В течение дня, находясь в Рабате, мы периодически выхватывали взглядом мощные и одновременно живописные стены цитадели, стоящей на берегу океана.
Из любой точки, с любого ракурса крепостные стены смотрелись великолепно, но
за ними никак не могла находиться медина Рабата. Тогда что? Когда пришло время, мы узнали ответ.
Kasbah of the Udayas — Касба Удайя — особая и очень древняя цитадель Рабата, построенная в начале 12 века (1158 год) для обороны города от набегов кочевников.
Султан из династии Альмохадов Якуб аль-Мансур поселил в крепости берберский гарнизон племени удайя. «Удайя» можно перевести, как «находящиеся на иждивении». Племена берберов проживали в этих краях еще до прихода арабов и были очень воинственны. Далеко не всегда они признавали власть султана, но если с берберами удавалось договорится, получался выгодный союз.
Так крепость Удайя стала опорным пунктом, из которого осуществлялся контроль за берегом океана и впадающей в него рекой Бу-Регрег, на всём её протяжении.
Позднее цитадель пришла в упадок, была заброшена, и в средние века длительное время служила убежищем для пиратов. Им тоже надо было где-то «бросать якоря», ведь будучи грозой всех морей и торговых кораблей, пираты и сами были вынуждены периодически спасаться от военного флота европейских государств.
В конце 16 века султаны династии Алауитов снова вспомнили о крепости, восстановили, укрепили и начали использовать для защиты от европейских кораблей.
Такова долгая многовековая история крепости Касба Удайя, которая, как бы то ни было, всегда существовала, как нечто самостоятельное. «Город в городе».
Это можно наблюдать и теперь.
Собственно, заходя в Касбу, ничего особенного я наблюдать не надеялась. Ну, средневековый арабский город, ну, снова неухоженность и торговля на каждом шагу всякой дребеденью — толкотня и бесконечный шук...
Тем восхитительнее был сюрприз!
У кого-то я прочла сравнение Касбы Удайя со старинными андалузскими городками. По-моему, мало общего. Я вспомнила Бенальмадену и Марбелью, те их белые кварталы, в архитектуре которых до сих пор можно уловить веяния востока, но общий вид всё же основательно изменен, за прошедшие века облагорожен иной, христианской культурой.
Здесь же сохранился именно чистый восток, без примесей, редкий пример средневековой мавританской жилой застройки.
Впечатление усиливает единая цветовая гамма. Дома с глухими и неровными стенами, построенные из белого ракушечника, выкрашены в белое с голубым.
От увиденного я совершенно потеряла голову, убежала от группы, ринулась в эти переулки и принялась фотографировать все подряд.
Узкие улочки, устроенные совершенно безо всякого плана, то и дело оканчивались тупиками или арочными переходами, налезали одна на другую, соединялись под самыми разными углами...
Двери потрясающие!
Иногда эти двери настолько малы, что взрослый человек мог бы в них войти, только основательно согнувшись.
Только явная опасность потеряться в этом бело-голубом лабиринте, заставила меня опомниться и бегом вернуться за Софой. Но я снова не удержалась и потащила её за собой:
«Фотографируй меня здесь! Ещё вот здесь! Ещё...»
Это уже было, когда-то давно...
Или совсем недавно? Ясное ощущение дежавю заполнило все подсознание, кроме тех его отсеков, откуда фонтанировала по-детски чистая радость.
Я уже бегала так, снимая каждый камень. Я точно так же требовала «Фотографируй меня здесь! Ещё вот здесь! Ещё...»
Нет, так и не вспомнила.
Только дома, пересматривая фотографии, сделанные в Рабате и ощущая отголоски радости и дежавю, я поняла, где и когда это было. В Яффо, 25 лет назад.
Выходит, именно Яффо спровоцировал у меня однажды чувства и поведение, абсолютно идентичные тем, которые вызвала четверть века спустя Касба Удайя. Он ведь тоже древний и тоже арабский.
Но все эти сравнения были потом, а в Касбе на долгие размышления времени не было, мы сильно отстали от нашей группы, и пришлось догонять. Гид, беспощадно минуя все очаровательные бело-голубые проулки, тащил народ по почти прямой главной улице на противоположную сторону города-крепости, выходящую к океану. Там ничего занимательного, вроде не было.
Я хотела было возмутиться и вернуться назад в недосмотренную сказку, но вовремя прикусила язык. Сюда, конечно, тоже надо было придти!
На северной стороне Касбы, на отвесной 60-метровой скале сооружена смотровая площадка, с которой открываются на редкость обширные виды:
на Атлантический океан, на устье реки Бу-Регрег, на бастионы самой крепости, на маяк и на город Рабат.
Видны из крепости и пляжи Рабата — один на берегу океана, а другой образуют песчаные отмели мелководного устья реки. На другом берегу виден город Сале, обитатели которого в XVII веке были попеременно то соперниками, то сообщниками рабатских пиратов.
День выдался отличный, тёплый и ясный. Погода в Марокко, успевшая помучить нас и холодом, и дождем, напоследок сияла солнечной улыбкой. Со смотровой площадки не хотелось уходить.
Однако, перспектива снова занырнуть в бело-голубой городок, тоже оставалась крайне заманчивой. Теперь на это специально было выделено время.
Улицы Касбы были совершенно безлюдны, и от этого выглядели ещё более нереально.
Для полного погружения в сказку не хватало только музыкального сопровождения, и тут оно зазвучало! Немного однообразное и заунывное, но в этих декорациях, пожалуй, в самый раз.
Музыкант сидел прямо на мостовой, напевал, дергая струны диковинного инструмента, и отстукивал ритм большим пальцем.
Трёхструнный музыкальный инструмент с корпусом из кожи и дерева, называется рубаб. Это разновидность ребаба, распространённая в странах Северной Африки.
Только ребаб обычно смычковый, а рубаб — щипковый.
Едва музыкант, завидевший нашу группу, завёл свою «серенаду», из-за угла немедленно отозвался ещё один, ожидая тоже заработать пару монет.
А вот пёс, живописно расположившийся на крылечке одного из домов, смотрел равнодушно, даже не тявкнул. Чего зря стараться? Наверно, и так неплохо кормят...
Наверно, символично, что на прощание с Марокко мы попали в такое место, после посещения которого аппетит узнать страну получше, разыгрался по-настоящему.
Мне казалось, очароваться Касбой ещё больше уже невозможно, но её сюрпризы ещё не закончились.
Спустившись по улице Баззо (Rue Bazzo), мы вышли на небольшую закрытую площадь, выглядевшую точь-в-точь, как какое-нибудь патио в Андалусии.
В этом патио мы обнаружили Мавританское кафе, где предлагали мятный чай с медовыми и миндальными коврижками.
Из кафе открывался вид вид на реку Бу Регрег, которым многие предпочитают насладиться, устроившись на одной из панорамных террас.
И это ещё не всё. Не зря же про Касбу Удайя говорят, что это город в городе! У них тут всё и обустроено для автономной жизни. Свои жилые кварталы, своя мечеть, бывший рынок и даже бывший дворец визиря, построенный в 17 веке.
Во дворце сейчас находится Музей Удайя – Национальный музей марокканского искусства, а окружает его андалузский сад.
Место приятное и откровенно неожиданное, потому что, скажем прямо, «историческая часть» в марокканских городах обычно не изобилует зелёными насаждениями, не говоря уж об общественных парках.
Андалузский сад явно очень любим местными жителями — их, мне показалось, было здесь даже больше, чем туристов.
Уже уходя, мы задержались возле торговца сластями. На небольшом прилавке тот выставил фотографию королевской семьи. Мухаммед VI и его супруга Лалла Сальма счастливо улыбались своим детям.
Мило. Королевские улыбки — на прощание с королевским городом.
