Талабские острова – группа из трёх островков в Псковском озере к северу от места впадения реки Великой. Иногда их называют «Псковской Исландией», много общего имеют они с далёкими северными островами. Там свой особый климат во всех смыслах – как географическом, так и человеческом, там и обособленность сознания, характерный островной менталитет, там свои приметы и поверья, вплоть до «скрытого народа», там и своя священная рыба: у исландцев это кит, а у талабов, как и у их южных материковых соседей-сетуков, это… снеток.
Слышал и читал я про эти чудесные места давно, но в конце января ощутил явный «зов Талабов». Окопавшись на форуме псковских рыбаков, освоился с ледовой обстановкой и с подъездами к озеру, затем купил билеты туда-обратно на поезд и отправился в путь.
Сидячий вагон до Пскова. Я много лет время от времени езжу в нём, и как же меняется обстановка! Несколько пассажиров, уложив лаптопы на колени, смотрят фильмы, позади меня несколько дам попивают чай с ликёрчиком и обмениваются впечатлениями, где же интереснее – в Мюнхене, Париже или Барселоне. Выхожу покурить в тамбур – слышу английскую речь: крепкий загорелый мужчина судовой механик из Дувра – едет на побывку домой и беседует с парнем, солдатом-новобранцем, незадолго перед службой год отработавшим мусорщиком в Филадельфии. В очереди в туалет со мной стоят две холёные дамы, обсуждающие неведомые мне высокие бухгалтерско-менеджерские проблемы. Так что по приезду в Псков голова у меня шла кругом – столько впечатлений! Да ещё пиво с водочкой, чтоб скрасить дорогу…
Ночной Псков – прекрасен! Полночь, мягкий снежок, небольшой ветерок и я еду по главной улице в сопровождении эскорта тракторов-снегоуборщиков. По мере выезда из города машин становится всё меньше, передо мной – совершенно прямая, в стороне от деревень, гдовская трасса. Где-то этими дорогами, вдоль реки Великой и Пейпуса – ныне Псковского озера – шли с низовьев Дона - Танаиса - на север асы – предки исландцев, персонажи «Саги об инглинах». Встречный ветерок усиливается и дорогу заметает всё больше: самое время вздремнуть! Пары часов на лавке на автобусной остановке вполне достаточно, чтобы выспаться (и неплохо промёрзнуть – у меня с собой был лишь тоненький спальничек). По счастью, снова проехала колонна из трёх снегоуборщиков и я помчался за ними.
Было уже светло, когда я доехал до нужного мне поворота и через несколько километров оказался в знаменитой деревне Толба – последний населённый пункт перед Толбской Плавью. Плавь эта – место, чем-то подобное Рдейским болотам на западе Псковщины, летом это совершенно непроходимая сельва, да и зимник там узенький, и ещё в Пскове водители меня предупреждали: «пока едешь по болоту – ни в коем случае не сворачивай в сторону». Как и на Рдейщине, в Толбской Плави, ходят слухи, водятся всякие огромные гады – родственники известных рдейских крокодилов. Не они ли были той самой «Поганой землёй», о которой писал Снорри Стурлусон – исландский летописец? Раз плутнув, я таки выбрался на зимник и поехал сквозь Плавь, навстречу мне пронеслось несколько машин с островов, и вскоре с божьей помощью я выехал на озеро. У самого въезда – табличка, прямо как на сочинском пляже, с температурой воздуха и толщиной льда.
Солнце проглядывает сквозь дымку, виднеется первый из островов – Талабск – самый населённый: дома стоят впритык, коровам пастись негде и раньше, когда остров жил практически натуральным хозяйством, коров отправляли «своим ходом» пастись в Толбскую плавь. Сами острова соединены между собой и с материком подводной грядой, которая иногда прорывается наверх маленькими островками и стадо успешно доплывало до места – где вплавь, где вброд. А уж какое молоко они там среди чудищ болотных нагуливали…
Подъезжаю к Талабску, зимник аккуратно провешен ёлочками, воткнутыми в снег, чтоб водители могли добраться в любую пургу. Хорошо видна церковь Николая Чудотворца, настоятелем которой долгое время был широко известный старец Николай Псковскоезерский, зимник проходит вдоль высокого берега, и на остров можно въехать у самого магазина.
Пропускаю впереди себя заготовщиков дров – грузовичок с напиленными чурками и мотоцикл, тянущий волоком ствол, и совершая небольшую экскурсию по острову. Народу много, дома стоят крепкие, но не так всё хорошо. Постоянных жителей на острове всё меньше и меньше, население стремительно стареет: дошколят меньше десятка и в средней школе местной всего пять учеников, которым после девятого класса предстоит ехать на материк в интернат. Много приезжих, дачников, но не всё так плохо: как и столетия назад, все эти «приезжие» - свои, коренные, хоть и уехали в поисках работы на материк, но при каждой возможности возвращаются сюда – помочь родителям, детей на лето пристроить.
Пора отправляться дальше, к острову Верхнему. Снова спускаюсь на крепкий лёд озера. Впереди возвышается хмурый Талабéнец – обиталище «сокрытого народа», хозяина озёрных богатств…
У островитян есть свои секреты. Точнее, они не назовут их секретами, но в речи их, если слушать внимательно, время от времени появляются странные упоминания про «них». Для современных исландцев «они» - huldufolk (сокрытый народец) – нечто само собой разумеющееся, об этом много не говорят, но упоминать – не стесняются. Здесь же, на Талабах, с чужими говорить о «них» не принято. Тем не менее, уважение к ним у островитян в крови. Ещё менее ста лет назад люди жили здесь по Укладу, где-то он был записан, но все знали его как свод негласных правил: как ставить дом, чего нельзя делать и, в частности, как спрашивать разрешение…
Сокрытый народ был хранителем независимости и богатства Талабов. Начиная с польского короля Стефана Батория и кончая большевистскими комиссарами – никто не мог фактически завоевать их. Боевое оружие средних веков было в руках могучих воинов, потом же, когда пришли иные времена, оно было «сдано на хранение» - утоплено в определённом месте у Талабéнца, где и находится до сих пор. В 90-е годы какой-то рыбак недотёпа нашёл случайно кладенец, привёз его на остров, думал продать выгодно, да на следующий день не нашёл меча: скорее всего сами местные жители увезли и положили на место, не желая гневить соседей.
Когда-то на островах были крепкие рыбные хозяйства, ходили на железных сейнерах, ловили вдоволь снетка (я сам с детства ещё суп с псковскими снетками помню), сейчас же рыбы стало мало, колхозы развалились, большинству рыбаков делать нечего. Но до сих пор есть тут несколько преуспевающих частников: дружат они с сокрытым народом, уважают его, на озеро за рыбой выходят странным курсом, что-то делают недолго у Талабéнца, но никто, кроме них и их детей, не знает, что они там делают. По дороге на Верхний остров хотел зайти я на Талабéнец, сказал об этом своему собеседнику, да тот отговорил меня: «не заходи, мимо пройди!»
Я снова на льду, фотографирую Хмурый остров, приближаюсь к нему, лёд крепкий, думаю, подъеду поближе, но тут же из-под переднего колеса брызжет струйка воды: трещина! И впереди снег желтоватый, что ж, надеваю спасжилет, ещё раз фотографирую – дома рассмотрю получше - и еду в объезд большой дугой. Талабенец – остров небольшой, вытянутый в плане на пару сотен метров овал, поверхность его плоская и наклонена немного на юг – чем-то похож он на стартовую площадку. Люди на острове не живут и не жили никогда, обитают там только птицы и... сами знаете теперь, кто. Рыбаки на сам остров стараются не ступать, лишь объезжают его странными курсами. В 2006 рабочие «Псковэнерго» устанавливали на Талабенце опору ЛЭП. Им надо было выкопать яму для бетонного основания, работа давалась с большим трудом, как будто кто-то наблюдал за ними, инструменты пропадали. Когда прилетел вертолёт ставить опору, классный пилот сумел поставить её только с третьего раза, причём, как он позже обмолвился, в кабине сквозь гул мотора были слышны странные звуки.
Хмурый Талабенец остаётся позади и я въезжаю на остров Верхний. Издалека виднеется свежеотстроенный храм Петра и Павла. Это бывший Верхнеостровский монастырь (как водится, не раз разрушали его и восстанавливали), основан он был ещё в 1470 году старцем Досифеем:
Яко светильник всесветел явился еси во острове Псковскаго езера,
преподобне отче наш Досифее.
Ты бо крест Христов от юности своея на рамо взем,
усердно Тому последовал еси…
Помимо креста Христова старец принёс жившим там язычникам-талабам ещё и продвинутые технологии рыбной ловли, упорядочил их уклад. С сокрытым народом отче, судя по некоторым фрагментам Уклада, неплохо, пусть и негласно, поладил:
прехитрый содетель всея твари видимыя и невидимыя, положил всем естественныя нравы - себе на послужение, человеком же в научение,
"Невидимыя"!! Опять мы видим сходство с исландцами: те тоже сочли за благо добровольно принять христианство, но примирили его со своими прежними покровителями!
В советское время храм частично был порушен, частично использовался под склад рыболовецких сетей. Поднимаюсь с велосипедом на берег, вижу у храма небольшую группу людей, среди них выделяется настоящий богатырь – молодой человек под два метра ростом, широкоплечий, с добрым взглядом. Это и есть знаменитый отец Сергей, последователь Диосифея. Приехал он практически на голое место, своими руками взялся за восстановление храма, выполнял всю тяжёлую работу, иногда ему помогали добровольцы. Их ждут и сейчас, батюшка оставил мне свой телефон: «звоните, приезжайте помогать, всегда будем рады!» Благословив отца-строителя на его добрые дела, отправляюсь дальше, на западную оконечность острова, покрытую небольшой рощицей. Сейчас тут пустынно, но летом, увы, это излюбленное место отдыхающих - приезжают на моторках, устраивают пикники-шашлыки, не убирают за собой.
Снова спускаюсь на лёд, приветствую рыбаков с автомобилями: улов сегодня неплохой, снова фотографируюсь на память в самой дальней точке своего путешестви(спасательный жилет после трещины у Талабенца я на всякий случай снимать не стал).
Пора в обратный путь, метель усиливается, вскоре еду почти по азимуту, оставляю острова в стороне и снова подъезжаю к Толбской Плави. Ветер стихает, погода проясняется, я снова еду по зимнику, в кустах снова непонятное шевеление, один раз, наверное от усталости, мне привиделось что-то вроде среднего размера анаконды в белой маскировке… пятнадцатый час уж путешествие продолжается. Уже затемно не спеша въезжаю в Псков, дожидаюсь поезда на тёплом вокзале.
Вернувшись домой, первым делом копирую фотографии из карты памяти – хочется получше рассмотреть Талабенец, который так и не подпустил меня к себе. Увы… «ошибка чтения» - ни одна фотография Хмурого острова так и не получилась, а карта памяти, дав скопировать остальные кадры, пришла в полную негодность.
Guð segir: «Það, sem á að vera hulið fyrir mér, skal vera hulið fyrir mönnum.»
(Бог сказал: «То, чему должно быть скрытым от Меня, да будет скрыто и от людей»)
