Известно, что по числу рек, проток и каналов, а их почти сто, Санкт-Петербург среди городов России занимает первое место, поэтому его ещё называют Северной Венецией. Однако с количеством островов такой ясной картины не наблюдается. Точного их числа сегодня никто не знает. А связано это с тем, что город давно уже перешагнул границы, отведённые когда-то ему его основателем Петром I.
Именно по его распоряжению 27 мая 1703 года в самой широкой части устья Невы на неприметном болотистом острове была заложена крепость Санкт-Питербурх, позже переименованная в Петропавловскую. Остров, ставший вскоре центром новой столицы, назывался тогда «Янисари» (Jänissaari), что в переводе с финского означало «Заячий остров». Так много было здесь этого зверья.

Островные зайцы до прихода людей жили вольготно, естественных врагов в лице лис и волков, если и наблюдали, то по очень большим праздникам. Хищники больше предпочитали гусей и лосей. Даже совы и филины особых хлопот ушастым не доставляли. Разветвлённая сеть подземных ходов и нор, построенная зайцами на протяжении нескольких поколений, позволяла им вовремя уходить от опасности. Правда случались иногда наводнения, Нева выходила из своих берегов, и всё погружалось в пучину речную. Тогда зайцам было несладко, тонули сотнями, а то и тысячами. Деда Мазайя ещё не существовало, он появится на свет значительно позже в 1871 году, когда литературный журнал «Отечественные записки» напечатает на своих страницах знаменитое стихотворение Некрасова.
Бытует легенда, что первым спасателем здешних зайцев был сам Пётр I. Стоял он как-то на берегу пустынных волн, глядел задумчиво вдаль, размышляя над стратегическими планами по захвату шведских земель, как внезапно ход его мыслей нарушил ушастый. И хотя Пётр был в простом камзоле и даже без парика и головного убора, дремучий зверёк всё же признал в нём Самодержца Российского.

Заяц бросился в ноги к царю, судорожно обнял лапками его башмаки и подданническим голосом пробормотал, помоги, мол, царь-батюшка, не дай сгинуть в пучине, спаси Христа ради. Век тебе благодарны будем, я и мои братья с сёстрами, а также внуки и прочие родственники, кои живут, как на правом, так и на левом брегу Невы.

А у Петра от слов таких дрогнуло сердце и к счастью тут же вновь застучало. После чего две галеры, фрегат и огромное число малых лодок срочно вошли в устье реки для эвакуации зайцев. Правда позже их большая часть пошла на жаркое с котлетами, да на шубки с рукавицами, но то была уже другая история, к царю отношения не имеющая. Всему виной была интендантская служба. Интенсивное строительство не предполагало сохранения зайцев, как вида местной фауны. Работникам в лице крепостных крестьян и солдат требовалось калорийное питание и тёплые меховые одежды.После таких неблагоприятных для себя спасательных мер оставшиеся зайцы начали в массовом порядке покидать родной остров.
Кстати, скульптурный портрет того зайца, не оробевшего перед царём, позже появился на острове.
Старожилы утверждают, что здесь он очень похож на свой прототип. Те же уши, косой разрез глаз, хвост и прочее.

Но вернёмся к остальным зайцам. Те, что остались на острове, поддавшись ностальгическим настроениям, вскоре украсили своим присутствием залы Зоологического музея, пополнив его коллекцию специальным отделом "Коренные жители болот и лесов". Других снесли на базар, как в мультфильме «Падал прошлогодний снег»:

«А вот зайца кому, зайца—побегайца. Знатный зверюга!.. Мех! ... На базар пойду! Там дураков много, а вот зайцев, поди, мало…»

Здесь надо отдать должное «знатным зверюгам», они, как могли, сопротивлялись насилию и где-то даже храбрились:

«А нам всё равно,
А нам всё равно,
Твёрдо верим мы
В древнюю молву.
Храбрым станет тот,
Кто три раза в год
В самый жуткий час
Косит трын-траву…»

Однако ни покровительство царя, ни некая таинственная трын-трава не смогли уберечь популяцию зайцев на острове их имени. Ушастые исчезли окончательно, а финальную точку в их непростой судьбе поставил общественный транспорт. Зайцам, вынужденным переселяться на другие места проживания, почему-то не дозволялось им пользоваться. Их нещадно стаскивали с подножек трамваев, извлекали из-под лавок поездов, тянули за уши с пароходов и самолётов.
Прошли годы, и Заячий остров окончательно приобрёл вид грозной крепости, главной доминантой которой стал Петропавловский собор с его 122-метровым шпилем. Изменился и сам Санкт-Петербург, он значительно вырос в своих границах, появились новые районы.

Теперь зайцев уже редко кто видит на его улицах и площадях.

Вероятно поэтому, чтобы как-то загладить вину перед исчезнувшими аборигенами, власти города решили увековечить их память, установив на острове ряд небольших скульптур в знакомых для всех образах.
Как в этой -"Зайцы во время наводнения" (2015) художника Е. Г. Кузнецова. В основе скульптурной группы лежит композиция Евы Фурно в г. Сёдерчёпинге (Швеция)
Действительно, в означенном шведском городе имеется настоящая скульптурная группа спасающихся от наводнения зайцев художницы Евы Фурно. Видимо, несчастье заморских и отечественных ушастых одинаково в своём проявлении и границ не имеют. Житейское горе – интернационально, его понимают все.
Здесь мы наблюдаем наших пятерых зверьков, спасающихся от наводнения. Царь Пётр при этом отсутствует, видимо ещё не настал его выход, бродит где-то по берегу. Или у скульптора Кузнецова просто не хватило бронзы. Четверо зайцев в скульптурной группе из воды уже вылезли, теперь спасают пятого, тянут за лапки точно в той сказке про Репку. Ещё усилие, и последний будет на берегу.
И в заключении хочется верить, что зайцы, которые не из бронзы, однажды вернутся на свой остров. А почему бы и нет, ведь наводнения, по крайней мере очень большие, сегодня уже городу не угрожают, существует дамба, перекрывающая Финский залив.

Что до травы и прочей кормовой базы, так здесь, думаю, должна помочь Мэрия Санкт-Петербурга, не такие уж и деньги большие. Главное, восстановить историческую справедливость, вернуть зайцев на место. Как и на общественный транспорт.

Санкт-Петербург, январь 2018

(все фото из личного архива)