Стремился к вечеру жаркий осенний денек в недавно образованной пустыне Аралкум. После подробного изучения военно-бытового городка Кантубек при заброшенном ныне полигоне по испытаниям биологического оружия Аральск-7 Остров Возрождения или остров Смерти? мы с напарником Костиком двинулись в сторону площадки В, где и происходили испытания биологического оружия и изучались последствия его применения.
Вообще, еще в 1936 г на остров Возрождения прибыла экспедиция во главе с профессором Иваном Великановым. Ученые пытались осуществить управляемое распространение туляремии. Но в 1937 г Великанов был арестован НКВД, и работы заглохли. Когда в 1942 г немецкая армия стремительно завоевывала западные территории СССР, с острова Городомля на озере Селигер эвакуировали через Киров и Саратов лаборатории по испытаниям биологического оружия на остров Возрождения в Аральском море. После войны на этом крупнейшем острове Аральского моря развернулось строительство аэродрома, воинской части и лабораторных корпусов. Это было время рождения полигона Аральск-7. Такое название этот военно-биологический комплекс получил в 1952 г.
Исследовать (на языке сталкеров "зашатать") этот объект я мечтала больше года. И вот я подхожу к нему и захожу на территорию, как и положено сталкеру, — через пролом в заборе. Забор с двойной колючкой, который когда-то тщательно охранялся, теперь повален во многих местах. В кустах шелестит ветер, и этот шелест очень похож на шорох шин легкового автомобиля по дороге из бетонных плит. Мы опять крадемся, как бандиты, по кустам, озираясь при каждом звуке. Я прохожу мимо развалин бараков и конюшен. Мой напарник далеко впереди, и мы с ним на открытом пространстве видны, как на ладони. Еще в городке у меня села батарея на большой камере и для съемок осталась только GOPR0. От страха язык немеет, но надо собрать волю в кулак и что-то все-таки рассказывать зрителям моего канала, чтобы они где-то к Новому году посмотрели видео, аналога которому нет на Youtube по данной теме. youtube.com/watch?v=dU8bk6rGf… От страха и напряжения я временами путаюсь и запинаюсь. Параллельно съемкам ломаю голову над тем, куда все-таки делся мой второй напарник. Его приняли (поймали, задержали)? Есть ли на острове люди, кроме нас? Если нет, то куда он все-таки делся? Заблудился? Упал, сломал ногу и не может идти? В общем, сплошные вопросы...
По непроверенным данным из интернета, в бараках в первые годы существования полигона, в правление Сталина жили женщины-заключенные и на них производились опыты с биологическим оружием. В интернете читала, что в лаборатории, якобы, есть смотровые кабинеты с разломанными гинекологическими креслами. Что ж... осталось немного, — посмотрим... За бараками стояли конюшни. Там содержались лошади, тоже участвовавшие в испытаниях (выездах). Еще из их крови делали питательную среду для размножения бактерий — агар. Служившие на полигоне и вхожие на площадку В называли его жидким мясом. Целый конезавод был построен на полуострове Куланды, чтобы разводить лошадей для нужд полигона. Конезавод работает и сейчас. Теперь он в частной собственности, и там разводят степных скакунов для конного спорта и сельского хозяйства Казахстана, а не для бессмысленного убийства, как было при советской власти. И это не может не радовать. В моих предыдущих видео проекта "По следам экспедиции Алексея Бутакова" можно увидеть этих красивых, благородных животных. Надо быть не человеком и даже не скотиной, а просто каким-то чудовищем, чтобы хладнокровно, "в научных целях" уничтожать такую красоту. Что же за люди работали в этой лаборатории, к главному корпусу которой я приближаюсь? Как они живут сегодня после такой деятельности? Мысли роятся в голове, как стаи насекомых возле фонаря в летнюю ночь. На страх и панику уже не остается места в утомленном вопросами мозгу. Ну, вот, наконец, и он: 70-й корпус ПНИЛа

В нем содержались зараженные в ходе испытаний биологического оружия животные. Здесь работали с морскими свинками, мышами, кроликами и обезьянами. В последние годы работы полигона, во времена службы в армии моего напарника испытания проводились, в основном, на обезьянах. На оборону у нас денег никогда не жалели, и обезьян покупали за валюту за границей и самолетом доставляли сюда, — как раз на тот самый аэродром "Бархан", куда мы не рискнули идти в первой половине дня. В стране были пустые полки в магазинах и самую обычную еду приходилось доставать (в заказах, очередях и т.д.), а Министерство обороны на сотни тысяч долларов закупало обезьян, чтобы умертвить их в этом мрачном здании.

В 70-м корпусе три этажа. На цокольном расположены всякие служебные помещения по обслуге лаборатории: контрольно-измерительных приборов, дезинфекторная,

помывочная

с автоклавами для обеззараживания медицинской посуды,

душевые, туалеты и т.д.
Каждый этаж по всей длине здания пронизывает длинный широкий коридор.

Соединяют этажи две лестницы в разных концах здания

и грузовой лифт, на котором трупы животных спускали вниз в специальных бочках, грузили эти бочки в машину и отвозили хоронить на могильник за 70-м корпусом.
На первом этаже были помещения, где содержались зараженные животные.

Здесь за ними наблюдали, сравнивали течение болезни у привитых и непривитых животных, одних лечили, других — нет и наблюдали за результатами и скоростью прогрессирования болезни при разных условиях. В лаборатории у животных брали анализы и изучали разные медицинские и биологические факторы. В общем, наука!...

На втором этаже самое интересное. Привлекает сразу же внимание обширное помещение с фильтрами.

К ним подходили трубы вентиляции со всего корпуса. Воздух проходил через них, и уже очищенный от смертоносных штаммов удалялся через трубы в крыше здания наружу.
Здесь же находится гермозона, где проводились особо опасные работы с зараженным биоматериалом.

В этом кювезе работали с боевыми агентами, а, может и вскрывали трупы зараженных животных. В общем делали что-то особо серьезное, — одну большую дверь с гермоклапанами и датчиками

и несколько шлюзовых камер, разделенных ныне спиленными гермодверями, надо пройти, чтобы попасть в эту жуткую комнату

Военнослужащих-срочников в 70-й корпус не пускали, только в исключительных случаях, — в основном, по поводу ремонта оборудования. Именно им моя особая признательность за комментарии и пояснения в таком неведомом мне деле, как испытания биологического оружия. На втором этаже мне встретилась еще парочка интересных помещений. Это центральный автоклав, где стерилизовали трупы животных перед наполнением ими специальных бочек,

и комната с инкубаторами для чашечек Петри, где в агаре размножались бактерии и где выявлялось их наличие или отсутствие в данной среде.

Вот так под микроскопом выглядят споры антракса — особо устойчивого к антибиотикам штамма сибирской язвы.

В 1979 г из-за халатности персонала эти "милые" микроскопические существа попали в атмосферу города Свердловска и вызвали эпидемию особо тяжелой формы сибирской язвы, в результате которой умерло больше сотни человек. Теперь объект "Свердловск-19 частично заброшен и попасть в ангары, где производилось и хранилось биологическое оружие — моя следующая мечта. Из этого военно-медицинского комплекса по приказу М.Горбачева в 1988 г на остров Возрождения, во избежание скандала с американцами, прибывшими в Свердловск для проверки выполнения договоренностей о сокращении и уничтожении разных типов вооружений, емкости со спорами антракса были вывезены в Узбекистан и захоронены где-то на острове Возрождения.
Не менее интересен и подвал 70-го корпуса. Здесь в больших емкостях при высокой температуре и высоком давлении обеззараживалась вся канализация 70-го корпуса. Вся она сливалась в эти емкости

и после обработки в них по трубам, идущим из подвала 70-го корпуса, уже сливалась в море.
Из окон последнего этажа 70-го корпуса можно полюбоваться панорамой ПНИЛа и окружающей пустыней с белыми пятнами солевых болот — остатков Аральского моря.


Рядом с 70-м корпусом находится дизельная.

За двадцать с лишним лет с момента ликвидации полигона в 1992 г, в связи с распадом СССР и сворачиванием советской программы по биологическому оружию, отсюда так и не выветрился запах солярки, который мне милее самых изысканных духов.
Я ходила по 70-му корпусу больше часа, потеряв и второго своего напарника. Меня ждало еще множество корпусов, где велась рутинная, а, по сути, преступная работа. Любая война — это преступление. Биологическая война преступна вдвойне, ведь ее оружие невидимо.

Продолжение следует...