“Ladies and Gentlemen, welcome on board…” – командир экипажа приятным голосом поприветствовал пассажиров вечернего рейса Suiss Москва-Женева. “Medames et Messieurs, bonjour…” – непринужденно последовало на французском. «Ladies and Gentlemen…” Пауза. Заминка. “Excuse me. Damen und Herren…” – зазвучало на немецком с той же непринужденностью. Только в самолетах Швейцарских авиалиний можно (и это абсолютно естественно), услышать такое количество языков и только здесь командир мог запутаться не в грамматике, а в последовательности языков. Грамматика была безупречна на всех трех.
Однако добросовестные швейцарцы не успокоились. «Дамы и господа, мы рады приветствовать вас на борту…» — русское приветствие звучало, правда, в записи. И на том спасибо. Так всю дорогу я и слушала многоязычные разговоры пассажиров и стюардесс, которые между собой общались на немецком, а с пассажирами так, как тем хотелось.
Сидевшая со мной некрасивая, но улыбчивая пожилая дама с любопытством косилась в мою книгу. «Не может быть» — подумала я в замешательстве. Она общалась со стюардессами на французском, явно была швейцаркой и НЕ МОГЛА знать русского. Еще в течение часа я продолжала штудировать свой том. «Вы читаете Шпенглера?» — с милой улыбкой спросила меня пожилая дама на английском языке. Я в изумлении вытаращила глаза: «Да, но Вы-то каким образом это поняли?» Все было очень просто. Моя соседка оказалась преподавателем экономики Женевского университета, которая со времен младореформаторов периодически читала лекции по экономики в МГУ. От большой любви к России и русской литературе она на старости лет взялась изучать русский. Читать научилась, говорить пока нет. Но ведь научится, можно не сомневаться.
Разумеется, мы разговорились. «Я так люблю Россию!» — эмоционально текстовала моя соседка: «Так люблю Россию и русских. Страна становится все сильнее и лучше. Вам нравится Путин? Что Вы о нем скажете? Мне очень нравится. Я считаю, что это то, что требовалось России». Ну это уж слишком. Я не удивлялась, слушая нечто подобное в самолетах греческих авиалиний, да и повсюду в Греции, но никак не ожидала услышать это в Suisse. Однако жизнь полна сюрпризов, иногда очень даже приятных. За оживленной беседой полет прошел незаметно, и вот уже в иллюминаторах замелькали огни женевского аэропорта. Мы с соседкой пылко распрощались, она отправилась домой, в пригород Женевы, а я – ловить такси, которое довезет меня до моего Hotel de la Paix.
Единственный аэропорт, который я люблю – это женевский аэропорт. Он не такой громадный, как аэропорты Франкфурта, Парижа или Нью-Йорка, и от нахождения в нем не начинает кружиться голова. И еще женевский аэропорт — яркое подтверждение известного факта, что наш мир очень, очень тесен. В нем есть две длиннющие бегущие дорожки-эскалаторы, тянущиеся параллельно друг другу в противоположных направлениях. В этом загадочном месте, почему-то, все очень часто встречают своих знакомых, которых не должны были там встретить и которые, тем не менее, оказались именно в этом месте в это время. Поскольку моя работа в свое время была связана с ООН, я в течение нескольких лет периодически слышала от коллег истории о таких случайных встречах. Эти совпадения показались мне тогда очень любопытными, хотя со мной ничего подобного не случалось. Но года два назад, в мой предпоследний приезд сюда, тоже в командировку, стоя на этом эскалаторе, я с энтузиазмом рассказывала коллеге об этой особенности женевского аэропорта. «Лера, привет!» — вдруг явственно услышали мы оба. Не веря собственным ушам, мы повернули головы к источнику приветствия: «Я Дима. Мы с тобой в Канаде познакомились. Помнишь?». Ну как же! Конечно, помню. Познакомились в Монреале семь лет назад и ни разу со времен Канады не виделись, и не должны были видеться. А впрочем, что тут удивительного? Ведь это женевский аэропорт. Браво, Женева! Ты умеешь оправдывать ожидания!
Те десять минут, которые любезный таксист вез меня от аэропорта до отеля между увитыми плющами могучими деревьями (расстояния в Швейцарии, сами понимаете, несущественные, пробок тоже нет), я размышляла над своей привязанностью к этому, в общем-то, самому обыкновенному европейскому городочку.
Казалось бы, в Женеве нет ничего особенного: нет громкой истории и славы Парижа и Рима, Афин и Лондона, нет музеев, подобных Дрезденской галерее, Прадо, Уффици и Лувру, нет оперных театров, сравнимых с Ла Скала и Гранд Опера. Женева – всего лишь добротный чистенький городок, обывательский рай. Ее правители, начиная с отца Реформации Жана Кальвина, в течение 600 лет вбивали в жителей города приверженность к порядку и размеренности. Я так все это не люблю. И я так люблю Женеву.
Люблю, наверное, потому, что на самом деле с этим городом все далеко не так просто, как кажется. Конечно, для жителей сияющих огнями мегаполисов Женева – провинциальный тихий городок, но для Швейцарии она – оплот либерализма и даже левого радикализма. Именно ее жители, во главе всей франкоговорящей части страны, всегда, по всем вопросам, голосуют наиболее либерально на швейцарских референдумах, включая такую тонкую материю, как иммиграционная политика. И это не удивительно. Во-первых, в Швейцарии есть еще и немецкая часть со своим Цюрихом, Базелем и Берном (ничего добротнее и консервативнее Берна я, кажется, не видела и не увижу за всю свою жизнь). А, во-вторых, Женеве необыкновенно повезло: создание ООН превратило вечную европейскую провинцию в город-космополит. Точно также через много лет повезло Брюсселю: благодаря созданию ЕС скучное захолустье в одночасье преобразовалось в столицу Европы. Банки сделали Женеву богатой, ООН же сделала ее одной из международных столиц.
Обстоятельная и добропорядочная Женева, воспитанная драконовскими законами Жана Кальвина, очень четко соблюдает все существующие нормы права. Если в городе установлено ограничение скорости 50 км/ч, то никто, ни при каких обстоятельствах, не поедет со скоростью 51 км/ч. Если собак положено водить на поводках, то на поводках будут все собаки, включая вечно трясущихся от страха карликовых пинчеров размером с мышь. При этом женевцам не чуждо чувство юмора. Если повезет, то во время прогулки по городу можно встретить один из забавно расписанных автобусов. Начиная от окон вниз, по всей длине таких автобусов тянутся рисунки, продолжающие силуэты пассажиров. То есть ты видишь голову сидящего на сидении у окна пассажира, а невидимую снаружи фигуру такого пассажира заменяет рисунок. Это может быть русалка, или скелет, или рыцарь, или монах, или еще кто угодно: фантазия художников не ведала границ. Сочетания голов и рисунков бывают, порой, настолько забавными, что восторгу зрителей нет предела.
Как-то в один из своих прошлых визитов в Женеву, гуляя по парку на берегу озера, я набрела на скульптора, работавшего над очень приятной статуей в стиле «Вечной весны» Родена. Скульптор поднял свою кудрявую голову от мрамора, над которым колдовал в поте лица, и с милейшей улыбкой попросил у меня несколько франков «pour mon spaghetti» («мне на спагетти»). Вся сцена была настолько мила, что отказать ему в его спагетти было совершенно невозможно. Через пару лет, гуляя по тому же парку, мы обнаружили того же самого скульптора, склоненного над той же самой скульптурой, пребывающей все в той же стадии готовности. Скульптор обратился к нам все той же милой просьбой и, разумеется, отказать ему было по-прежнему невозможно. Драгоценная Женева гарантирует постоянство даже в мелочах.
А вот и отель, стоящий прямо на берегу Женевского озера. Я столько лет мечтала пожить в одном из таких отелей с видом на озеро, а жила все время в маленьких номерах где-то на узких улицах. И, наконец, моя мечта была близка к осуществлению. После недолгой процедуры регистрации улыбчивый черноглазый портье проводил меня в номер на втором этаже, бросая изумленные взгляды в направлении моего багажа, состоявшего из одного-единственного миниатюрного рюкзачка размером с дамскую сумку. Он же не знал, что через полтора часа сюда прилетит мой муж, которого обстоятельства именно в этот день забросили в Питер, и который движется по сложной траектории, пересаживаясь с самолета на самолет где-то в центре Европы. Он привезет все мои вещи, вместе со своими, а я просто ленилась тащить лишнюю сумку и лишние полчаса ждать в аэропорту багаж. И, наконец, я оказываюсь в номере. Мама рОдная… Вот это номер! Произведение искусства, а не номер. И целых два высоченных окна. О, черт, какой вид!!! Вот он, главный бриллиант Женевы. Lac Leman. Женевское озеро.
Я не люблю пресную воду. Мое сердце целиком и полностью отдано морям. Но для Лак Леман сделано исключение. Я обожаю это огромное мерцающее зеркало в форме полумесяца, обрамленное Альпами. Вдоль юго-западной вершины полумесяца, где из озера вытекает река Рона, на обоих берегах и озера, и Роны разместилась Женева. Ее отели и банки отражаются в озерной глади, по воде снуют яхты и катера, на берегах раскинулись живописные ухоженные парки. Над зеркальной поверхностью царит безмятежный покой. Есть лишь один предмет, вносящий динамику в этот идиллический пейзаж. И предмет этот – творение рук человеческих. Гигантский фонтан, бьющий в небо прямо из озера, поднимается на немыслимую высоту. Он виден почти отовсюду, ветер играет с толщей воды, превращая фонтан в колоссальных размеров флаг, развевающийся над озером. Сейчас, на фоне ночного небо, этот флаг мерцал загадочным желтоватым светом и теребил сияющий ночной силуэт города, ни на минуту не давая ему приобрести статичный вид. Интересно, кому пришло в голову построить такой фонтан в таком месте? Честь и слава ему!
Когда уже поздно было идти на поиски ресторана, да и room-service предлагал только ночное (очень лаконичное) меню, прилетел, наконец, Андрей, уставший, как всегда. Уставший, впрочем, не настолько, чтобы отказать себе в ужине, пусть даже лаконичном. И мы с удовольствием уплели какую-то пасту, сопровождая ее бутылкой самого известного швейцарского белого вина, Ivorne. Если любите белое вино, то, когда будете в Женеве, закажите Ivorne – не пожалеете.

Два часа разницы во времени дали себя знать, и утром я проснулась рано. Не слишком рано, конечно, но достаточно для того, чтобы встретить женевский рассвет. Рассветы в Женеве наступают позже, чем на равнинах, а закаты раньше. Все дело в том, что город находится в чаше из окружающих его Альп, и ему приходится ждать, когда солнце поднимется над горами и зеркало озера заиграет бесчисленными солнечными бликами.
Я выползла на крошечный, размером с вафлю балкончик… и затихла в восхищении. Ясная, умытая, какая-то юная Женева встречала меня совершенной красотой своих пейзажей, представляющих собой изысканную смесь урбанизма и природы. Воздух был прозрачным и прохладным, даже холодным, но я упорно не хотела возвращаться в теплый сонный номер и жадно поедала глазами распахнутое передо мной зазеркалье. Фонтан выключают на ночь, а включают только в десять утра, поэтому над городом царил покой. Над неподвижным зеркалом озера замерли добротные дома, украшенные вполне узнаваемыми вывесками: Vacheron Constantin, Hublot, Baume & Mercier, Credit Suisse, Citibank… Да уж, Женеву ни с чем не спутаешь. А над вывесками красовались темные геометричные силуэты Альп. А над обрамлением из гор сияло бесконечное, очень ясное небо. Пейзаж был изумителен, и в масштабе, и в деталях. Что касается деталей, то больше всего меня умиляла ярко-красная буйная герань, украшавшая каждый балкончик нашего отеля. Ее алые шапки встраивались во все открывающиеся виды и задавали очень женевский, квазиевропейский тон всем пейзажам.
Андрей, наконец, проснулся. Мы не спеша позавтракали в элегантном и абсолютно пустом ресторане, сидя за столиком с видом, естественно, на озеро, и выбрались на свою блистательную набережную Монблан, щурясь от солнечного света. Субботняя Женева радовала глаз своей праздничной суетой. По широкому и очень живописному мосту Монблан (у нас сложилось ощущение, что примерно половина улиц, набережных, мостов и ресторанов в Женеве носит гордое название «Монблан») мы перешли на другую сторону озера, офисно-банковско-магазинную. С моста Монблан, кстати, открываются восхитительные виды как на божественный фонтан, так и на череду блистательных женевских отелей: Beau Rivage, Anglettere, Kempinsky и другие, не помню как называются. И еще историческую. Именно туда, в Старый город, и лежал этим ясным субботним утром наш путь.
Мы неспешно брели по элегантным улицам, наслаждаясь жизнерадостной суетой. На площади дю Молар официанты деловито накрывали столики знаменитейшего женевского ресторана, Café du Centre, снежно-белыми скатертями. Ни о каких пестреньких салфеточках или иных несложных атрибутов уличных кафе и речи не могло идти в этом городе, главной отличительной чертой которого является безупречность культуры, взлелеянной несколькими столетиями упорядоченной жизни в центре Европы. Было начало одиннадцатого, поэтому столики на площади пустовали, но уже через пару часов они станут прибежищем для многочисленных проголодавшихся женевцев и не менее многочисленных и голодных туристов.
Нам казалось, что вся Женева выплеснулась на улицы в это солнечное октябрьское утро и с энтузиазмом наслаждалась трогательными, какими-то игрушечными радостями. На улице Marche полным ходом шла предвыборная агитация в пользу социалистической партии – Les Socialists. Прямо посередине пешеходной улицы были установлены какие-то подобия прилавков под красными зонтами, за которыми стояли улыбчивые дядечки и тетечки и что-то предлагали прохожим. Красный цвет, бессменный символ левых партий, в изобилии присутствовал и на прилавках, и в одежде агитаторов, и в раздаваемых листовках. Но ничего общего с нашими длинными и унылыми демонстрациями пенсионеров в поддержку компартии у замечательных швейцарских левых не было и в помине. Женева есть Женева, а потому проходящим мимо дамам убежденные социалисты дарили красные розочки (ни одна из дам не отказалась), а детишкам – не менее красные шарики. Все были счастливы.

В другой раз мы встретили здесь юного швейцарского солдатика в полном обмундировании. Он, видимо, возвращался со службы домой, а по пути решил выпить кофе и перекусить. Бравый воин устроил свой вещмешок и автомат (кажется, это был автомат – знание оружия не является моей сильной стороной) в уголке рядом со своим столиком и в задумчивости потягивал кофе, рассматривая в окно прохожих. При одном взгляде на швейцарского защитника родины становилось понятно, что эта страна уже лет шестьсот не знала войн.

Забросив вещи в добротный, но очень маленький номер отеля, приютившегося в серьезном офисно-банковом районе, мы поспешили на встречу с городом. В Женеве нет ничего особенного, но при этом она изумительно красива. Красивы ее дома, улицы, роскошные широколиственные деревья, витрины магазинов, цветочные клумбы, мосты и парки. Но лучшее, что есть у города – это Женевское озеро. Когда мы выходили из отеля, у нас были намерения прогуляться по паркам правого берега озера, вдоль которого тянутся самые шикарные отели, посмотреть великолепный ботанический сад, дойти до знаменитого Palais des Nations (Дворца Наций), а затем и до не менее известного здания Красного Креста, стоящего на холме. Однако, как только мы заметили фонтан с его бешеной энергией и динамикой, все наши планы рухнули. Пока мы не увидим его вблизи, не соприкоснемся с этой безудержной мощью, так контрастирующей с окружающей безмятежной идиллией, никто из нас не сможет сосредоточиться ни на чем другом. И мы решительно направились в сторону фонтана по просторной и светлой набережной. Вокруг нас катались на роликах подростки, стайки молодежи ютились на скамеечках. Какой-то художник устроился с мольбертом в тенечке и что-то философски выводил на своем холсте. Шум рвущейся к небу гигантской струи воды заглушал все другие звуки.
К фонтану, расположенному далеко в озере, ведет длинный и вечно мокрый бетонный мол. Ветер над озером часто меняет направление, а вместе с ветром меняют направление громадные потоки воды, обрушивающиеся с высоты, и брызги, которые в ветреную погоду настигают везде, даже на набережной. Если повезет с направлением ветра, то по молу можно дойти до самого фонтана. Если же ветер будет дуть в сторону мола, то не поможет даже зонтик.
Чтобы масштаб зрелища был понятнее, нужно, пожалуй, указать физические параметры явления: высота фонтана достигает 140 м (высота 45-этажного дома), а скорость потока – 200 км/ч!
Кроме фонтана, с озером неразрывно связан еще один символ Женевы – лебеди. Лебеди значат для Женевы то же, что кошки для греческих островов или верблюды для Магриба. Они плоть от плоти этого города, и без них Женева была бы другой. Не такой прекрасной. Лебедей на озере – огромное количество. Для них у воды специально построены домики. Женевцы очень любят своих лебедей и по выходным совершают непременный ритуал общения с ними. Они приходят на берег с пакетами засохшего хлеба, который накапливается в течение недели, ногами крошат его на асфальте и с удовольствием кормят холеных белоснежных птиц, с благодарностью принимающие угощение. Оставшиеся на асфальте крошки достаются на обед менее знатным обитателям города – воробьям и голубям. Все довольны и счастливы. Даже не пытайтесь покормить лебедей в понедельник: объевшиеся за уикэнд красавцы равнодушно отнесутся к любому угощению.
После удачного эпизода с фонтаном мы, проголодавшись, отправились в ресторанчик прямо на набережной, где пообедали на скорую руку, сидя за столиком на улице и любуясь восхитительным мерцающим зеркалом и скользящими по нему лебедями. Нам пришла в голову идея попросить у официантов немного хлеба, чтобы покормить роскошных птиц. Приветливый официант с готовностью принес целый пакет. Покончив с обедом, мы тут же переместились к кромке воды, поближе к лебедям, и бросили в озеро первую пару кусков. Последующие полчаса стали для нас сущим наслаждением. Не помню, какой был день недели, но явно не понедельник. Завидев источник питания, голодные лебеди устремились к нам со всех окрестностей. Они сломя голову скользили по зеркальной поверхности, иногда, в целях ускорения, помогая себе крыльями. Меня накрыла белоснежная волна. Лебеди теснились, толкались, отпихивали друг друга, прокладывая себе дорогу к моей щедрой руке. Их перья были очень приятными и гладкими на ощупь, но клювы, как оказалось, могли больно ущипнуть. Господи, какие они огромные! До этого момента я не осознавала, что эти птицы таких размеров. Мне кажется, около нас собралось несколько десятков холеных, роскошных лебедей. При таком количестве гостей запасы хлеба таяли стремительно. А в отдалении виднелись новые белоснежные силуэты, спешившие на пир.
Длинношеие белоснежные красавцы скользят по воде с непревзойденной грацией, но, если присмотреться, то можно увидеть источник этого ангельского движения: здоровые коричневые перепончатые лапы методично гребут под водой, подобно лопастям колесного пароходика. А когда лебеди выбираются на берег, их божественному изяществу приходит конец. На суше они ковыляют, как самые обыкновенные утки, и полностью теряют свой царственный облик.

Вторую половину дня мы провели на противоположном, правом берегу озера: гуляли по роскошным паркам, любовались знаменитыми отелями – Hotel de la Paix, Beau Rivage, D’Angleterre… Дорогущие отели с изумительными видами на водную гладь. Вот где бы мне хотелось пожить когда-нибудь, чтобы утром, проснувшись, подойти к окну и увидеть, как ветер играет с фонтаном. В этой части города находится самая живописная, на мой взгляд, набережная, Quai de Mont Blanc, на которой и расположены роскошные отели. Набережная представляет собой широкий двухъярусный променад. Верхний ярус отделен от нижнего каменной баллюстрадой, которую украшают вазоны с пестрыми цветами. Вдоль нижнего яруса, выходящего непосредственно к озеру, тянется ряд красивых широколиственных деревьев. По променаду неспешно прогуливаются многочисленные туристы и местные жители, с собачками и колясками. Пожалуй, я тоже хочу покатать коляску нашего Ксюшенца по этому светлой и просторной набережной…
Набережная Монблан плавно переходит в набережную Вильсона, а за ней начинается один из многочисленных местных парков, Мон Репо. Женевские парки невероятно хороши в любое время года. Но больше всего я люблю их осенью. Осень, которая в Москве пробуждает, в основном, тоску и депрессию, в Европе радует потрясающими красками, солнечными днями и теплым прозрачным воздухом, который хочется пить как вино. Осенью женевские улицы изобилуют продавцами жареных каштанов. Поесть осенью каштанов в Женеве для меня так же важно, как в августе наесться инжира в Греции или уплести хот-дог, купленный на улице Нью-Йорка, в любое время года. Наша поездка в Женеву пришлась на сентябрь, поэтому каштановая программа была с честью выполнена. Мы гуляли по парку, любуясь невероятной пламенеющей гаммой осенней листвы, роскошными клумбами и по-прежнему зеленой, сочной травой. Под широкими кронами отдыхали юные пары и семьи с детишками. Это место излучало такой покой и безмятежность, что на его фоне даже тихие женевские улочки казались оживленными столичными проспектами.
За Мон Репо последовал парк с восхитительным названием La Perle-du-Lac (Жемчужина озера). Та же невероятная красота и вселенский покой. И, наконец, мы добрались до Женевы интернациональной – района, где сконцентрированы штаб-квартиры многих подразделений ООН, во главе со святая святых, Дворцом Наций. К сожалению, ко Дворцу Наций нельзя приблизиться: он окружен роскошным, типично европейским парком со стрижеными газонами и редкими раскидистыми деревьями. Парк, в свою очередь, окружен высоким забором из металлических прутьев. Прильнув к центральным воротам и стараясь просунуть голову между прутьями, многочисленные туристы и рассматривают знаменитую штаб-квартиру самой представительной в мире международной организации. От ворот к центральному входу во Дворец Наций ведет широкая дорога, вдоль которой в четыре ряда тянутся штандарты с флагами стран-участниц, а в конце этой аллеи флагов виднеется не слишком высокое бежевое здание строгих пропорций и гигантских размеров. Вот, собственно, и все, что можно увидеть. И день за днем туристы приходят и смотрят, потому что очень хочется прикоснуться к самой универсалистской организации, созданной человечеством. В некоторые дни, если не ошибаюсь, можно погулять и по парку, но мне ни разу не довелось прийти к Palais de Nations в такой счастливый день.
Неподалеку от Дворца Наций возвышается очень непривычная скульптура: огромный деревянный стул простой конструкции со сломанной ножкой. Это памятник жертвам противопехотным мин, большинством из которых оказываются ни в чем не повинные мирные жители. Когда войны заканчиваются и армии разбредаются восвояси, именно им приходится заново строить мирную жизнь на оставшихся после войны минных полях. Этот памятник сделан так просто. И так грустно становится при взгляде на него.
Мы шагали по интернациональной Женеве, разглядывая здания Верховного Комиссариата по делам беженцев, Всемирной Торговой Организации, Всемирной Организации Здравоохранения, Всемирной Организации по правам человека… Знакомые с детства названия обретали, наконец, свое архитектурное лицо. Наконец мы добрались и до очень красивого компактного здания Международного Комитета Красного Креста. Бордово-серый особняк возвышается на холме и выглядит очень отстраненно. А над ним развевается знаменитый флаг – красный крест на белом фоне.
Вечером нас ожидал ужин в замечательном ресторане Le Lion D’Or («Золотой лев»). О том, что это чуть ли не лучший ресторан в городе, мы были наслышаны от многих поклонников Женевы: «Если у вас будет только один вечер в городе, то нужно идти в «Золотого льва!». Поэтому мы еще в отеле позаботились о столике на сегодня. На самом деле, «Золотой Лев» находится не в самой Женеве, а в ее пригороде, крохотном городке Колони. Мы ехали до него минут пятнадцать. Ресторан не обманул наших ожиданий. Невысокое живописное здание очень швейцарского вида приютилось в саду, на самом берегу озера. Виды из-за столиков открывались совершенно изумительные, особенно из-за тех, что стояли в саду. Однако сентябрьские вечера уже прохладны, поэтому мы устроились внутри и наслаждались видом из окна. Кроме нас, в ресторане почти никого не было, и мы совершенно расслабились в уютной обстановке, потягивали чудесное швейцарское белое вино и болтали обо всем, что было инспирировано прогулкой по Женеве: о безмятежной красоте озера, об эффективности работы ООН, о Реформации и Жане Кальвине, о счетах нацистских преступников в швейцарских банках и о том, к живется женевцам в их игрушечном городе.
Следующий солнечный сентябрьский день мы собирались провести в Старом Городе, поэтому, выйдя из отеля, направились в противоположную от озера сторону. Как и во всей Женеве, в Старом Городе нет ничего особенного. Он небольшой и даже не слишком старый, в нем практически нет зданий старше 16 века, а большинство относится к еще более позднему периоду. Но, как и вся Женева, эта ее часть также очень привлекательна.
Улицы карабкались вверх по холму. Эти места были совсем не похожи на те, по которым мы бродили вчера. Мы шагали по типичному западноевропейскому городу 16-17 веков, с узкими улочками, невысокими домами и миниатюрными живописными площадями, на которых ютились многочисленные кафе. Возле церкви Мадлен мы набрели на маленькую площадь, спрятанную под сенью старых платанов. На площади были установлены старомодные пестрые карусели, призванные развлекать совсем юных женевцев. Яркие лошадки трудились изо всех сил, бегая по кругу и покачиваясь на ходу. Детишки забавлялись, а их родители со вкусом отдыхали рядышком, в кафе под платаном, лишь краем глаза посматривая за своими чадами. Я вновь невольно подумала о том, как бы нашему Ксюшенцу рослось здесь, в этой старомодной идиллии. Семилетний Мишук уже впитал в себя дух мегаполиса, уже привык быстро бежать по своей юной жизни, а вот Ксюн пока не испорчена большими городами и, возможно, была бы вполне довольна.
Миновав Мадлен, мы поднялись еще выше, на площадь Бур-де-Фур. Вид у нее был очень европейский и какой-то средневековый. Наш путь лежал дальше, к главной исторической достопримечательности Женевы – Собору Святого Петра. Он стоит на холме, в окружении огромных старых платанов, и возвышается над Женевой. Мы видели его шпиль, когда бродили накануне по набережной. Собор этот начали строить еще в двенадцатом веке, в самом начале готической эпохи. Заканчивали его, однако, уже в разгар Реформации, а потому все украшения были сведены к минимуму. За исключением витражей, они просто отсутствуют. Так что Собор Святого Петра в Женеве – сам по себе тоже не великий шедевр. Но зато вид, открывающийся с одной из его башен – уже шедевр. Сто пятьдесят семь ступенек узкой винтовой лестницы приведут в сказку: огромное зеркало озера в обрамлении заснеженных альпийских вершин (в ясную погоду можно увидеть даже Монблан) и живописный город, раскинувшийся на его берегах, кажутся с высоты собора зачарованным миром, с которым мало что может сравниться по красоте и гармоничности.
Вернувшись вниз, мы бродили и бродили по улочкам Старого Города, любуясь витринами художественных галерей, интерьерных магазинов и многочисленных кондитерских. После вкуснейшего обеда в одном из ресторанчиков на маленькой площади (в Женеве, кажется, просто невозможно найти невкусную еду) мы отправились взглянуть на русскую православную церковь. Женевцы, почему-то, очень любят эту церковь, построенную в 19 веке русскими жителями Женевы на деньги великой княгини Анны Федоровны, считают ее шедевром и всегда рекомендуют туристам полюбоваться на нее. Нам было любопытно узнать, почему они так дорожат этим образчиком русской архитектуры византийского стиля. Церковь оказалась небольшой, очень уютной, стоящей в окружении березок, которые никак не могли вырасти в Женеве случайно. Русские эмигранты позаботились и о том, чтобы этот безусловный символ России усиливал ощущение «русского духа», создаваемого церковью. Благодаря богато декорированным белым стенам и сияющим на солнце куполам она производила впечатление изящной игрушки. Мне кажется, что мы поняли, чем она так нравится женевцам: в этом городе, выстроенным под влиянием суровой философии Реформации, изящная маленькая церковь с замысловатой архитектурой действительно поражает своей жизнерадостностью и яркостью декора.
Наша поездка заканчивалась, и мы хотели еще раз насладиться близостью Женевского озера. Я равнодушна к озерам, но Lac Leman с его лебедями – исключение. Оно не дает забыть о себе, через какое-то время по нему начинаешь ощутимо скучать, и, планируя будущую поездку и выбирая между Римом, Парижем, Мадридом и Афинами, вдруг снова выбираешь Женеву.