В Государственный биологический музей им. К.А. Тимирязева нелегкая занесла меня совершенно случайно. Вот как -то так посреди Москвы внезапно застал дождик и подвернулся красивый особняк, в который пускали по билетам.
Сразу скажу, что я человек достаточно циничный, ни трупов, ни крови не боящийся и в полной мере отдающий себе отчет в том, что наука в целом и биология в частности требует жертв. Но некий шок от увиденного у меня всё-таки случился.
Сразу, в первом же зале на первом этаже, меня встретили чучела облезлых кур, над которыми ставили опыты, скармливая им щитовидную железу. Да-да, именно так, не какие-то препараты на основе гормонов щитовидной железы, а собственно её саму. Чью именно, к счастью, в табличке не уточнялось. Однако куры оказались лишь началом, т.к. на другой стороне зала в склянке мирно дремала вскрытая голова младенца, демонстрирующая головной мозг, а чуть ниже — расположилась склянка, с препаратом, демонстрирующим вскрытый спинной мозг новорожденного.
В следующем зале были выставлены чучела собак, отдавших жизнь во имя науки. Для начала, та самая пресловутая собака Павлова с вживленными в желудок и слюнную железу склянками, в который собирался желудочный сок и слюна, выделявшиеся во время опытов. Честно говоря, никогда раньше не задумывалась, как именно измеряли количества этих жидкостей, выделявшихся у собаки при виде разных раздражителей. Теперь знаю и честно могу признаться, что предпочла бы и дальше плутать во мраке заблуждений. Очевидно, что в таком состоянии собака никак не могла свободно разгуливать и, следовательно, должна была постоянно находится в зафиксированном состоянии. И сколько самообладания должно было быть у исследователей, чтобы методично, днем за днем наблюдать за такой собакой и хладнокровно фиксировать результаты? И сколько было таких собак?

Потом мне попалось чучело собаки, у которой одну почку удалили, а вторую пришили в район груди. Так собака прожила два года.

Дальше стало еще интереснее, так как в витрине было выставлено чучело собаки, к которой приживили голову щенка.

К счастью, эта собака долго не мучилась и умерла через шесть дней от общего заражения крови.

А вот дальше все стало более спокойно. Хотя из витрин на посетителей и норовили бросится практически вымершие снежные барсы. А еще меня покорила фраза Чарльза Дарвина, которая, наконец, ответила нам многие вопросы. Оказывается, естественный отбор не ведет к совершенству, что было наглядно продемонстрировано в одной из витрин. Вот оно, оказывается, как. А я-то столько лет удивлялась, что из обезьян мы давно переродились, а вести себя частенько продолжаем хуже животных.

Ну и в конце меня ждал еще один шок на контрасте — выставка цветом российского клуба любителей пеларгоний. Знаете, после собаки Павлова с торчащими из морды и живота трубками, цветочки в горшочках с нежными названиями меня тоже сразили наповал.

Что касается самого музея, то это пример классического, академического музея, экспозиция которого не менялась бог знает сколько лет.

Если вам показалось, что я тут нос ворочу, то это не так. Сходить в Биологический музей стоит. Более того, советую привести сюда ребенка, но только не просто так походить по пыльным залам, а обязательно или взять экскурсию, или прийти на тематическую выставку, или на практические занятия, например, с микроскопом.
Кроме этого, в музее есть оранжерея, в которую пускают только с экскурсоводом. А также музей может похвастаться двумя зданиями, из которых особенно хорошо здание Строго музея, напоминающее терем в псевдорусском стиле.