В детстве меня часто преследовали кошмары. В них на меня ползли танки со свастикой и солдаты в касках с загнутыми краями надвигались на меня, беззащитную, несметными полчищами. Что это? Генетическая память? Впечатлительность ребенка, насмотревшегося военных фильмов? Образ врага, прочно засевший в мозгу?
Наверное, все вместе. Каково же было мое удивление, когда я, начав книгу немецкой писательницы Шарлотты Линк «Штурм», действие в которой происходит в Восточной Пруссии во время первой мировой войны, читаю о вызывающем ужас образе русских, потенциальных врагов. Одно только упоминание о надвигающихся войсках славян доводят до обморочного страха героев романа, враг этот представляется жестоким, беспощадным, настоящим монстром, лишенным человеческих черт. Вам это что-то напоминает? К сожалению, основания для страхов и с той, и с другой стороны были.
Вот уже 17 лет я живу в Германии. Являясь представителем одной великой нации (немецких корней у меня нет, я — русская), я оказалась жителем страны, где живет другая великая нация. Обе в 20 веке были одержимы идеями, каждая – своей, по-своему сумасшедшей. Одна, начав строительсто общества будущего, перешла затем к уничтножению лучших представителей своего народа. Другая же, возвеличив свой народ, принялась уничтожать и порабощать других. В моей семье, как, наверное, почти в любой другой российской семье, есть жертрвы и сталинского, и гитлеровского режимов.
Я не хочу сейчас начинать оправдывать одну сторону, осуждая другую. Просто перед и после поездки в Калининград у меня возникли мысли, которыми я хотела бы поделиться. Готовясь к этой поездке, я попала на лекцию немецкого философа Зойберта. Да, не перевелись еще таковые на земле немецкой. Лекция была под названием «Духовное наследие Кёнигсберга: напоминание и завещание на будущее».
После лекции, которая проходила в стенах библиотеки, взяла почитать книгу Рут Кибелки «Wolfskinder» , что в переводе означает Волчьи дети, где тоже речь шла о событиях в Восточной Пруссии. Таким образом, материал лекции и книга немецкой писательницы позволили мне впервые соприкоснуться с историей Калининградской области, точнее, историей Кенигсберга и его окрестностей. И информация, которую я оттуда извлекла, привела меня в шок. Само название книги «Волчьи дети» приводит в ужас. Так называли немецких детей, которые рыскали после потери родителей по территории бывшей Восточной Пруссии в окрестностях Кёнигсберга. Большая часть этих детей была затем собрана в детские дома и насильно «осоветчена» — никто не искал родителей этих детей, и Фрицы и Гертруды превращались в Саш и Маш.
В этой же книге Кибелка, рассказывает о зверствах, творимых советскими солдатами над мирным населением. Грабеж, изнасилования, убийства были на повестке дня. Я не имею морального права осуждать этих солдат. Немыслимо постичь, что испытали они, пройдя через пекло войны, лишившись близких, потеряв человеческий облик, перестав ценить свою жизнь и жизь других людей.
Но я хочу сказать о другом – в этой же книге Кибелка пишет о пропаганде ненависти, проводимой в Советской Армии. Кёнигсберг назывался гнездом немецкого милитаризма и подлежал полному уничтожению. Эта пропаганда усиленно велась во время наступления зимой 1945 года, но на долгие годы впоследствии образ врага прочно был связан с Кёнигбергом и его окрестностями. И мирное население Восточной Пруссии должно было расплачиваться за все злодеяния фашистского режима, независимо от того, были ли отдельные граждане повинны в чем-то либо нет.
Признаюсь, и в моей голове еще со школьной скамьи засела прописная истина, что Кёнигсберг – фашистское гнездо, подлежащее уничтожению. И ничего хорошего от него ожидать было нельзя. Каково же было мое удивление, когда в докладе профессора Зойберта Кенигсберг и Восточная Пруссия предстали для меня совсем в другом свете. Город, расположенный как бы на отшибе, в течении почти 700 лет не был завоеван и разрушен. Почему? Благодаря своим мощным крепостным стенам? Вовсе нет, утверждает профессор Зойберт, секрет – в его открытости и спобосости строить коммерческие отношения, commercium. Кёнигсберг- город свободных взглядов, часто бывший в оппозиции к официальным властям.
Город, подаривший миру великих ученых, философов. Это и Гаммер, и Гердер, и, конечно же, Иммануил Кант. Вплоть до Второй мировой войны в Кёнигсберге и Восточной Пруссии появляются свободолюбивые, либеральные политики, ученые, писатели. Гаазе Гуго, пацифист, ставший известным благодаря своей антивоенной политике. Отто Браун, немецкий полититк и демократ, оказавшийся после прихода нацистов к власти в изгнании.
Немецкий философ, основоположник теории тоталитаризма еврейского происхождения Ханна Арендт, также оказалась в изгнании после прихода фашистов. (Кстати, именно эта теория говорит о том, что фашизм и сталинизм являются разновидностями одной системы – тоталитаризма). Арендт, с 1941 года жившая в США и преподававшая там во многих университетах, в разговоре с публицистом Фестом в 1964 году сказала: « Мой способ мышления, мои суждения выдают во мне выходца из Кенигсберга. Иногда я это скрываю. Но это так.»
Город этот был знаменит своей любовью к свободолюбию, здесь находилась одна из самых больших на территории Германии еврейских общин. Всем известен лозунг Ильи Эренбурга «Убей немца!», который также сыграл большую роль в массовых расправах над мирным населением на территории Восточной Пруссии. Я не буду упрекать Эренбурга в излишней жестокости. Кому, как ни ему, еврею по происхождению, не испытать ненависть к немцам. Но я говорю сейчас о мирном населении, пострадавшем во время наступления и после аннексии территории Советском государством.
Среди мирных жителей, ждавших освободителей, были и уцелевшие после нацистских чисток евреи. Они также были изгнаны со своих территорий. И вообще, парадоксальность ситуации в том, что дух Кёнигсберга, Восточной Пруссии сам пострадал от фашизма, ведь этому свободолюбивому духу противоречили идеи тоталитарного общества. В конце моего повествования мне хочется сказать, что происходящее сегодня сближение русских и немцев меня очень радует.
Я рада, что современное общество осознало, что образ врага создается порой вопреки истинному положению вещей, и пора положить конец существованию этих химер. Я рада, что существует проект ИнстерГод (Insterjahr), благодаря которому реставрируются исторические здания в Черняховсве (бывшем Инстербурге). Я рада, что по инициативе учителя гимназии из той местности в Германии, где я живу, был организван проект сотрудничества Бетцдорфской и Калининградской школ.
Я рада, что отреставрирован красавец-собор в Калиниграде, образец северо-немецкой кирпичной готики. Он избежал полного разрушения благодаря находящейся там могиле великого гуманиста эпохи Просвещения Канта, на которую не поднялась рука наших партийных лидеров. Удивительно современно звучат слова гениального мыслителя о том, что человек – это высшая ценность, это личность, индивидуальность.
И не менее современен один из его знаментитых категорических императивов: поступай так, как ты мог бы пожелать, чтобы поступали все. Если бы все придерживались этого правила, скольких зол на земле могли бы мы избежать!
