В предыдущий свой приезд в Непал не нашлось времени на осмотр Катманду как хотелось бы. Поэтому впечатления о столице горной страны сложились лишь по тесным улочкам запруженного туристами Тамеля и раположенной неподалеку колоритной площади Дурбар. В этот раз хотелось наверстать упущенное и увидеть собственными глазами то, о чем так много была наслышана, — самое священное место, если верить многим источникам, откуда начинается дорога в небо.

Таким местом для исповедующих индуизм является храм Пашупатинатх. Впрочем, это не только храм. Это и сакральное место последнего приюта для ожидающих наступления в любой момент вечности. И место погребения уже мертвых, вернее, место публичной их кремации или, проще, сожжения на виду у любопытствующих горожан и глазеющих туристов. Что же заставляет их, живых, сюда приходить...

Желающих приоткрыть тайну реинкарнации и прикоснуться к сакральному среди нас нашлось немного, и мы отправились вдвоем в сопровождении нашего неизменного гида по Непалу — Леночки, решившей провести своих подопечных в Пашупатинатх с черного, непарадного входа. Это давало одно преимущество – бесплатный вход в комплекс.

Почему желание посторонних увидеть проводы в иную жизнь непальцы поставили на коммерческую основу, можно только гадать, но тем самым, как мне видится, они превратили скорбный обряд в некий театр абсурда. Ведь для того, чтобы еще живые, осознавая свою смертность, были готовы к встрече с нею без страха, вовсе не обязательно брать деньги.

Из центра города мы прошли пешком по извилистым улочкам, не отличавшимся друг от друга ни по архитектуре, ни по санитарному состоянию. Одна такая неприметная улочка и вывела нас к веренице старинных небольших квадратных строений, увенчанных верхушками в виде колоколов. Расположенные где-то на задах комплекса, выглядели они заброшенными и немного печальными, настраивая проходящих мимо на философский лад.

Таинственный храм Пашупатинатх

Дальше дорога стала подниматься наверх, и вскоре мы оказались на вершине какого-то холма, за которым прятался храм Пащупатинатх с отливавшей золотом медной крышей, и возник весь комплекс, окутанный дымом. Даже отсюда чувствовался его едкий запах, или это мне только чудилось.

Попасть в храм, впервые упомянутый в исторических источниках 7 века, увы, нам не удастся, как предупредила Леночка. И не потому, что проникнем лазутчиками на территорию комплекса. Даже тот, кто купил билет стоимостью что-то порядка 10 долларов, не сможет посетить храм, если не является индуистом. По-видимому, доказательством приверженности индуизму является внешний облик верующего в Шиву, весьма отличающийся от облика любого туриста-европейца.

Поэтому-то относительно современную версию храма, отстроенного в конце 17 века при короле Вирпалендре Малла, мы сможем наблюдать лишь издали, не имея права пройти через охраняемые стражником ворота на его территорию.

Только давящим в толпе друг друга страждущим индусам и индуистам, исчезающим в темнеющем проеме двери, суждено увидеть главную храмовую святыню – четырехглавого Шивалинга из черного камня, подаренного в 1361 году другим королем из династии Малла.

Место, где построен был самый первый храм Пашупатинатх, у которого стали проводить обряд кремации, выбрано не случайно, во всяком случае, так гласит древняя индуистская легенда. Как-то пастух, пасший стадо коров, заметил, что одна из его коров облюбовала холм, который постоянно изливала своим молоком. Удивился пастух и, решив разгадать загадку, попытался раскопать холм. Но излишнее любопытство, как известно, до добра не доводит. Стоило пастуху приступить к делу, чтобы осуществить задуманное, как внезапно яркий луч вырвался из-под земли и испепелил несчастного. Подхвативший пепел ветер перенес золу в реку, протекавшую рядом…

— Мы спускаемся к реке, догоняй, или ты передумала, — послышался удалявшийся голос, отвлекший от некоторых раздумий, рожденных первыми впечатлениями от встречи с вечным…
Нет, я не передумала идти дальше. Меня таким не смутить…

Река жизни и смерти — Багмати

То, что протекало внизу, называть рекой было сложно. Это была узкая, извивавшаяся змеей лента мутной воды, зеленевшей от деревьев, покрывавших высокие скалистые берега. Такой поначалу и предстала перед нами Багмати, которая считается не просто главной артерией Катманду, но священной рекой, уносящей в не менее священный Ганг не только мусор, но и тысячи прежних жизней.

Чуть дальше, протекая мимо храма Пашупатинатх, Багмати становится мрачно серой и вполне объемистой благодаря груде мешков, образующих небольшую запруду, а затем почти исчезает, обнажая зеленовато-серые полосы грязного дна.
Загаженность измученной мусором Багмати всем известна в Непале, став уже притчей во языцах. Даже созданная общественная организация «Друзья Багмати» по очистке реки от мусора не в силах бороться со стойким пофигизмом соотечественников. О том, куда выкинуть мусор, у непальцев вопроса не возникает, и совесть не мучается. Река стерпит всё – и мертвых, им уже всё равно, и живых, не гнушающихся омыться в священных, только что принявших прах водах. Именно такой ритуал должен соблюсти ближайший родственник отправившегося в дальний, неземной путь.

Но не везде Багмати такая измученная. Свое начало река берет в 15 километрах к северо-востоку от Катманду, где она намного шире и полноводней. В отличие от многих других рек Непала её жизнь зависит не от ледниковых источников, а от количества выпадающих осадков. Самый низкий уровень воды наблюдают в Багмати с апреля по начало июня, что мы и видели этой весной. Затем начинается период муссонов, снова возвращающих к жизни задохнувшуюся от мусора реку.

«Дым, всё окутал дым…»

Спустившись к обмелевшей реке и проследовав мимо площадки с королевским гхатом, законсервированным с 2001 года, когда в королевской семье случилась известная трагедия, мы оказались в толпе плотно стоявших людей, частью обмотанных белыми простынями. На их фоне оранжевое одеяние лежавшего на специальных носилках усопшего словно полыхало огнём. Вскоре настоящее пламя сольется с ним воедино и поглотит его навсегда.

Услышанный рядом плач безутешной вдовы опроверг устоявшееся мнение, что индуистам совсем не присуща скорбь. Разве к смерти близких людей можно с безразличием относиться, будь ты индусом или еще каким правоверным. Они ведь никогда не вернутся из небытия….

Помню первые впечатления от встречи с вечным в нежном возрасте, когда впервые увидела катафалк, который приняла за редкую марку машины, но особых чувств тогда не испытала — ни страха, ни волнения. Они пришли позже, в отрочестве, когда осознание того, что всё не вечно под луной и небытие коснется когда-нибудь и тебя, обожгло неокрепший мозг и хотелось стремглав бежать и бежать, чтобы только эти мысли не отравляли его. Потом, с годами, смиряешься и стараешься воспринимать смерть уже философски, особенно, когда видишь её не раз.
...Мы постарались поскорее миновать это место и выйти через мост на другой берег, где смешались с толпою таких же, как мы, зевак, наблюдавших за происходящим напротив.

У каждого народа свои традиции в этом деле и ритуалы, но многое имеет сходство, независимо, где и как происходит. Непальский ритуал прощания одновременно сложен и прост и обязательно предусматривает омовение из кувшина водами Багмати. Здесь тут не сомневаются, что правильное исполнение ритуала и в нужной последовательности непременно скажется на достойном повторном воплощении – реинкарнации, во что так свято верят индусы.

Не одни они, кстати. Вера в переселение душ и воплощение в новой жизни когда-то заполняла умы некоторых народов Севера, древних греков и даже наших предков — древних славян, сжигавших и развеивавших прах по реке до прихода варягов. Что-то в этом есть всех уравнивающее, и богатых, и бедных…

Впрочем, только на первый взгляд. В укоренившейся с веками в Непале традиции не предавать кроме младенцев усопших земле постепенно сформировались обычаи, явно демонстрирующие, что и после смерти не все равны. Вернее, все равны, но кто-то равнее.

И хотя считается, что кремирование на берегу реки Багмати – это привилегия, прижизненное разделение по кастам отразится и здесь. Одних удостоят чести быть сожженными на гхатах к северу от моста за бОльшие деньги. Другие, попроще, из низших каст, за меньшие улетят в небеса южнее, где конвейер погребальных костров горит непрерывно.

Наступает заключительный этап с посыпанием пудрой и церемонией обноса тел несколько раз вокруг аккуратно уложенных поленниц. Их укладывают заранее определенным образом из чуть красноватых дров, специально подготовленных для этой цели. Кто-то деловито поджигает дрова, вспыхивает солома, укрывавшая оранжевое одеяние, и вот уже ощутимый носом погребальный седой дым начинает застилать всю округу.

Почему-то сразу вспомнился не Высоцкий с его «переселением душ», а слова скромной и немного грустной песни: «Дым, всё скрывает дым, где крылом седым всё окутал скорбный горький дым…».

Реинкарнация началась… КЕМ они будут в следующей жизни...

Странные обитатели Пашупатинатха

Несколько устав от лицезрения монотонного конвейера смерти и вдыхания медленно расплывавшегося по сторонам дыма, я забрела по каким-то ступеням на широкую площадку, где краснела фигура Ганеша, слоноподобного индуистского божества мудрости и благополучия.

По легенде таким его сделал собственный папаша – бог Шива, расположившийся по соседству с сыном, которого лишил головы в наказание. Вместо утерянной он приляпал младенцу голову на свою беду проходившего мимо слона. Может, от того Ганеш и вырос таким мудрым, как его представляют. Этот чудовищный эксперимент над собственным детищем не смог помешать приверженцам индуизма возвеличить Шиву как верховного бога, приносящего счастье, и понастроить кучу храмов в его честь.

За спиной послышались шорох и осторожные шлепки босых ног. Обернувшись, я увидела маленького бородатого человечка в оранжевой чалме и с торбой на веревке, такой, с какими ходят странники из древних арабских сказок.

Положив торбу на кирпичный пол, он важно направился в сторону божеств. Наши лица вытянулись от удивления. Если бы я не видела последовавшего за мной Рому, смотревшегося Гулливером в стране лилипутов, то восприняла бы это как сон или, на худой конец, приняла за галлюцинации, вызванные парами вездесущего дыма, доносившего свои фимиамы и сюда.

Но на этом глюки не закончились. Поодаль, никого не замечая вокруг, расположился другой седобородый сказочный персонаж в черном с орнаментом халате, может, даже больше сказочный, чем первый.

Скрестив босые ноги, он самозабвенно и несколько монотонно, нараспев, произносил какие-то мантры, вычитывая их из толстенного талмуда, лежавшего перед ним. Блестящая красная чалма с синим верхом довершала скромный наряд, делая его похожим на звездочета.

— Похож на звездочета, — заметил Рома. Только это он произнес, как в руках старца появились широкие палочки, которыми тот стал выбивать четкий ритм, сопровождая незатейливым аккомпанементом свои тягучие мантры.
— А теперь на волшебника, — с этим легко было согласиться.
– Тысяча и одна ночь, — подвели вместе итог.

Самозванцы

Не менее странно и колоритно выглядели и другие обитатели Пашупатинатха в оранжевых одеяниях, осторожно выглядывавшие из окон небольших храмовых построек-будочек, но в отличие от виденных на террасе смотревшиеся фальшиво.

Завидев объектив фотоаппарата, они тут же укрывались в проемах или закрывали лицо рукой, не желая оставлять на память свое неповторимое изображение даром. Только денежные купюры тут же меняли суровое выражение их аляповато разукрашенных лиц на более-менее добродушное. Причем, степень добродушия зависела от номинала.

В Непале длиннобородых седовласых старцев в ярко-оранжевых одеяниях, символизирующих отречение, с разукрашенными лицами принято называть садху – святыми людьми или странствующими йогами. Этим ничего от жизни уже не надо, ни чувственных наслаждений, ни материальных благ, ни исполнения долга. Освободившись от всего земного, они видят свою цель лишь в познании Бога. Таких, настоящих, я видела на улицах Катманду.

Перед нами же восседали мучавшиеся от безделья крепкие мужики, некоторые явно нордической внешности. Закрадывалось сомнение в их причастности настоящим садху. Это было больше похоже на спектакль, где все — актеры, исполняющие худо-бедно заученные роли.

Некоторые лица показались мне уже виденными в интернете. Так оно и оказалось. Вечером, вернувшись в отель, я села за компьютер и, набрав «Пашупатинатх», сразу получила в ответ физиономию белокурого ария с длиннющими, сплетенными в дреды волосы, ниспадающие до земли. Тут же был и его дружок, похожий на викинга, с той только разницей, что не был одет в курточку известной спортивной фирмы. А вот их сотоварища в чалме с рыжеватой бородой, чем-то похожего на оранжевого Деда Мороза, не обнаружила.

Небольшие наблюдения за ними со стороны подтвердили мои догадки. Молитвам они не предавались, а лишь беззаботно болтали между собой, покуривая, как говорят, марихуану, и время от времени вскидывали пальцы вверх перед очередным любителем экзотичных лиц. которого не давит жаба поделиться с ними материальными благами.

В комплексе я обнаружила две группы «садху», разделившие между собой территории влияния. В одной – примечательная троица, описанная выше. В другой явным лидером был интеллигентный, тоже далеко не непальской внешности мужчина, сразу учуявший мой безденежный интерес. Он демонстративно встал, закрыв своей спиной как амбразуру своих живописных друзей.

Пришлось сменить тактику и на время удалиться, чтобы товарищи расслабились. Неожиданное мое появление из-за угла спустя какое-то время застало группу врасплох. «Интеллигент» лишь с укоризной посмотрел в кадр, потеряв дар речи от такой наглости.

***
Никаких выводов делать не буду. Решайте сами, что здесь настоящее, искреннее, а что притворство, стоило ли посещать это место и стоит ли его посетить самому, если доведется приехать в Непал. А заодно заглянуть в приют, основанный Матерью Терезой, и внести свою скромную лепту в помощь ожидающим своей очереди обездоленным.

Но в заключение несколько слов о тех, без кого Пашупатинатх был бы не тем, чем он есть. Конечно, я о вездесущих и в сущности бескорыстных божьих созданиях — обезьянах, привыкших к постоянной суете и многолюдности. Они снуют тут и там, то вихрем проносясь перед глазами, то спокойно созерцая весь этот театр. Им одним здесь хорошо и вольготно, и даже стелющийся дым не помеха…

Интересно, кем ОНИ были в прошлой жизни…