По правде сказать, я типичная жительница большого города; если точнее — самого северного в мире мегаполиса, каковым считается мой Санкт-Петербург. Среди людей чувствую себя комфортно, люблю посещать интересные события, носить модную одежду, пользоваться благами цивилизации... И всё-таки от этих благ регулярно хочется удрать куда-нибудь подальше, на природу!
Движимая именно этим желанием, я однажды очутилась на Южном Урале. Первый раз я побывала там зимой. Знакомство с этим краем было очень приятным. Всё было прекрасно: потрясающий пейзаж в заснеженной горной долине, где каждый день светило невероятно яркое зимнее солнце; теплый прием на удаленном от цивилизации хуторе; прогулки верхом на мохнатых лошадях в минус 40... Была только одна проблема: из-за сильного мороза и глубокого снега мы с подругой так и не смогли подняться в гору. Вершины дразнили своей недоступностью, заманчиво блестя тем самым "изумрудным льдом" — как в песне Высоцкого. "Ничего, я до вас доберусь", — сказала я, уезжая. И в тот момент уже точно знала, где проведу летний отпуск.
Знала я и кто составит мне компанию в предстоящем восхождении. Во время зимней поездки нам повезло с инструктором, который учил нас ездить на лошадях и сопровождал в походах. Венер — местный житель, бывалый человек, знаток леса, интересный собеседник, который может свободно поддержать разговор и о природе, и о политике, и о человеческих ценностях. Мы быстро подружились и договорились о встрече через полгода.
Летом я созвала с собой в путешествие на Урал свою сестру Юлю, расписав ей все преимущества нецивилизованного, некурортного отдыха. Конечно, не от всех "преимуществ" она оказалась в восторге. К таковым она никак не согласилась отнести верховую езду рысью по густому лесу сквозь ветки, переправу вброд через вышедшую из берегов реку Белую и вражеские налеты полчищ злых уральских комаров. Не внушали ей оптимизма и рассказы местных жителей о встречах с дикими животными. Тем не менее, цель покорения горной вершины, пусть и не самой большой в мире, была поставлена, и мы собрались вместе с Венером в поход.
Горы Южного Урала не очень высокие и крутые, поэтому для них не нужно специального снаряжения. Просто надо идти вверх в удобной одежде и обуви, не заблудиться и постараться избежать неприятностей. Можно даже какую-то часть пути проехать на машине, но это весьма рискованное предприятие. Дороги, которые прокладывают лесовозы, преодолеет далеко не каждый водитель — и не на каждом внедорожнике. Хотя, вот "Нива", собранная еще в Советском Союзе, с этой задачей вполне справляется. Правда, после нескольких таких путешествий, по словам Венера, ее приходится перебирать заново.

Осознав все риски предстоящего похода, мы двинулись в гору Малиновку (говорят, она так названа за то, что в лучах заходящего солнца зимой ее вершина приобретает малиновый оттенок). При ближайшем рассмотрении оказалось, что вершина у Малиновки не одна, а, как минимум, три. В верхней части гора разделена на несколько каменных лесистых "башен", и для покорения каждой из них надо снаряжаться в новый поход. Одна из них, "первая Малиновка", совсем простая. Туда ездят туристы и кинематографисты, которым надо запечатлеть горный пейзаж без особых усилий. Но мы же не искали легких путей! Поэтому Венер выбрал ориентиром "третью Малиновку", предупредив сразу, что места там глухие, люди появляются редко, и есть дикие звери.
По размытой и раздолбанной дороге мы въехали на машине на километровую гору примерно до половины ее высоты, но нам нужно было пробраться дальше. Венер загнал машину на полянку, к которой привела уже едва заметная колея, заросшая травой, мы вышли и вслед за ним нырнули в лес. Он строго сказал нам смотреть под ноги и идти за ним, не забегая вперед, чтобы не напороться в высокой траве на змею и не сбиться с пути. Продираясь через ветки, мы выходили к россыпям камней, потом снова застревали в дебрях, упорно карабкаясь вверх. Стало очень жарко. Венер утверждал, что мы идем по тропе, в чем мы жестоко сомневались, не видя никаких тому подтверждений. Тогда он указал нам на камни, слегка потертые обувью охотников и скалолазов-любителей, и мы продолжили путь без пререканий. Тропа становилась всё более крутой, нам приходилось уже не идти, а лезть, цепляясь руками. Верхний участок представлял собой почти отвесную скалу. Но мы справились и с этим. Вскоре перед нами открылась широкая панорама гор и ущелий, от которой замирает сердце и немного кружится голова. Сверху Венер показал нам Белорецк, знакомую мне по зимнему отдыху деревню Отнурок и главные вершины Южного Урала — Ямантау, Ялангас, Иремель. Мы сделали несколько фотографий и, попробовав спелой брусники, которая умудрилась вырасти на такой высоте, решили двинуться на покорение следующей вершины. Но вот перед нами встала проблема. Оказалось, мы вышли всё-таки не тем путем, который уже опробовал Венер раньше, и ему пришлось выискивать новую тропу. Пройти по гребню, как он планировал первоначально, не представлялось возможным — плоские острые камни угрожающе висели под углом, и их было не обойти ни сверху, ни снизу. Тогда мы решили немного спуститься и по тропинке дойти до следующего удобного подъема. Но вместо того, чтобы вернуться назад той же дорогой, мы устремились коротким путем в строну увиденной нами вершины. "Зря мы здесь пошли. Мы с вами здесь не спустимся", — озадаченно сказал Венер, остановившись перед длиннющим плоским камнем, отвалившимся от скалы. Самым удобным способом спуститься по нему было бы скатиться на боку — если бы, конечно, под ним была не пропасть…
"А ты бы один здесь спустился?" — спросила я с вызовом и, получив утвердительный ответ, безапелляционно сказала, что тогда спустимся и мы. Осторожно перебирая ногами и руками по едва уловимым выступам на краю отшлифованного природой камня, прокатываясь подошвой по рыхлой земляной насыпи, соскальзывая руками по веткам, как по канатам, мы спустились! Каменистая тропа вновь вела нас вверх. Мы шли за Венером, который был очень сосредоточен. "Здесь осторожнее", — вдруг сказал он, показав рукой на траву. Мы впились глазами в этот участок, пытаясь разглядеть какую-нибудь ужасающую гадюку, но ничего не увидели. "А что там было? Змея?" — спросили мы Венера, сделав ещё несколько шагов. "А вы ничего не замечаете? — повернулся он к нам в лёгком недоумении. — Вот здесь медведь прошел и, судя по всему, недавно. Вот же трава примята, тут его лапа отпечаталась, а вон на камне царапины от его когтей... Интересно, что он тут делал?"
Пытаясь прочитать знаки, замеченные лесным знатоком, я нагнулась к самой земле. "Так и что, он шел вниз или вверх?" — спросила я, не торопясь пугаться. "По всей видимости, вверх", — предположил Венер. Мы медленно перевели взгляд в сторону вершины, которая была уже совсем близко. Конечно, никто и не ждал, что медведь будет сидеть на верхушке горы в красивой позе, предлагая себя для фотографирования, поэтому наши взгляды, достигнув верхней точки, стали спускаться вниз за деревья на соседней гряде, от которой нас отделяла лишь небольшая лощина. "Венер, пожалуйста, давай пойдем поскорее назад!" — Потребовала Юля. Кажется, эта идея не вдохновила нашего проводника: охотник почуял зверя и встал в боевую стойку. Он, ничего не ответив и не двигаясь с места, вглядывался в кусты. Мне стало жутковато, но спокойствие Венера удерживало меня от панических настроений. Более того, я не спешила вставать на Юлину сторону и уговаривать Венера спешно возвращаться к машине. Видимо, где-то в глубине души мне тоже было интересно, куда и зачем пошел медведь, но признаваться в этом даже самой себе было бы верхом неблагоразумия. Я стояла рядом с Венером, не переставая "сканировать" взглядом соседний склон, и краем уха выслушивала Юлины непрерывные доводы о необходимости уйти с этого места.
"Не бойтесь, я знаю его повадки в это время года. В августе он на людей не нападает", — этот довод не очень нас успокоил, тем более, я знала, что сам Венер пару лет назад именно в августе отбивался от внезапно напавшего на него медведя и совершенно невероятным образом убил его ножом, нанеся 16 ударов. В моей голове логика пыталась побороть страх доводами о том, что если бы у медведя были намерения пообедать туристами, то он не дал бы нам обнаружить его присутствие заранее. Тут Венер, быстро взглянув на Юлю, шепотом подозвал меня: "Иди посмотри, вон там, где согнута тонкая береза… кажется, мелькнул". Мы с ним затаились и минуты две неподвижно сидели рядом на корточках, уставившись в одну точку. Честно сказать, я ничего определенного не увидела — лишь на секунду мне показалось, что в кустах шевельнулось что-то темное. Венер выпрямился и задумчиво произнёс: "Ветер на нас. Это хорошо. Медведь слепой и глухой, а нюх у него отменный. Но против ветра он нас не учует". Он повернулся в обратную строну и как будто уже собрался вести нас вниз, но заколебался: "Вот что. Вы посидите на этом огромном камне, только никуда не двигайтесь и не бойтесь, а я пойду посмотрю, что он там делает". От такой перспективы мы лишились дара речи. Вместо того, чтобы яростно вслух протестовать, мое сознание опять переключилось на просчитывание сценариев — насколько вероятно, что медведь, которого спугнет Венер, выйдет на нас, и может ли этот камень служить в таком случае убежищем. Тем временем, Юля со всей страстью перечисляла все мыслимые доводы, которые должны были заставить охотника бросить след. Осторожность одержала верх, и мы повернули назад.
"Знаете, как определить, куда шёл медведь?" — спросил, спускаясь Венер. Этот навык показался нам в данной ситуации нелишним, и он рассказал, что нужно смотреть, как легла трава, как утоплены следы. А в берлогу он идёт всегда задом, чтобы запутать охотников. И залегает в спячку точно за день перед первым снегом — такое уникальное у него чутье. Охотятся на него, сооружая засаду над деревьями, под которыми он спрятал добычу, или рубят перед его берлогой сучковатое дерево и ждут, когда он вылезет на шум. Точнее, даже не вылезет, а "выстрелит" — очень стремительно прыгнет. И если охотники не успевают с ним справиться, пока он путается в ветках поваленного дерева, то он уходит и становится шатуном. Про сучковатое дерево — ещё один момент: говорят от медведя можно спастись, если залезть на такое. Считается, что крупный толстый хищник не проберется через ветки. Венер рассказал, что как-то раз зимой ему пришлось несколько часов сидеть на дереве, когда ему встретилась медведица с тремя медвежатами. Это, как говорят бывалые охотники, самая опасная встреча. Если медведица заподозрит, что её детенышам грозит опасность, то от неё спасения нет. Венер увидел тогда медвежат первым и поспешил обезопасить себя. Когда подошла их мамаша, он уже был на дереве и наблюдал за хозяевами леса свысока, молясь, чтобы никто из его спутников, с которыми он пришел в лес, не отправился его тут искать. Медведица же, отшлепав медвежат за то, что хотели залезть на дерево и проверить, кто там сидит, увела их от того места.
Говорят, нормальный медведь сам избегает встречи с человеком. Но кто ж его знает, нормальный он или нет?! Опасность он может представлять, если он ранен человеком или если по осени "запьянеет", наевшись ягод рябины или калины. Ягоды медведь собирает, не особенно деликатничая с деревом — он наклоняет ствол и сдирает ягоды в пригоршню, пропуская ветки между пальцев. После этого рассказа Венера я стала по пути обращать внимание на деревья и увидела в одном месте поваленную на камень рябину, а в другом — рассыпанные по земле ягоды. "Да, это его работа", — подтвердил Венер, когда я ему указала на эти приметы. Было ясно, что мы так и идем по медвежьей тропе, только теперь в обратную сторону. Но вопрос был в том, куда и откуда двигался медведь: трава-то, как оказалось, была согнута в разных направлениях, значит он ходил туда-сюда… Мы шли вниз довольно быстрым шагом. За разговорами о повадках медведей Венер не забывал предупреждать нас смотреть под ноги, и это было нелишним: на одной из муравьиных куч мы видели небольшую змею медянку. Но это ядовитое пресмыкающееся на фоне вероятной встречи с медведем показалось нам сущим пустяком.
"А вообще, медведь очень хитрый, и он хороший имитатор, — продолжал развлекать нас рассказами охотник во время спуска под гору. — Он умеет подражать голосам других животных и птиц; может, например, лаять как собака или каркать вороном. Так он предупреждает незваного гостя о том, что тут место занято, и надо держаться от него подальше. Кто не поймет — ему же хуже". Следующий рассказ Венера о повадках медведей нас поистине развеселил. В одной деревне мужик подобрал в лесу осиротевшего медвежонка и оставил жить у себя. Когда тот подрос, хозяин соорудил для него клетку во дворе. Всё было мирно, медведь с людьми нормально уживался, но через какое-то время соседка начала жаловаться, что он у нее кур ворует. Мужик долго пытался ее разубедить — в самом деле, зверь все время в клетке, куры от него далеко, добраться до них незаметно у него нет ни малейшей возможности. Но жалобы продолжались, и хозяин решил проследить за своим питомцем. Оказалось, что хитрый медведь подсмотрел, как соседка подзывает своих кур, насыпая им из горсти на землю зерно, и смекнул, что если он так же сделает, они к нему подбегут. Медведь брал лапой горсть земли и сыпал с высоты так, чтобы куры видели. Глупые птицы сбегались к медвежьей клетке, думая что им перепало еды, и сами становились легкой добычей хищника. Он хватал их, затаскивал к себе, съедал, перышки прикапывал и сидел сытый и довольный.
Наконец мы добрались до машины. Возле неё мы почувствовали себя в безопасности и решили приготовить походный обед из гречневой каши, тушенки и моих грибных трофеев: двух белых и двух подосиновиков, за которыми пришлось вернуться в лес — мы их приметили по пути туда, но не стали брать, чтобы не помять. Я набрала лесных трав и ягод рябины для чая, Венер разжег костер, Юля подготовила грибы и гречку. Пока варился обед, Венер ходил вокруг поляны, внимательно осматривая всё вокруг. Ему казалось странным, что на такой высоте кружат вороны — значит, им тут есть чем поживиться; он осматривал деревья, траву, принюхивался к воздуху… "Ну не может быть, чтобы медведь не приходил на эту полянку!" — резюмировал он, присаживаясь к нам, чтобы пообедать. "Мы когда с туристами на ночлег в лесу устраиваемся, я им вечером запрещаю про медведя говорить, потому что иначе он точно придет — были случаи", — признался он. На людей не нападал, но все пожитки переворачивал и запасы еды опустошал.
Во время нашего обеда говорить о медведе Венер не запрещал, и сам охотно поддерживал эту тему. Видимо, страшиться уже не было смысла: в самом деле, зачем медведю к нам приходить, когда мы сами к нему пришли?!
Каша с грибами и тушенкой на костре получилась вкуснейшей. Во всяком случае, никогда я не ела гречку с таким удовольствием. Но за обедом спокойно посидеть нам не удалось: мы оказались возле муравьиной кучи, и её хозяева нас одолели. Чай мы пили стоя, продолжая разговаривать и глядя почему-то в одну и ту же точку под горкой. Мне показалось, что там мелькнуло что-то темное, но я ничего не сказала. Венер тоже ничего не сказал, но нашел в машине какую-то промасленную тряпку и, молча, сжег её в костре. До этого он говорил нам, что медведь боится запаха машины и пороха.
Наш поход закончился благополучно, хотя по пути обратно нас ждала неприятная встреча с нелегальными лесорубами. Мы объехали их, от греха подальше. Они, мрачно посмотрев нам вслед, продолжили свое грязное дело.
На следующее утро Венер узнал от друга, что медведь накануне задрал в деревне быка и припрятал на Малиновке — как раз под тем склоном, где мы поставили машину. "А что, наш медведь-то гурман — мяса поел, рябиной закусил! — Посмеялась я, когда он нам рассказал об этом. — Зато, Венер, теперь ты знаешь, что он там делал! Нам повезло, что он был сытым". Он согласился. "Но я попросил, чтобы друг не рассказывал никому про малиновского медведя, а то охотники узнают, тут же начнут засады на деревьях сколачивать... Пусть себе живет спокойно", — задумчиво сказал наш "блюститель" леса. Я облегченно вздохнула, не сдерживая улыбки.