Проезжая по Чуйскому тракту нельзя не миновать знаменитый и опасный перевал Чике-Таман (в переводе — плоская подошва). Он ниже Семинского 
Семинский. Сентябрьский снег по абсолютной высоте, но сложнее по проходимости. Вообще он заслуживает отдельного рассказа, а я, пожалуй, ограничусь цитатой из "Путевых очерков по Чуйскому тракту" В.В Шишкова — писателя и инженера, приложившего руку в том числе и к дороге через Чике-Таман. Как я уже упоминал, я ехал пассажиром, впечатления очень похожие.
Чике-Таман. Прежде всего изречение, нацарапанное на придорожном столбе, на самой вершине перевала рукою отчаявшегося ямщика: «Ета не Чекетаман, а Черт-атаман, сорок восемь грехов». В этом все сказано, вылита вся желчь наругавшегося донельзя человека, замучившего себя и погубившего здесь, может быть, не одну лошадь.
Чике-Таман—огромный горный кряж, преградивший путь в долину Улегома, куда выходит тракт. Вы подъезжаете вплотную к горе, выходите из повозки и пешком поднимаетесь по бесконечным извилинам тракта, подобно пьяному мужику, выписывавшему мыслете по крутому склону горы, и, измучившись, благополучно достигаете вершины перевала. А лошади тем временем надрываются над вашим экипажем. Вы поднялись на сто шестьдесят сажен и на столько же должны спуститься. А горизонтальное расстояние между крайними точками подъема и спуска всего одна верста. Все эти отдельные зигзаги тракта очень коротки и узки, радиусы закруглений малы, уклоны велики. Телега в закруглениях иногда не может повернуться: колеса висят над ничем не огражденной пропастью. Еще один неловкий шаг лошади, и она вместе с возом сорвется вниз.
И вот тут-то начинается ад. В особенности весной, или во время дождей, когда дорога покрывается липкой грязью.
Ругань самая отъявленная, какую только может выдумать озверелый человеческий ум, грохочет в горах. Ямщики ревут дикими, сумасшедшими голосами, — глаза у них свирепые, руки разбойные — палками и камнями бьют лошадей, лошадиные тощие бока, как барабан пустой, отдаются на удары, лошадь еле дышит, у ней в глазах темно, она сердце надсадила, у ней ноги дрожат, бока от палок ноют, в глазах ужасная боль стоит и мука.
— Но, холера! Но, падина! (…)
— Что ты делаешь!—кричу я.-- Как ты смеешь бить свою кормилицу?
— А она, черт, не видит, куда везет… Ишь напрокинула…
Но как может знать лошадь, куда ей идти, если заблудились при постройке сами строители, проводят тракт не там, где нужно?
Сейчас, конечно, на перевале все нормально, асфальтированная двухполосная дорога, но повороты уклоны довольно круты.
