сердечный приступ. И это понятно. Ему ещё нужно доставить на дачу (или с дачи) дорогую тёщу (маму, бабушку), которая торопиться в оставшуюся часть своей бессмысленной жизни совершить массу «важных» дел, пока ещё холестерин не окончательно закупорил её сосуды.
Что-то экстраординарное должно придти в голову среднестатистическому россиянину, чтобы подвигнуть его помочь ближнему. В этот момент в памяти всплывает Чернышевский с его «честными людьми». Не какими-нибудь героями альтруизма, а «обыкновенными честными людьми», которым не нужно придумывать десять веских доводов, чтобы помочь. А нужно придумать 100, чтобы не помогать. Впрочем, за аргументами «против» дело не станет. «Места нет», «я тороплюсь», «да их кто-нибудь другой заберёт», «а вдруг они бандиты?»… (Да-да, полный рюкзак взрывчатки для покушения на вашу бесценную персону!) И, конечно: «Каким идиотом надо быть, что бы остановиться ночью посреди леса»? Эх, а кем надо быть, чтобы оставить двух людей ночью среди леса?..
Как вы там сейчас, господин Чернышевский, на том свете? Видите ли вы Россию будущего и её людей? Не знаю. Но думаю, будь вы рядом со мной на трассе под Ярославлем, вы бы тоже кинули камень в след тому водителю, который жестом показал, что подвозит только за деньги.
На мосту над Волгой, на том самом, где мёртвые птицы, мерно покачиваются на ветру информационные плакаты о нацпроектах: здравоохранение, образование, расширение жилищного строительства.
Какие нацпроекты, если Россию населяют люди чёрствые, как забытый в холодильнике бутерброд?!
Как же я ненавидела этих людей, стоя там на дороге. Никогда не думала, что во мне есть столько злости. Злости на людей не за то, что они сделали мне что-то плохое, а за то, что не сделали ничего хорошего.
* * *
А под Череповцом нас подобрали мужики на побитой «шестёрке». Их было четверо плюс пальма, занимавшая почётное место на заднем сидении. Но они умудрились впихнуть в машину ещё и нас с багажом. Правда, все, кроме водителя, были изрядно навеселе. Зато они угостили нас мандаринами и арбузом. И пока арбузный сок тёк по моим рукам, я думала. Думала о том, на что же я так злилась два часа назад? Ведь всё хорошо. Наконец-то потеплело. Мы уже недалеко от Питера. (Какие-то 800 км после всего пережитого – ерунда!) В кармане лежат мандарины.
Да и что я так взъелась на несчастных водителей? Ну, одни не подвозили, но ведь кто-то подвозил.
А ещё была девочка из кафе «Чёрное озеро» под Кировом, которая положила нас спать прямо в углу зала, чтобы нас не заметили камеры видеонаблюдения. Она тоже чёрствый бутерброд? У неё в кафе, кстати, жил кот – отец-одиночка. Он воспитывал троих котят, чья мама пропала в неизвестном направлении.
При этом воспоминании я улыбнулась и посмотрела на небо. Солнце понемногу садилось, и сейчас опустилось в облако на горизонте, всеми контурами напоминающее царицу Египетскую. Солнце служило ей глазом. Впрочем, скоро царица стала больше напоминать крокодила. А затем её и вовсе разнесло ветром.
* * *
В общем, до Питера мы хоть и поздно, но добрались. Погода как раз наладилась. И как-то гуляя по солнечному Невскому, мы увидели мужчину лет сорока, просящего деньги на улице. Только вместо типичного «Помогите инвалиду» мы увидели картонку с надписью «Добавьте на бухло!». Мы бросили ему десятку. А я усмехнулась и, неожиданно образовав дуэт с проходившей мимо девушкой, сказала: «Зато честно!»
