1. Нагулявшись в Музее совка мы, минуя Филадельфию и Нью-Джерси движемся на юг в штат Делавэр.

2. Автомобильный номер штата.

3. Столица Первого штата США — Довер. Старинный, тихий городок в тридцать шесть тысяч человек скорее похож на курорт для пенсионеров, чем на столицу.

4. Всем городам восточного побережья очень идет осень.

5. Штат Делавэр, со своей уникальной, по американским меркам, налоговой политикой для многих американских корпораций является подобием оффшоров Виргинских островов, Панамы или Кипра. Это одна из причин, почему американцы не засветились (пока) в недавнем «панамском скандале».

6. В старинном здании капитолия штата. Интересная деталь: практически все здания двух-векового возраста и старше отличаются низкими и узкими дверьми — в те времена средний рост людей был значительно ниже, чем сегодня.

7. Вид из окна капитолия на по-воскресному сонный центр Довера. Еще бы убрать машины, да вернуть мостовую вместо асфальта и можно было бы очутиться в восемнадцатом веке.

8. Типичный для востока страны особняк — большой, квадратный, с множеством окон на фасаде и с небольшой пристройкой-флигелем, ведущей в гараж.

9. Из тихого и безмятежного Делавэра продвигаемся в Мэриленд.

10. Номера у штата веселенькие.

11. Столицу Мэриленда, Аннаполис, мы не посещаем — там, скорее всего, будет точно также сонно и благолепно, как в Довере. Заглядываем в Балтимор, город-побратим Одессы.

12. Город интересен тем, что независим, то есть не входит в состав округа Балтимор, в котором находится. Еще здесь жил, женился и умер Эдгар По, здесь долгое время был крупнейший сталелитейный завод в мире, здесь больше чернокожих, чем белокожих, здесь тренировались все американские чемпионы по плаванию, включая Майкла Фелпса, который сам балтиморец, а в 19-м веке порт Балтимора был вторым после Нью-Йорка по приему новоприбывших эмигрантов со всего мира.

А еще Балтимор во многом первый: первое почтовое отделение в 1774-м году, через десять лет здесь запустили первый в США управляемый человеком (тринадцатилетним парнем) воздушный шар, первый железнодорожный вокзал построили в 1830-м, первая в мире школа для стоматологов была заложена тоже здесь, в году 1840-м. В 1816-м здесь, впервые в штатах, газовые фонари осветили вечерние улицы города, первая кровь Гражданской войны была пролита тоже здесь, а не так давно здесь был построен первый и единственный в стране аэропорт с обустроенными лесными тропинками для туристов и велосипедистов.

13. В Балтиморе был пошит первый американский флаг в современном варианте и здесь же поэт-любитель Френсис Кей, в 1812 году став очевидцем бомбардировки порта английским флотом и, воодушевленный развевающимся в дыму огромным флагом, написал текст для национального гимна США. Правда, положив его на мелодию анархистской песенки, которую распевали мужики в окрестных кабаках.

14. В порту подготовился к зимовке учебно-туристический парусник из Швеции. На швартовах повесили защиту от крыс. Повоевав с тварями на Гавайях и немного изучив их возможности, авторитетно заявляю: взрослая, опытная крыса перелезет через эту тарелку не моргнув глазом, а небольшая молодая — в отверстие между канатами и диском.

15. А нужно вот как: скользкие чехлы на канатах и конусные диски с тонкими краями, без лазейки в центре.

16. Ракурс Аллы.

17. Центр Балтимора симпатичен: холмы, парки, бульвары, тупики.

18. Уникальная по цвету готика. Повторюсь: часто церкви и храмы представляют из себя самые интересные строения во всем городе.

19. В Балтиморе любят мансарды и дворики на крышах.

20. А таунхомы в недорогих районах обычно представляют из себя однородное здание вместо разгула фантазии, как в Филадельфии или Чикаго.

21. В Балтиморе есть еще кое-что самое первое: Первый Храм Католической Римской церкви в США, задуманный первым американцем с дипломом архитектора Бенджамином Латробом (построил Капитолий в Вашингтоне), возведенный в 1821 году и получивший от Папы Приуса ХI почетный статус Малой Базилики, а в 1971-м ставший Национальным историческим памятником США.

22. К нашему удивлению самый старинный храм оказался самым приятным, с нашей точки зрения, католическим помещением для размышлений о Боге и молитв, если бы нам таковые потребовались.

23. Светлые, легкие, по-пасхальному праздничные потолки не давят осуждающими взглядами святых ликов и не грузят мрачными тонами, намекая на бренность жизни и вероятные вечные мучения после ее непременного окончания. Напротив, здесь всплакнувшему грешнику захочется поднять голову вверх, улыбнуться и собраться с силами для продолжения борьбы со своей греховной плотью. Что вполне неплохо для начала пути к поиску главных ответов и самопросветлению.

24. В кабинете архиепископа красный ковер притягивает, манит и гипнотизирует. Видимо, в этом тоже есть какой-то глубокий смысл.

25. Но еще интереснее то, что находится под храмом.

26. Подвальный этаж храма был изначально задуман в виде подземной часовни, но долгие годы был завален песком и строительным мусором. Пока в 2006-м во время реконструкции не был очищен и приведен в должное состояние. Здесь таинственно, тихо и как-то мистично-торжественно.

27. Возможно, это отсылка к римским катакомбам, где первые христиане проходили свой первый страшный экзамен веры.

28. Нагулявшись в Балтиморе мы движемся дальше на юг, в столицу Соединенных Штатов — Вашингтон, округ Колумбия. Проходим мимо одного из многочисленных государственных учреждений, здания Министерства финансов.

29. На подходе к самому главному особняку страны нас встречает очередной бюрократический высер под названием «меры безопасности» в виде криво поставленных уродливых ограждений, детище величайшего лохотрона современной американской истории под официальным названием «Сентябрь, 911».

30. Белый дом, в котором живет и работает президент, расположен ко двору передом, к нам задом. Зато зад очень близко.

31. В этом месте постоянно толкутся туристы и обязательно чего-то требуют пикетирующие, митингующие и демонстрирующие.

32. На плакате мужик утверждает, что (он или его организация) занимается этой бодягой 24 часа в сутки начиная с 1981 года. Требует мира, ядерного разоружения, выращивания натуральных продуктов, прекращения прослушки/слежки ЦРУ, объявления Буша террористом, а также желает скорейшего выздоровления какой-то Конни.

33. Идем по периметру забора вокруг усадьбы. На очередном КПП служащий и посещающий народ общается друг с другом, допивая кофе. После небольшой дискуссии с Аллой решаем, что о дырке в колготках девушке и без нас сообщат раньше, чем она предстанет перед важными людьми.

34. Нелегка служба охраны президента. Интересно представить, какая у него заветная карьерная мечта — личная охрана главного? Его жены, детей? Вице? Или лишь бы в сухом, теплом доме и уже хорошо?

35. Фронтальная сторона особняка находится очень далеко от тротуара, и видеть ее можно только через решетки забора. Фото сделано на максимальном зуме в 135 мм. Красивый дом, солидный. Его, конечно, постепенно расстроили в стороны, причем совсем не пропорциональным образом. Но постороннему взгяду все эти пристройки практически не видны.

36. В главном здании на втором и третьем этажах живет и отдыхает президентская семья. На первом происходят личные встречи, официальные приемы, обеды и балы. В нижнем, цокольном этаже — столовая для служащих, библиотека, зал дипломатических приемов, военная комната. В левом, восточном крыле — покои для гостей президента, кабинет Первой Леди, кинотеатр, столовые.

Работает же президент, его вице, их советники и вся остальная администрация в правом, западном крыле. Здесь знаменитый Овальный кабинет президента, зал совещаний, зал для пресс-конференций, «ситуационная» комната с телевизором, где президент встречается с военными и откуда он смотрит прямые трансляции уничтожений бин Ладенов. В подземном этаже — служба охраны, национальная безопасность и другая стража.

37. Напротив Белого Дома, за непроходимой баррикадой из бетона, сетки-рабицы и решеток (не хватает прожекторов и пулеметных гнезд) стоит главная Елка. Живая и сама по себе очень симпатичная. Но днем ее лучше не видеть из-за абсурдного электрокабельного балахона, пусть и светящегося ночью.

38. Впрочем, ночью бедная елка тоже выглядит страшненько. Не увидь я ее своими глазами, никогда не поверил бы, что Обама и Белый дом на фото — не фотошоп.

39. Но больше, чем елка-киборг нас опечалили бетонные блоки, такие, обычно, ставятся в качестве разделителей на дорогах. То есть как привезли их сюда под вечер 11 сентября 2001 года, как побросали второпях, пододвинув друг ко другу ковшами бульдозера, так они тут и валяются. Тогда же на всякий случай в случайных местах в случайном порядке понаставили анти-митинговые оградки. И все, так весь это хлам и пробыл здесь пятнадцать лет.

Как это? Зачем это? Ну пусть вам в лом отменять тревогу, или даже выгодно ее иметь — так постройте достойную оградку по-колено, пусть даже из железо-бетона, но чтобы она смотрелась по-человечески! Пусть архитектор нарисует ее под стать особняку, под лад району. Нет, вокруг самого главного здания страны, вокруг уже установленного красивого, кованного забора, вокруг заботливо ухоженных садов, аккуратненько подстриженных лужаек, вручную, на коленках, прополотых цветочных аллей, в столице одной из самых влиятельных, культурных, цивилизованных стран в ста шагах от овального кабинета под ногами у миллионов туристов со всего мира как попало валяется бетонное уебище, поцарапанное, обкоцанное и ржавое. Позор, позор...

40. Даже бомжи не так отвратительно смотрятся на улицах столицы, как бетонная оборона.

41. Как это часто бывает в больших городах на ночь мы уезжаем подальше от центра и паркуемся на тихой крайней улице нормального района. Узкая дорожка в одну машину — значит с утра не так будет доставать движение, нормальный район (знак с глазом обозначает, что жители будут звонить в полицию, если увидят или услышат громкую или подозрительную движуху) — значит можно не только спокойно спать, не опасаясь гопников, но и спокойно оставить на день машину, уехав в центр. Крайняя улица нужна потому, чтобы рядом были кустики — наш туалет вечером и утром. А чтобы вообще все было идеально, тогда нужно стать недалеко от библиотеки, что переводится как «доступ к интернету».

42. Но даже самое лучшее место не застраховано от неожиданного будильника. В этот раз нам над ухом нежно пропел гигантский пылесос, убирающий листья, и машина, с зубодробительным грохотом превращающая ветки в опилки. Зато такое пробуждение мгновенное и окончательное.

43. Сегодня мы едем на главное кладбище страны в Арлингтон. Остановка метро на поверхности.

44. Пульт управления здесь находится не по центру кабины, а справа. Поэтому если платформа слева, машинисту нужно вставать и выглядывать в окошко, прежде чем открыть или закрыть двери.

45. Сделано это потому, что здесь каждый вагон имеет кабинку машиниста. Если вагон не первый, тогда переход в другой выглядит так.

46. А если этому вагону нужно стать первым, тогда машинист перекрывает проход дверью и превращает всю переднюю часть в свою кабину. Удобно.

47. Подземные станции в Вашингтоне все одинаково бетонно-полукруглые, но смотрятся прилично и точно в сто раз лучше, чем станции в Нью-Йорке или Бостоне.

48. Сегодня День Ветеранов, на Арлингтонское кладбище должен прибыть президент и другие важные лица. Чтобы увидеть Обаму вживую нам нужно было приехать сюда заранее и пройти все кордоны безопасности. Я, как это часто бывает со мной с утра, протупил и вовремя приехать мы не успели. Еще на входе на кладбище встречаем кортеж президента. Кто-то пользуется моментом и успевает помитинговать на тротуаре, размахивая плакатами с надписями «Кровавый Обама!» и «Ты поедаешь детей!». Никому не приходит в голову это запрещать или отодвигать людей от обочины «в целях безопасности», где в трех метрах от протестующих проедет машина президента.

49. Бронированный Кадиллак второстепенных лиц.

50. Построенный на базе пикапа, огромный, чуть страшноватый, но при этом строгий и солидный монстр самого президента и его заместителя. Едут, машут людям, улыбаются. Люди машут и улыбаются им. Стекла не затонированы, лица прекрасно видно, все спокойно и естественно: всего лишь люди у вас на службе, когда-то так же, как вы смотрели с тротуара на проезжавшие кортежи, когда-то так же, как вы, снова будут смотреть с тротуаров на проезжающие кортежи.

51. Охрана, журналисты, почетные ветераны, медики для старичков...

52. Этот фотограф из президентского пула даже не подозревает, как ему далеко до уровня крутости оператора дагестанской свадьбы.

53. Обязательные полицейские на мотоциклах с коляской, абсолютно непрактичная и не то, чтобы симпатичная дань традиции.

54. Артиллеристы готовы к залпу.

55. Водители и охранники в одном лице пользуются свободой, пока заняты начальники. Все как у всех водителей всех начальников в любое время в любой стране.

56. На подходе к зданию, где выступает президент выставлен караул морских пехотинцев.

57. Опоздавшей съемочной группе россиян канала 1+1 совсем невесело. Будет от начальства нагоняй за то, что прошляпили сюжет.

58. Вид на Вашингтон из штата Виргиния (произносится «вирджиния»).

59. Сержант-Майор Армии (высшее сержантское звание) при параде.

60. Начиная с Гражданской войны на этом кладбище хоронят солдат, офицеров и генералов, участников войн и конфликтов по всему миру. А также президентов, политиков, судей, астронавтов и просто известных людей.

61. В День Ветеранов люди по всей стране посещают могилки ушедших на войну и не вернувшихся. Очень трогательно видеть молодых девушек и женщин, которые пришли пообщаться со своими мужчинами, так рано их оставившими.

62. Где-то здесь выступал Мистер Президент.

63. Почетный караул. Солдат, вместо того, чтобы глупо задирать ноги выше груди и отчаянно топать, напротив, очень [[youtube.com/watch?v=fng1JGiGZ… мягко ступает]], как будто лишний раз не желая потревожить память умерших.

64. Кладбище огромное, в три квадратных километра. Если не хочется или не можется ходить пешком, можно поехать в тур на автобусе.

65. Снова возвращаемся в Вашингтон. Сегодня, по хорошей погоде, у Белого дома гуляет митинг.

66. Юный протестующий пока тренируется на маме.

67. С Авеню Конституции Белый Дом все так же не видно полностью. Зато к вашим услугам бетон, ограждение, цепь, сетка рабица, опять сетка рабица, все та же цепь, еще немного бетона, решетчатый забор. Даже понимая, что один комплект ограждений из-за елки и ремонта, все равно фу.

68. А вот как особняк выглядит совсем издалека в контексте города. Ничего особенного, если не знать, кто в нем живет и чем занимается.

69. Знаменитейшее и всеми любимое здание — мемориал Авраама Линкольна.

Человек, которого большинство людей при его жизни ненавидели, а остальные просто терпели, юрист, который возомнил себя невесть кем и заявил, что он лучше других знает, что такое демократия и равноправие, первый президент в истории Америки, который умудрился расколоть нацию и устроить гражданскую войну в самой продвинутой демократичной стране (и все из-за каких-то недочеловеков, которые ни на что не способны, кроме как быть рабами белых), главнокомандующий, которого критиковали собственные генералы и чьи приказы отказывались исполнять, лидер, которого предала собственная партия, публицист и оратор, которого обливали грязью газеты, победитель в войне, которого застрелили в театре через пять дней после ее окончания — этот человек только после смерти, только после того, как не в кого стало кидать какашками, постепенно предстал перед людьми тем, кем он был на самом деле.

Только спустя годы стало понятно, что сделал Авраам как для своей страны, так и для остального мира. Люди, год за годом поднимая архивы, перечитывая статьи и речи, разбираясь в клубке правды и лжи шаг за шагом выкладывали, как из мозаики, истинный портрет человека, который изменил судьбу нации. И чем больше проходило времени, тем яснее становился этот портрет. Неудивительно, что спустя сто лет именно к мемориалу Линкольна шли толпы людей, чтобы отстоять свою расовую свободу, протестовать против убийств во Вьетнаме или добиваться нормального отношения мужчин к женщинам.

70. А все потому, что: «Я буду делать все, что я могу, до тех пор, пока могу. Если в итоге я окажусь прав, то все слова моих критиков и хулителей не будут стоить выеденного яйца; а вот если в итоге окажется, что я не прав, то тогда даже если хор ангелов будет петь мне славу, это ничего не изменит». Авраам Линкольн, конечно же, оказался прав.

71. Человек, живущий не для себя, не так, как ему хочется или удобно, а так, как нужно, как правильно, пусть и в ущерб себе, зато для пользы других — такой человек заслуживает подобный монумент еще при жизни. Казалось бы.

72. Примечательно, как много здесь скапливается молодых людей.

73. Сидят и видят то, что видели многие такие же молодые люди до них. Которые приходили сюда отвоевывать у заевшейся бюрократической мрази и канцелярских крыс нормальную жизнь себе и своим детям. Еще раз, кто-то в это не верит и этого не понимает, но энергетика места иногда говорит больше и яснее, чем даже история в буквах и фотографиях: здесь себя чувствуешь примерно так, как на плайе Бернинг Мена.

74. Конная полиция на радость взрослым и детям. И коняке внимание приятно.

75. Всегда поражают визуальные примеры давно знакомых цифр. Прочитал, что во Вьетнаме погибло 58.307 американских солдат, сморщил брови, пытаясь понять, сколько это, не понял и забыл. А потом наталкиваешься на мемориал в виде длиннющей черной стены с именами и вдруг замираешь от осознания масштаба. Потому что ты постоял около одной секции, почитал-почитал фамилии, потом устал читать и пошел себе дальше. Уже об одном поговорили, о другом — а стена в серую полоску все идет и идет слева, и никак не закончится. И шагу не прибавить, и терпеть ее уже больше не хочется. И ведь это только имена и фамилии. А если бы усадить всех этих молодых ребят амфитеатром в двадцать рядов по обе стороны дорожки и они бы просто сидели и смотрели на нас...

А здесь мемориал участникам и погибшим во Второй Мировой войне. Каждому штату — стела с венком. За живых и мертвых, за воевавших там и трудившихся здесь. Шестнадцать миллионов мужчин и женщин из пятидесяти штатов пошли защищать свою страну от японцев и помогать освобождать остальной мир от немцев. Четыреста тысяч не вернулись домой, шестьсот вернулись, но с ранениями. А еще все это время дома работали те, кто остался, чтобы отправлять в Европу корабли с грузами продуктов, материалов, оружия, боеприпасов, танков, самолетов и т.д. (в пересчете на сегодняшние цены штаты помогли англичанам, русским, французам и китайцам примерно на 700 миллиардов долларов).

Но дело тут даже не в сумме, а в возможностях тех стран, куда шла помощь. Например, консерв, на которых живет любая армия в любую войну, нашим мерзнущим в окопах голодающим дедам приходило из штатов в четыре раза больше, чем мог произвести весь СССР. Я очень много читал документальной литературы о войне — сайт «Я помню» перечитал почти весь — и почти каждый второй пехотинец-ветеран вспоминает американскую тушенку, без которой «нам бы и кирдык».

Я с детства был научен, что мы, русские (на самом деле советские) выиграли войну почти в одиночку и лишь немного нам помогли американцы с англичанами, да и то под конец войны, когда уже и так все было понятно. Потом подрос и начал читать правильные книги о войне, написанные настоящими боевыми ветеранами для себя, а не для печати, и картинка постепенно стала принимать другие тона (из русских: Игорь Николаев «Лейтенанты», Николай Никулин «Воспоминания о войне», Ион Деген «Война никогда не кончается»). Американские документальные фильмы о войне с Японией и действиях в Европе открыли много чего нового и добавили недостающие детали в старом, а несоветские энциклопедии, книги и сайты окончательно все зафиксировали.

76. Вот почему я очень серьезно отношусь ко всем памятникам и мемориалам, посвященным американцам Второй мировой.

В этот день вспоминаем и мы наших ветеранов — дедушек и бабушек — в то время молодых мужчин и женщин:

Егор Костенко, в 47 лет пошел на фронт рядовым пехотинцем, дошел до Берлина. С ним ушли на войну и его дети от первой, умершей жены: Саша — пехотинцем, Вера — санитаркой. Все выжили. Егор вернулся домой к жене Маше и двоим сыновьям, младшему к этому времени исполнилось восемь лет.

Иван Тищенко, пошел на войну в 36 лет рядовым пехотинцем, два раза был в плену. В первый раз сумел сбежать, сделав подкоп, во второй раз едва выжил в концлагере, дождавшись освобождения советскими войсками. Вернулся к жене Лене и двоим маленьким детям.

Павел Кузнецов, в 28 лет пошел воевать рядовым пехотинцем, через два года погиб при переправе через реку где-то под Гомелем. Осталась жена Ольга, 26 лет, и двое маленьких сыновей, младшему был один годик.

Иван Великий, в 26 лет, несмотря на «броню» (освобожден от демобилизации, так как был секретарем обкома) добровольно пошел на фронт политруком, был ранен, госпитализирован, но снова вернулся в часть. Пропал без вести под Сталинградом в 1943 году. Осталась жена Варя, 28 лет, и пять детей: трое родных (младшей девочке четыре годика) и двое приемных.

Вечная память, родные.

77. А мы идем дальше по Вашингтону. Здесь, судя по всему, живут работники правительственных учреждений.

78. Сам город ничем особенным не выделяется, если говорить об офисных зданиях и жилых домах.

79. В парках огромное количество бомжей, отчего не очень-то хочется занимать соседние с ними лавочки.

80. Улицу Вашингтона, если она не упирается в Белый Дом, Капитолий или еще какое именитое здание, можно попутать с любой другой улицей любого среднего размера города страны.

81. Таких зданий, конечно, нигде больше нет. Если бы еще нигде не было этих назойливых ларьков.

82. Интересная особенность: жители округа Вашингтон, который не входит ни в какой штат, не имеют своего голоса в Конгрессе, где заседают представители пятидесяти штатов. То есть, один представитель округа в Конгрессе имеется, в Нижней палате, но и он не имеет полноценного права голоса. При этом налоги народ платит. А ведь еще в восемнадцатом веке британские колонисты Америки озвучили лозунг «No taxation without representation» («Нет налогам без представительства») в адрес британской королевской власти, которой они платили налоги, сами ни на что в Англии не влияя. Этот лозунг широко использовался в Войне за независимость США и до сих пор считается вполне актуальным. Но, как видно, не в столице страны. Жители Вашингтона выражают свое мнение по поводу такой несправедливости тем, что поместили на автомобильные номера надпись «Платим налоги без представительства».

83. 170-ти метровый Монумент Вашингтона до возведения Эйфелевой башни был самым высоким сооружением на Земле. Мы почему-то забыли на него забраться, чтобы взглянуть на город сверху. Как и не сделали снимки некоторых окрестных районов, напомнивших нам заброшенные улицы Детройта. Что ж, прийдется исправить это в следующий раз.

84. Заезжаем в штат Виргиния.

85. В столице штата, Ричмонде, тихо и безлюдно.

86. В годы гражданской войны Ричмонд был столицей Конфедератов и в конце концов сдался последним.

87. У нас закрадывается подозрение, что Ричмонд снова сдался прямо перед нашим приездом, оставив город нам на разграбление. Ни души.

88. Ближе к центру начинают появляться редкие прохожие, направляющиеся в одну сторону.

89. А вот и ответ. В Ричмонде проходит осенний марафон.

90. Причем марафон не тот, когда понаехали какие-то кенийцы с австралийцами, а нам тут мучайся. В Ричмонде марафон для своих ричмондцев. «Вперед мама, вперед, папа!»

91. Мамы стараются. Ну, может, и не весь марафон пробежали, может половину, а то и четверть. Но все равно отлично!

92. Дети терпеливо дожидаются своих родителей-бегунов. Позади деловой район города.

93. «Самый дружелюбный марафон в Америке». Пять часов, сорок минут бежали — похоже все-таки всю дистанцию. Крутые тетки! И болельщики крутые, орут-аплодируют каждому, плюс есть еще специальные бегуны-тренеры, которые бегают взад-вперед, сопровождая особо обессилевших, подбадривая их и давая советы.

94. Убежден, что мама каждого ребенка и, особенно, подростка должна иметь такую физическую форму, чтобы ей было по силам пробежать, как минимум, полу-марафон в двадцать километров раз в году.

95. Старинные белые здания восточного побережья — его визитная карточка.

96. Обязательная живая, довольно хорошо сделанная музыка. Как всегда на любом мероприятии в штатах. Я вот прям специально теперь буду заглядывать на каждую городскую тусовку и в каждый бар, чтобы найти хотя бы одну команду, поющую попсу под фанеру. Настолько это редкое явление в штатах, что я даже начинаю сомневаться, что вообще когда-нибудь с ним столкнусь. В любом, самом захолустном кабаке со сценой обязательно будет «живняк», пусть и в виде какой-нибудь Фиби с гитарой и песней про кота. Но это будет вживую. Как же это приятно.

97. Набережная. Не то, чтобы круто, но и не плохо. Удобно, приятно, есть где прогуляться, посидеть, подумать, пообщаться. Такие места ценятся жителями намного дороже, чем крутые магазины или красивые здания. Туристам, может, здесь нечего ловить, но для жителей такие скверики и дорожки у воды — самое то.

98. До тех пор, пока власти города официально разрешают рисовать такие граффити рядом с центром, все у этого города будет хорошо.

99. Снова приближаемся к Атлантическому океану, теперь в Норфолке, знаменитом своей базой военно-морских сил США. Самой большой в мире базой, кстати: обслуживает 75 кораблей и 134 самолета, в год пропуская через себя больше трех тысяч заходов и выходов.

100. В Норфолке типичнейшие городские здания и не менее уродливая елка, чем в Вашингтоне.

101. Вечер воскресенья превращает большинство городов страны в призраки. В пятницу вечером народ гулял в барах и клубах, в субботу бегал в парках, бродил по магазинам и аттракционам, жарил стейки на заднем дворе, а под вечер шел на концерты, в театры и в кино. В воскресенье с утра была церковь или прогулка, после чего обед с семьей, или у родителей, или в гостях. А вечер воскресенья — это книжка, просто отдых, еще время с семьей и подготовка к рабочей неделе.

102. Нестерпимо красивая закусочная тоже безлюдна.

103. Все уехали из города в свои дома в жилых районах, а у нас сейчас дом везде. Мы и в центре Норфолка дома.

104. Вот, вышли на задний двор, любуемся на закат. Алла вдалеке слева ищет кадр в неправильной стороне.

105. А не, в правильной. Все, это крайняя восточная точка третьей части нашего путешествия. Теперь нам только на запад, до самого штата Вашингтон.

106. Переваливаем через Аппалачи, холмистое плоскогорье, пересекающее восток страны на две с половиной тысячи километров от Канады до самых южных штатов.

107. По знаменитой Аппалачинской тропе можно идти месяцами. И ходит народ, из Канады в Алабаму и обратно.

108. Когда-то, когда деревья были большими во всей Америке, а не только в Национальном Парке Рэдвуд, большинство людей никогда не забиралось выше тридцати этажей, а на самолетах удавалось полетать вообще единицам. Вот тогда для привыкших к равнинам жителей восточного побережья и была проложена дорога по хребту Аппалачей, чтобы они могли своими глазами увидеть с высоты птичьего полета поля, дороги и домики. Народ повалил на природный аттракцион.

109. Теперь здесь Национальный Парк. Это для нас, жителей Дикого Запада с его снежными вершинами, это всего лишь плоскогорье. А для местных Аппалачи — самые настоящие, высокие горы.

Ну и ладно. А мы поехали через равнины к настоящим горам.