Она спала, а я так не хотел тревожить ее сна…
Она легко ступала босыми ногами по песку, оставляя на нем едва заметные следы, которые тут же смывала морская волна. Ее волосы развевал ветер, и она, радостно смеясь, встряхивала ими, чтобы прядки не падали ей на лицо. Она, как ребенок, в этих иссиня-белых одеждах, играючи то ли шла, то ли пританцовывала. Вдруг ветер сдул с ее волос ярко-красный цветок граната. Я был в десятке метров, но в секунду достиг ее ног. Я протягивал ей цветок, а она, прицепляя его обратно к волосам, с гордым презрением смотрела на меня.
— Я знаю тебя, что тебе нужно? – спросила она. Её большие карие глаза буквально прожигали меня. Я уже был готов поверить в их дьявольское происхождение, если бы в них не блеснула искра! Я понял, мое эффектное появление заинтересовало ее…
— Ты не любишь Альгамбру и плохо о ней говоришь, зачем обижаешь души предков?! – устремив в нее свой взгляд, я поддержал ее игру глазами.
Ее зрачки заметно сузились, но она так и не шелохнулась, не желая проигрывать мне в этой битве:
— А чего ее любить! Я не вижу смысла во всей этой псевдо туристической шумихи, вокруг неумело наляпанных стен. Люди даже не смогли должным образом воспользоваться тем, что дала им история, замазывая былое величие цементным раствором. За что мне любить оккупантов чужих земель, от которых 8 веков не могли избавиться
— Ты смотришь, но не видишь. Ты не хочешь увидеть. Ты не думаешь. Отключи сознание. Дай мне руку и пошли…
В восьмом веке они не думали о том, что на их земли может претендовать кто-то еще. Но где написано, что это их земли? То, что они здесь жили, это еще ничего не значило. Владеть землей – значит уметь правильно ею воспользоваться, а не выжимать из нее все соки. Они не любили соседа своего, да что там, они не любили брата своего! Пиренейские христианские властители воевали друг против друга, они были беспредельно жадны, хотели богатства и власти, но их Бог уже даровал им власть, которой они не сумели должным образом воспользоваться. Они все больше продолжали войны друг против друга и со своими мятежными вассалами, но для этого им требовались силы и средства. Так, бывшие правители христианских земель сами заключали временные союзы с исламскими властителями, фактически, тем самым отдавая им свои земли. Все это привело к тому, что в 8 веке практически весь Пиренейский полуостров состоял из конгломерата эмиратов.
Мы фактически из ничего создали прекрасный город Гранаду, и неотделимую от нее Альгамбру. От арабского «аль-хамра» — «красная» — по цвету стен, окружающих цитадель Насридов. Это был настоящий «рай для Мухаммеда».
Мы прислушивались к слову свыше. Мы даровали потомкам оплот нашей власти и веры. Мы нежно любили эту землю и подарили ей жемчужину фруктов – гранат, который стал символом единства. Земля относилась благосклонно к нам, наградив нас новым ремеслом, новым искусством, так мы дали этому миру Достояние человечества – Великую Альгамбру.
Мы заключили в камне всю нашу любовь к этой Земле и Богу. Здесь ключевым моментом были детали, когда из всего разнообразия надо суметь тонко выделить грани, вывести шрифты и роспись. Детали – вот на что не обращали внимание христианские короли, каждый из них считал себя вечным, мы же детализировали свое присутствие в этом мире.
Мы хотели, чтобы человек в свое окно видел не каменные высокие стены, а голубое небо, которому так необходима прекрасная оправа.
А небо в звездах….и кажется оно так близко, что вполне возможно дотянуться рукою
С помощью легких материалов (кирпича, гипса, керамики, дерева), используя сложную систему фонтанов и окружающий пейзаж, мастера угасающей цивилизации с трогательной чуткостью пытались воссоздать земной рай, где искусство и природа сливаются в гармоническом единстве
Керамические изразцы, резьба по камню и дереву, причудливые растительные орнаменты и арабская вязь образуют пышное декоративное убранство арок, сводов, изящных столбиков, стройных колонн и резных узорчатых окон.
Эта украшенная с изощренной роскошью цитадель прекрасного создавалась с 1238 года. Здесь рождались планы, вершилась история, кипела жизнь до прихода Христианских королей в 1492 году.
Крепость легко вмещала сорокатысячное войско во времена мавров, как прозвали нас христиане. Они создали кучу непонятных орденов, таких как тамплиеры, для борьбы с сарацинами, то есть с нами. Христианские короли завоевали эти земли, Гранада сдалась последней, и они прогоняли нас на юг, на родину. Но какой юг, какая родина, когда из поколения в поколение мы прожили здесь 8 веков! Так, значительная часть мусульман, не знавшая иной родины, предпочла остаться. И они опять прозвали нас на этот раз мудехарами – от арабского «мудаджджан» — «прирученный», «домашний». Мудехары, принявшие христианство, стали называться «мориски» — «похожий на мавра». Они всегда показывали нам, что мы никто, но ведь именно мы даровали им многие ремесла, медицину и знания, а они в ответ сожгли наши величайшие писания. Они создали Святую инквизицию, чтобы та следила, дабы мы, приняв их веру, не молились своим богам. Так, крещёные мусульмане — «мориски», кроме сожжённых в дальнейшем по обвинению в возврате к прежней вере, в Испании растворились бесследно. Бесследно исчезла целая цивилизация, эпоха, мир, который мы так кропотливо и тщательно создавали.
Но главное, когда христиане покорили царство, Альгамбра стала ничем, всего лишь еще одним из королевских владений – непостоянным обиталищем кастильских государей. Император Карл V начал было строить в стенах Альгамбры пышный дворец, но не довершил его из-за частых землетрясений. Напоследок Альгамбру почтили своим посещением король Филипп V и его прелестная супруга Елизавета Пармская в начале восемнадцатого столетия. К прибытию их готовились не на шутку. Дворец и сады принялись обновлять, привезенные из Италии художники помогали оборудовать новые апартаменты.
Королевская чета прогостила недолго, и после них дворец снова пришел в запустение. Крепость, однако, оставалась на особом положении. Комендант подчинялся непосредственно монарху, власть его простиралась на пригороды, и он был никак не подотчетен губернатору Гранады. Здесь стоял изрядный гарнизон; комендант помещался в парадных залах старого мавританского дворца и нисходил в Гранаду с превеликой помпой. Собственно, крепость была маленьким независимым городком: несколько улочек, францисканский монастырь и приходская церковь.
И все же без короля и его двора Альгамбра перестала быть Альгамброй. Ее прекрасные чертоги пустовали, иные обрушились, сады запущены, фонтаны умолкли. Постепенно здесь расселился пришлый и темный народ: контрабандисты, которым неподсудность Альгамбры была куда как на руку и подвизала их на головокружительные аферы; всевозможные воры и мошенники, скрывавшиеся сюда после вылазок в Гранаду и ее окрестности. Наконец оказала себя твердая рука властей: жителей прочесали с первого до последнего, и остаться дозволено было лишь тем, кто мог засвидетельствовать свое благопослушание и проживал здесь по праву; дома большею частью были снесены, и осталось малое поселение с приходской церковью и францисканским монастырем.
Во времена Наполеоновского синдрома всемогущества Гранада была в руках французов, в Альгамбре стоял войсковой гарнизон, и начальник его поселился во дворце. Просвещенный вкус, отличающий французскую нацию и в самых ее завоеваниях, спас этот великолепный памятник мавританской культуры от полнейшего упадка и разорения.
Со второй трети XIX в. Альгамбра стала привлекать европейских и американских романтиков — литераторов и художников — Вашингтона Ирвинга, Джорджа Ноэла Гордона Байрона, Франсуа-Рене де Шатобриана, Виктора Гюго, Эдварда Бульвер-Литтона… Тогда же своими неумелыми руками и умом испанские умельцы начали реставрировать Альгамбру, но ведь они совершенно ничего не представляли об искусстве и архитектуре мавров… Кто ж просил в 15-16 веках жечь книги, а часть их прятать в темных папских подвалах…
Сейчас началась новая история Альгамбры, когда реставраторы основываются на историческом и научном подходе. Здесь снова появилась игра света.
В уголке парка, спланированном террасами, журчит вода. Она пенится в каскадах, сверкает брызгами фонтанов, резво бежит по каналам и льётся, наполняя пруды и водоёмы. Всё это — в окружении кипарисовых аллей, апельсиновых деревьев, цветущих клумб на фоне покрытых вечными снегами горных вершин и ярко-голубого неба.
Сюда вернулись люди, их даже больше, чем когда-то в те далекие времена, они любуются внутренними двориками, замирают в переходах, прислушиваются к журчанию воды в фонтанах и водоёмах. История и современность прекрасно сочетаются друг с другом. Сейчас многие считают Альгамбру высшим достижением мавританского искусства в Западной Европе. И ты понимаешь, что не зря…
… Она проснулась в холодном поту, голова ее была переполнена разными мыслями, как будто и не спала. С террасы раздавался едва уловимый женский голос:
Там нет меня,
Где на песке не пролегли твои следы,
Где птица белая в тоске,
Где птица белая в тоске кружит у пенистой воды.
Я только там,
Где звук дрожит у губ желанной пристани,
И где глаза твои стрижи,
И где глаза твои стрижи скользят по небу пристально.
На экране открытого ноутбука в окне ютуба девушка в черном с легкостью брала самые высокие ноты романса. Она захлопнула ноут, и, почесав затылок, засеменила на цыпочках, чтобы вдруг не скрипнули половицы, обратно в спальню и, уткнувшись в подушку, погрузилась в царство снов…
