Представителям графов старинного рода Шереметевых в наивысшей степени была присуща потребность бескорыстного служения отечественной культуре — как творение блага,
благородных деяний просвещения общества, которыми будут гордиться потомки.

Павел Сергеевич Шереметев — второй сын Сергея Дмитриевича Шереметева, закончил
в 1895 году Императорский Санкт-Петербургский университет, историко-филологический
факультет.
Писатель, историк, художник, много видевший заграницей, но страстно любящий свою Россию,
находил, что лучшего места для него в мире нет. Особенно он любил читать книги из своей
огромной шереметевской библиотеки, которая досталась по наследству от предков старинного
рода и дополненная на 20 тысяч томов его батюшкой, Сергеем Дмитриевичем Шереметевым.
Павел Сергеевич считал, что их фамильная библиотека и есть самое дорогое уникальное
богатство в 70 тысяч томов, а не дворцы и обширные земли.

Это было любимое место уединения с редкими книгами и фолиантами, а в основном с самим
собой, где никто не отрывал его от грустных и таких далёких, но приятных воспоминаний
о княжне Ирине, которую он полюбил отдыхая летом в Крыму.

* * *
Знаком с ней он был давно и даже дружил с детства, защищая её, хрупкую и нежную от братьев, стоя за спиной Ирины, как часовой. Павел, несколько старше возрастом, взял на себя права
покровителя, а на детских балах роль верного кавалера.
В их характерах было много схожего: оба избегали шумной толпы, были романтичны, любили
музыку и стихи, поэтому ценили общество друг друга.
Шли годы. Павел продолжал считать себя влюблённым в Ирину, но иногда это чувство будто ослабевало под напором обстоятельств и разлук.
Он учился в университете, писал в журналы научные статьи и ей, Ирине, письма, в которых не
смел касаться сердечных тем.
Она в восемнадцать лет была взята фрейлиной в Зимний дворец и при дворе Николая II
считалась одной из первых красавиц.
Через два года она скоропалительно вышла замуж, не за Сергея Долгорукова, чьей невестой её считало общество, а за графа Иллариона Воронцова-Дашкова, офицера лейб-гвардии
гусарского полка, их соседа по южному имению.

* * *
В 1903 году граф Сергей Дмитриевич Шереметев оформил усадьбу Остафьево как заповедное
наследственное имение второму по старшинству сыну графу Павлу Сергеевичу Шереметеву.

Всю жизнь Павел Сергеевич был тесно связан с усадьбой Остафьево, он жил там в западном
флигеле основного здания дворца, где у него были свои комнаты.
Имение Остафьево — это достояние отечественной культуры, "русский Парнас", который помнил
Карамзина, Вяземского, Пушкина.

Павел Шереметев был призван в армию в русско-японскую войну и вернулся в звании прапорщика с тремя наградами. Не было отбоя от невест завидному жениху, но он не смотрел
ни на одну из них.

* * *
Сергей Долгоруков, элегантный стройный красавец, с тонким лицом — такие особенно нравятся
женщинам, пользовался этим вовсю, ввергая себя в разного рода любовные приключения,
грозившие его репутации и поглощавшие огромные средства.
Замужество княжны Нарышкиной прошло мимо его волнений, жениться он и не собирался,
чего нельзя сказать о Павле Сергеевиче — это было для него ударом.

Спасения он искал в работе. Граф погружается в исторические изыскания в архивах, работе в
Обществе любителей древней письменности, в предводительстве дворянства Звенигородского
уезда, в подготовке празднования столетия Отечественной войны 1812 года.
Россия своим сыновьям-защитникам, героям 1812 года

Акварель П.С. Шереметева "Вид на дом из яблоневого сада".1910 г.

Иногда Павел приезжал в Алупку, на правах родственника, благодаря женитьбе своего брата
на одной из дочерей графов Воронцовых-Дашковых и видел её...
Павел был талантлив и хорошо писал маслом, здесь, в Крыму, он брал уроки у признанных
мастеров. Дети Ирины обожали дядю Павла, а он обожал их мать.
Иногда он проклинал свою привязанность, обрекавшую его на одиночество.
Павел верил, что судьба бережёт его свободу не случайно, может придёт и его час, главное,
чтобы он был связан с Ириной.

Однажды, прогуливаясь всей компанией по крутому берегу моря, Ирина показала Павлу её
любимое место на утёсе, где стояли три высоких кипариса над синей морской бездной и под
таким же синим небом.
Тогда он незаметно подобрал камешек из-под её туфельки и положил в карман.

В то лето, ближе к вечеру, когда жара начинала спадать, все отправлялись в Мисхор
к Долгоруковым на теннисный корт — новомодная игра обрела множество поклонников.
Из Кореиза приезжал Феликс Юсупов, из Ай-Тодора — сыновья и дочь сестры царя Ксении Александровны.
Когда приехали в Мисхор, там было уже много наро­да. Ирину встречали ласково — она всем нравилась. К ней подошел поздороваться старший сын хозяйки, князь Сергей Александрович, флигель-адъютант государя. Они стали оживленно разговаривать, дети теребили Шереметева, просили отвести их на корт, и он потерял из виду Ирину и Долгорукова.

* * *
Из-за множества дел, два года в Крым он так и не выбрался, но видел Ирину в Петербурге.
Обычно равнодушный к сплетням, он все же услышал брошенную кем-то фразу, что у Ирины с мужем нелады из-за Долгорукова. Павел вскоре забыл об удивившей его поначалу новости.

Развод и вторичное замужество Ирины за Сергея Долгорукова все восприняли как Божью кару.

В 1916 году Павел Шереметев стал членом Государственного Совета.

Новая должность полностью занимала его, за это время он успел побывать на мировой войне,
работать и быть щедрым спонсором общества Красного Креста.

Весной 1917 года в своём имении Мисхор покончила жизнь самоубийством молодая красивая женщина — Ирина Васильевна Нарышкина, отравившись снотворным.
Поводом к этому решению стала какая-то любовная драма, несовместимая с жизнью.

Об этом ужасном происшествии писали мало и осторожно, слишком высокопоставленные
семейства оказались к нему причастны. Причиной смерти назвали: воспаление лёгких.
Между тем тайное все же стало явным.
Долгоруков состоял в давней лю­бовной связи с некоей высокопоставленной дамой.
Ни его женитьба, ни рождение дочери не помешали ему продолжать прежние отношения с любовницей. Об этом и узнала Ирина.

Ее гибель не просто потрясла Павла — у него появились признаки ду­шевной болезни.
Конечно же были предприняты все меры, чтобы вызволить его из страшного состояния.
Лечение дало свои плоды, но отец Павла, граф Сергей Дмитриевич не слишком обнадёживался «тихим и прими­рительным», по его мнению, состоянием сына.

А скоро историю её гибели заслонили другие события — грянул октябрьский переворот.
Российское дворянство, побросав дома в столицах, хлынуло в свои южные владения, но скоро
им пришлось убедиться, как не надёжны эти убежища.

* * *
Чтобы фамильные коллекции произведения искусства не попали мародёрам, старый граф
Сергей Дмитриевич послал сына Павла к Луначарскому с ключами от дворца на Фонтанке.
Он решил добровольно сдать своё имущество, и этим спасти от уничтожения, чтобы сохранить его, как музей.
Шереметевы всей семьёй переехали в Москву в свой родовой дом на Воздвиженке.
Граф Сергей Дмитриевич Шереметев. Сердце пополам
Сергей Дмитриевич умер, его похоронили в Новоспасском монастыре среди могил знатных
москвичей. Однако, скоро надгробия монастыря были отправлены на распил для хозяйственных
нужд и строительства, могилы срыли, а за высокими стенами монастыря устроили тюрьму.

У Павла Сергеевича ещё оставался шанс уехать, выбраться заграницу, как сделали многие
родственники и знакомые, всеми правдами и неправдами, и тем спасли себя.
Позднее в своих мемуарах, написанных на чужбине, они будут вспоминать, как молчаливой
толпой сгрудившись на палубе, долго, до рези в глазах, смотрели на исчезающую за кормой
кромку родных берегов...

Страдальцы исчезнувшей эпохи, носители Чистоты, Духовности и Чести, не покинувшие Родину,
оставшиеся в России...
Павел Шереметев уехать не захотел.

В 50 лет, в 1921 году, он женился на княжне, нет, гражданке Прасковье Васильевне Оболенской,
в 1922 году у них родился сын Василёк.

Особняк на Воздвиженке национализировали, жить в городе было негде и Павел Сергеевич с семейством перебрался в принадлежавшее им подмосковное имение Остафьево.
Там они заняли комнату во флигеле, где раньше жила прислуга.

Приезд Луначарского в Остафьево. Первый слева — Павел Сергеевич.

По протекции Луначарского и Бонч-Бруевича ему было разрешено жить и работать в Остафьево
в качестве сотрудника- хранителя музея "Дворянского быта".

Павел Сергеевич продолжал работу по истории русских усадеб. В 1916 году вышла его книга посвящённая самому интересному месту Подмосковья, имению Голицыных — Вязёмы.
Усадьба Большие Вязёмы. В парке
Усадьба Большие Вязёмы. По залам дворца
Выходу второго тома — об имении Апраксиных Ольгове помешал семнадцатый год.

Павел Шереметев стал экскурсоводом в музее и имел кусок хлеба, он не сетовал на жизнь
и считал, что повезло, главное, он дома, в России.

"К тебе обращаюсь, зная твою любовь и твои чувства к родному прошлому...
Будь и после нас оберегателем и хранителем наших семейных свидетельств былой жизни
минувших поколений.
Сохрани эти чувства вместе с привязанностью к дорогой Родине и передай последующему поколению."
( Из завещательного письма С.Д. Шереметева П.С. Шереметеву)

В атмосфере семейных легенд, чтимых преданий, воспоминаний немногочисленных друзей,
с трудом сохранившихся архивов и трепетного поклонения в служении искусству находил он
отдушину от реальности.
"Великий терпеливец" — так называли его близкие и друзья.
Он нёс свой Крест мужественно и безропотно, как завещали предки и честь дворянина.

Такое благоденствие долго продолжаться не могло. В 1927 году Шереметев был объявлен "лишенцем" — потерявшем избирательные и гражданские права.
А в июле 1930 года под Москвой срочно потребовались помещения для размещения пионеров
прибывающих на слёт. Судьба Остафьева была решена.

Приехавший в усадьбу Павел Сергеевич, хлопотавший в Москве против закрытия музея,
увидел страшную картину: мебель, картины, портреты,скульптуры, книги — всё валялось на
лужайке перед дворцом и команда крепких людей выкидывала в кучу музейные ценности.

Скульптура Венеры Милосской была свалена в клумбу и обломившаяся голова скорбно глядела
на него из анютиных глазок.

На подводы грузили мешки с конфискованными книгами для ленинской библиотеки.

В Остафьево, в своём убежище он жил с женой и сыном до осени 1929 года,
Екатерина Павловна умерла в начале года и была похоронена возле церкви Святой Троицы
в селе Остафьево,

напротив бывшей своей усадьбы.

Павла Сергеевича с семьёй выселили — лишенцам отвели жильё в Напрудной башне Новодевичьего монастыря, который в конце 20-х годов превратился в огромную коммуналку
с ужасными условиями быта.

Прасковья Васильевна Оболенская-Шереметева погибла в 1942 году в застенках НКВД.
Павел Сергеевич Шереметев в 1943 году умер от истощения.

* * *
Последний раз Павел Сергеевич навестил Иринину могилу в Крыму предвоенной весной.
Будто чувствовал — больше не придется. На попутке добрался до Мисхора, где теперь
разместился санаторий. Едва различимую каменистую тропинку Шереметев одолел не сразу,
семьдесят лет — не шутка.
Из-за поворота, земли словно нет — только море, небо и три кипариса на страже покоя одинокой
могилы, заросшей густой травой.
Он приводил могилу в порядок, пока не устал до изне­можения.
Потом опустился на землю и, медленно проводя рукой по шершавой плите, сказал спокойно и довольно:
— Ну вот, дорогая, а вы все искали средство, чтобы заставить меня не думать о вас.
Помолчав немного, добавил:
— Нет такого средства…