На таком высоком уровне, как в этот раз, меня еще не встречали. О приезде «начинающего писателя» Романа Устинова были проинформированы даже депутат Госдумы РФ Адам Делимханов и непосредственно Рамзан Кадыров. Без преувеличения можно сказать, что моего приезда ждали. Ждал, в первую очередь, мой друг Муса, тоже имеющий прямое отношение к властной верхушке Чеченской Республики.
Мой поезд приезжал утром девятого мая в Беслан – город, печально известный по сводкам 2004 года, когда чеченский террорист (и по совместительству Герой Абхазии) Шамиль Басаев со своими приспешниками захватил среднюю школу номер 1.
Вообще, за все время этой краткосрочной поездки количество «опасных» городов, рассадников терроризма и оплотов сепаратизма мне удалось посетить немало. Пожалуй, даже больше чем нужно. Гудермес, Урус-Мартан, Аргун, собственно Грозный – разве не этими географическими названиями нас пугали газеты и телевизоры в девяностых и двухтысячных? Даже относительно спокойные Магас, Назрань и Владикавказ – и те не вызывают доверия у среднестатистического российского потребителя телевизора. Что уж говорить о Гудермесе и Урус-Мартане…?
Так или иначе, официально я ехал в Чечню «отдыхать» после первомайских спасательных работ в абхазских горах. Так ли уж опасна курортная Чечня? Попробуем рассказать о текущей ситуации в республике, безо всяких прикрас и утаек.
Как я ни противился (и хотел прокатиться по северокавказской магистрали автостопом), за мной все-таки прислали внушительных размеров кортеж (из одной, правда, машины) и парочку телохранителей.
Оркестра в мою честь на перроне бесланского железнодорожного вокзала слышно не было, но вычислить двух мускулистых чеченцев русско-осетинской толпе оказалось несложно.
Центр Беслана был перекрыт: тут тоже готовились к Параду. И, как и на всем Кавказе, боялись провокаций, взрывов, терактов. Ведь именно на Параде в честь Дня Победы в 2004 году был убит предыдущий лидер Чеченской Республики Ахмад Кадыров.
Неподалеку от вокзала нас поджидал новый тонированный Мерседес последней серии, разумеется, без номеров, за рулем которого восседали сурового вида дядьки в пиджаках – не очень разговорчивые чеченцы. Коротко стриженные, в темных очках, они летели по автомагистрали «Кавказ» на запредельной скорости.
Количество постов ДПС на участке Беслан-Грозный – зашкаливает за все разумные пределы. Учитывая, с какой скоростью мы ехали, можно точно сказать, что каждые пять минут нас останавливали. Еще бы, тонированный мерседес без номеров (вернее, с казахстанскими транзитками, что в принципе одно и то же) не мог проехать незамеченным мимо многочисленных военных, федералов, да и простых гаишников. Трудно было назвать окружающую действительность мирной жизнью. Пару раз мой рюкзак даже обыскивали.
Мои друзья-телохранители, родственники Мусы, что-то внушали всем этим многочисленным блюстителям спокойствия с автоматами. И хмуро кивали федералам и простым ГАИшникам на меня. С ингушами и чеченцами диалог переходил совсем уж на не понятный для меня язык, среди фраз на котором я разбирал только лишь «писатель». ГАИшников же, похоже, возмущал тот факт, что все в салоне были непристегнуты, а скорость самой машины ну никак не вписывалась в положенные 90 км/ч.
После въезда в Чечню мы, правда, стали уже своими (несмотря на казахстанские транзитные номера) и нас не останавливали. Водитель позволил себе чуть-чуть превысить: летели не 200, а 240 километров в час. Тем более, дороги Рамзан отстроил хорошие.
«У себя дома, позволительно», — подмигнул Анзор и мы влетели в Грозный. Впереди сверкал стеклянно-бетонный Грозный-Сити.
Времени до Парада было достаточно: в отличие от Московского, Грозненский начинался почему-то в полдень, а не в 10 утра. Мы с моими новыми друзьями пролезли в самую гущу событий; зеленый коридор был дан нам по всем направлениям. Тут нас не обыскивали: даже не смотря на то, что главным убийцей Ахмада Кадырова в 2004 году был один из его приближенных, в Чечне все же привыкли доверять своим.
Обилие вооруженных граждан впечатляло. По плацу маршировали вооруженные кадеты, кадыровские полки, десантники и мотострелковые дивизии, наглухо обвешанные оружием. Вооружены были все. Вооруженные менты, простые зрители, тоже с пистолетами в карманах. Многочисленные СОБРы, ППСП, ФСБ и прочие мало мне знакомые аббревиатуры двигались по плацу с автоматами наперевес. Вооруженные омоновцы и спецназовцы охраняли вооруженных зрителей и вооруженных участников парада. На минаретах находящейся поблизости мечети «Сердце Чечни» восседали снайперы. Безоружными на парад пришли, пожалуй, только сами ветераны – почетные гости праздника. Я же был вооружен лишь фотоаппаратом.
В воздухе витали пламенные речи о былых заслугах «всех советских граждан перед лицом немецко-фашистских захватчиков», а также о том, как «чеченский народ, плечом к плечу с остальными братскими народами, мужественно сражался с гитлеровскими оккупантами».
Затем пришла череда награждения Героев России. Героев было так много, что казалось, будто все герои разом собрались тут, в центре Грозного. Главный Герой – Рамзан Кадыров, лично приветствовал каждого. Другого героя, Жерара Депардье видно не было. Лишь одинокий плакат с его изображением и рекламой каких-то кухонь висел неподалеку от площади. Вообще, рекламы в Грозном, да и в других чеченских городах было немного, что, несомненно, шло на пользу облику города.
почетный чеченец Ж. Депардье
После награждения очередного «Героя» оркестр играл туш.
Наконец, герои кончились, и кортеж главы ЧР с шумом удалился с площади.
После Парада, как и положено, я был поселен в самом центре Грозного, на проспекте Путина (кого же еще?).
Проспект этот – протянувшийся вдоль всего города, визитная карточка и лицо всей республики, разделен рекой Сунжей на два куска: проспект В. В. Путина и проспект Ахмата Кадырова. Следов войны на проспекте, да и в его окрестностях, не видно уже давно: колоссальные инвестиции в республику восстановили облик города за несколько лет. Грозненские старожилы рассказывали и показывали мне фотографии послевоенного города: разница впечатляет. Неизвестно, что бы тут было, отделись Чечня от России в лихие девяностые. Пока же видимое спокойствие в республике сохраняется благодаря Путину, Кадырову, оружию и долларам.
Но не будем о войне и политике, поговорим лучше о событиях в городе. А событий и мероприятий в эти майские праздники в городе было немало. По всему праздничному Грозному разъезжали разукрашенные машины молодежного патриотического клуба «Путин» и не менее патриотического «Ахмат», битком забитые подростками и обвешанные флагами с изображениями национальных чеченских лидеров – Путина и Кадырова-старшего.
Заинтересовавшись ими, я решил нанести визит в штаб путинско настроенной молодежи, тем более что находился он в соседнем от меня доме, прямо возле огромного свежеотстроенного замка – национального музея ЧР. Замок в виду праздников не функционировал, зато путинский клуб был открыт и ждал гостей, то есть меня. Первого заместителя председателя ПК «Путин» Рахмана Шахидовича на месте, однако, не оказалось, поэтому каверзные вопросы мне пришлось задавать напрямую путински ориентированному поколению. Толкнув дверь отделения грозненского Путин-югенда, я оказался в маленькой комнате, где школьники старших классов играли в компьютерный футбол.
— В чем заключаются ваши основные функции, обязанности? Каким образом вы поддерживаете Путина и культивируете патриотизм?
От таких вопросов ребята, похоже, растерялись. Что-то промямлив, они продолжили играть в футбол.
— А что входит в ваши основные обязанности? Что вы делаете-то?
— Нуу. Флагами на митингах машем, — нашелся один, самый сообразительный.
Что ж, махать флагами – тоже дело полезное. Тем более, с изображением Путина.
На стене висел набор лозунгов и правил молодого путин-югендца.
«Не употребляй нацвай! Нацвай – зло!» — гласил один из главных лозунгов. Ввиду отсутствия во всей республике водки и прочих алкогольных напитков (да-да, сухой закон в отдельно взятом субъекте РФ – позитивная реальность кадыровского режима), многая молодежь переходит на легкие наркотики: нацвай, конопля и прочая растительная дрянь.
— Нацвай-то употребляете? – подмигнул им я.
— Неее, что ты, — замахали они руками. — Только флагами машем.
— Что ж, заповеди выполняете, флагами машете, нацвай не употребляете. Достойные путинята! – пожал я им руки.
Так и не выяснив до конца сущности данного клуба, я, сделав несколько фото с брутальным, еще не ботоксным Путиным в темных очках и обитателями клуба, отправился восвояси. Фотографироваться и всячески повышать рейтинг своего лидера тоже входило в ряд задач подрастающего поколения.
Следующим пунктом моей прогулки по столице республики Ичкерия стал небезызвестный Грозный-Сити, пострадавший от пожара в апреле 2013 года, как раз накануне моего приезда. Поднимались мы туда вместе с моими архангельскими знакомыми, которых я случайно встретил слонявшимися по праздничному городу: эти ребята приехали сюда автостопом из Владикавказа.
Многие мои друзья, да и впоследствии и я сам, замечали, что всякие нехорошие события прямо-таки преследуют меня по пятам. Когда-то давно, после первого моего приезда в Абхазию, вспыхнула война в Осетии, расположенной неподалеку, буквально через неделю после моего отъезда. Узбекистан. После моего первого визита в эту замечательную страну начали стрелять в Ферганской долине (ну хотя там всегда стреляют). Моя палатка, разбитая в сотне метров от Саяно-Шушенской ГЭС летом 2009 года, тоже ничего хорошего Саяно-Шушенской ГЭС не принесла: она взорвалась через пару недель после нашего отъезда оттуда (не палатка, ГЭС). Даже бедняга Саи-Баба – индийский аватар, ходячее божество, творившее десятилетиями чудеса, воскресавший мертвых и материализовывавший золото, – отошел в мир иной, не выдержав моего визита в свой ашрам на юге Индии. Я уж не говорю обо всяких переворачивающихся автобусах в Болгарии, мчащихся за мною ураганов на Алтае и прочих аномальных чудесах. Как сказали мои друзья из ашрама Саи Бабы – это карма
Увы, чеченские события меня опередили. Грозный-Сити успел сгореть до моего приезда.
Остов здания, вполне еще годный для реставрации, больше не горел ночными огнями, и даже поглумившихся в инстаграме Кадырова блогеров не было видно на восстановительных работах. Но сгорели не все здания Грозного-Сити, а лишь одно, поэтому нам удалось без проблем пробраться на самую крышу соседней пятизвездочной тридцати-с-лишнем-этажной гостиницы Грозный-Сити, откуда открывался панорамный вид на весь Кадыров-Сити. Ровные проспекты, мраморная облицовка домов, мечети, парки, фонтаны – все это чем-то напоминало Ашхабад. Не видно было лишь золотых памятников Рамзану-баши и Путину-баши. Увековечен в скульптурах был лишь только покойный Ахмад-Хаджи Кадыров, многоуважаемый чеченцами бывший президент. Кадырова чеченцам есть за что любить: вытащив разваливающуюся республику с тропы войны, разогнав все гнезда сепаратистов, Ахмад-Хаджи – достойный сын своей республики (по версии Путина, о чем напоминают мемориальные таблички, разбросанные по городу) – стал фактически спасителем нации.
Лица других двух спасителей нации – Кадырова-джуниора и Путина – также украшают фасады всех знаковых учреждений города и любые свободные углы. Три национальных лидера – в разных комбинациях, в зависимости от статусности постройки/заведения – как карточные короли развешаны по всему городу и бдительно следят за жизнью простых горожан. Стадион «Рамзан», Республиканский клинический госпиталь ветеранов войн, «Ахмад-Арена» (другой стадион), стоматологическая поликлиника, станция переливания крови – Герои России повсюду. Ну а уж на проспекте Путина разве что урны в честь него не названы. Даже в безалкогольном магазине (а алкогольных тут нет) – бдительно следят два Кадыровых за безалкогольностью процесса торговли.
Однако, даже приезжему понятно: авторитаризмом тут не попахивает, и всех лидеров принято любить по-настоящему. И, похоже, от чистого сердца, то тут, то там по городу можно увидеть вывески:
«Рамзан, спасибо за Грозный», «Рамзан, спасибо за музей».
Рамзана тут принято называть по имени, а при появлении его персоны на публике в компании сурового вида телохранителей – вставать. Герой России, как-никак.
Количество рукопожатий от простого человека до главы республики тут невелико: за годы войны и разрухи многие не-чеченцы отсюда убежали, а республика превратилась в мононациональную. Поэтому, как говорится, «все друг друга знают». И поэтому же, например, подвозивший меня от Урус-Мартана до Назрани водитель, поделился своей радостью: «Рамзан выдал мне квартиру, скоро переезжаю». А почти у каждого второго жителя республики в мобильнике есть фотография в обнимку с Кадыровым.
На последнем этаже Грозного-Сити, в ресторанном аналоге московской Останкинской телебашни «Седьмое небо», мы встретили глухонемого чеченца. Он хоть и не мог говорить ни по-русски, ни по-чеченски, провел нам экскурсию по Грозному с высоты птичьего полета, указав расположение русской православной церкви и других интересных объектов. Помогал нам мобильный телефон, на котором глухонемой показывал нам фото послевоенного Грозного. Разница впечатляла: за несколько лет город из помпеевских руин превратился в мусульманский Лас-Вегас.
Грозный не принято показывать по официальному российскому телевидению, очевидно, для того, чтобы не вызвать зависти у не-чеченских жителей России. Город однозначно красив и впечатляет. Оставим за рамками данного повествования, какой ценой это все далось: ценой человеческих жизней и миллиардов долларов. «Не было бы счастья, да несчастье помогло» — пожалуй, старая поговорка тут подходит как нельзя кстати. Счастье современных чеченцев измеряется не только возможностью увешаться оружием и разъезжать по городу на ослепительно сверкающих машинах, но также возможностью радоваться отсутствию бомбежек, терактов и взрывов.
Мои архангельские товарищи направились автостопом обратно в свой Владикавказ, я же так быстро прощаться с Грозным не собирался.
Изучив его достаточно подробно, выделил для себя целый исламский пласт жизни людей. Несмотря на то, что сам Рамзан заверял: Россия – государство светское, исламизация чеченского общества заметна сильно. Это не только запрет на продажу алкоголя, но и женщины в платках, новые мечети в каждой деревне, всевозможные халяль-бургеры (да, есть и такие, мусульманские аналоги Макдональдсов), исламские и халяльные магазины. Для приезжего сей факт, конечно позитивный: красивые чеченки в национальных одеждах, полное отсутствие алкашей на улицах, повышенный интерес к путешественнику в деревнях не могут не радовать. Террористов, моджахеров, сепаратистов и прочей асоциальной нечисти мною по всей республике замечено не было.
Я даже специально решил прогуляться по ночному Грозному в надежде быть захваченным в заложники, ну или хотя бы остановленным патрульными полицейскими для отправки в отделение за шатание по «горячим точкам» в столь поздний час. Увы. Лишь вездесущие таксисты шныряли по проспектам в темное время суток.
Среди самих жителей города слоняться после захода солнца по улицам особо не принято. Редко кто без машины выбирается вечером в другой район, предпочитая, сев на корточки возле подъезда, грызть семечки или покуривать легкие наркотики: пива-то в городе официально нет.
«Нет ли у тебя курнуть?» — не покурить, а именно «курнуть», сначала на чеченском, потом на русском спрашивали меня иногда местные пацанчики. «Курнуть» у меня не оказывалось.
Наутро же город проснулся достаточно быстро.
Кто-то из известных сказал: «Хочешь узнать незнакомый город – нужно посетить не музей, а вокзал и рынок». Вокзал в Грозном был достаточно непримечательным: располагался на отшибе и порождал только пару дальних поездов на Волгоград и Москву и несколько локальных электричек. А вот базар – по-настоящему колоритное место любого города, тем более восточного (а восточность в городе, конечно, присутствует) – в Грозном был выше всяких похвал. Один салон красоты «Алла Пугачева» чего только стоил. Но, не гонясь за громкими именами, я зашел постричься в заведение попроще.
Несмотря на то, что стрижка стоила целых 150 рублей, с меня взяли лишь 100, со словами: «Ты же гость».
Да и вообще, отношение к деньгам у чеченцев достаточно индифферентное, особенно к мелочи. Не так часто я покупал что-то на улице, но несколько раз цену округляли в меньшую сторону, просто потому что не находилось сдачи или было лень ее искать. Другое дело – обсуждать, сколько миллионов стоит та или иная машина, и искать способы раздобыть эти миллионы.
Рынок же грозненский отличался заметной чистотой.
«Не там чисто, где убирают, а там чисто – где не сорят» — но это точно не про чеченцев. Чеченцы сорят, и сорят обильно. Однако спасают ситуацию армии дворников, в спецодежде патрулирующих город. Бюджет на марафет Грозного выделяется, поэтому улицы и газоны сверкают чистотой. На помощь приходят, как и во всех крупных российских городах, узбеки.
Был тут, на рынке, и «Дом китайского бизнеса» — самопальный деревянный скворечник, расположенный в мансарде грязноватого здания с иероглифами.
ветеран в закусочной
халяльный рис
Что сильно бросилось в глаза – в городе много строительных рынков – а это есть признак того, что город перешел, наконец, к мирной жизни и быстро восстанавливается. А поскольку ни денег, ни золота на отделку домов никто не жалеет, то, как следствие – частные дома, строящиеся в республике, по достоинству считаются самыми богатыми на всем Кавказе.
Но не только частное строительство процветает в Чеченской республике.
Как я уже писал выше, муниципальная застройка тоже поражает своим великолепием.
Путинско-Кадыровская архитектура – это не только многочисленные учреждения медицинского, учебного, административного и других характеров, на которых развешаны портреты национальных лидеров, но и мусульманские строения: мечети, медресе, исламские магазины. Архитектура эта, в первую очередь, Кадыровская, ведь это один из немногих российских политиков высшего звена, который позиционирует себя как истинный мусульманин, и именно ему принадлежат слова «если в каких-то вопросах руководством страны будут приняты законы, основанные на шариатских нормах, мы воспримем это с большой радостью». Шариатские нормы в Чечне пока не вводили, но мечеть есть в каждой деревне и городе.
В самую главную из них – считающуюся крупнейшей во всей Европе – «Сердце Чечни» направился и я.
На дворе была пятница – мусульманский праздник. Толпы верующих совершали намаз в помпезной мечети имени Ахмада-Хаджи Кадырова. Полицейские, целым отрядом, тоже замаливали свои грехи под пристальным взором Аллаха. После намаза народ рассосался по городу – и улицы опять опустели.
Не менее знаковым событием в столице Ичкерии был день памяти и скорби. 10 мая, следующий после Дня Победы (чеченского и прочих братских советских народов над немецко-фашистскими захватчиками), был тоже памятным, хоть дата была и скорбная. Вообще, скорбных дат и событий за всю недолгую советско-российскую историю чеченского народа было немало, поэтому чеченцы, чтобы не скорбить весь год, выбрали один день – 10 мая – и назначили его днем скорби. К этой дате приурочили и печальные события сталинского времени, когда чеченцев выселяли в Казахстан и прочую Среднюю Азию как изменников Родины, оплакивали убитого террористами первого президента республики Ахмада Кадырова, ну а заодно вспоминали всех погибших в период чеченских компаний девяностых. Очень удобно: один день скорбишь, остальные 364 – празднуешь.
По случаю скорбного дня музей Ахмада-Хаджи Кадырова, расположенный на Аллее Славы в северной части города, был открыт в бесплатном режиме. Музей – как и все строения в этом новом городе – был нов, чист, красив и снабжен вооруженными охранниками на входе.
Выставка рассказывала о жизни, деяниях и увлечениях почитаемого чеченцами Ахмада-Хаджи. Ну и конечно, о его преемнике, о сыне Рамзане.
И даже почетный чеченец – Лев Толстой – в виде памятника (за стеклом, правда) присутствовал в числе экспонатов. Другому почетному чеченцу Жерару Депардье памятник внутри музея поставить еще не успели.
Портреты Путина и Кадыровых в разных комбинациях дополняли экспозицию.
На втором этаже музея располагалась временная выставка художника Чингисхана Хасаева с красивыми видами современного Грозного. При возможности – всем рекомендую посмотреть его картины, чтобы составить впечатление, как оно в Грозном сейчас.
Прямо рядом с выставкой в этот день проходило открытие нового мемориала – памятника депортации чеченцев 1944-1957. Кто хоть немного изучал историю, тот знает, что, Иосиф Виссарионович, 31 января 1944 года принял постановление об упразднении Чечено-Ингушской АССР и депортации её населения в Среднюю Азию и Казахстан «за пособничество фашистским оккупантам».
Мемориал представлял собой деревянный вагон-скотовозку – аналог тех, в которых в сороковых чеченцы массово перевозились на восток.
Идею подобного мемориала чеченцы, по всей видимости, позаимствовали у калмыков – точь-в-точь такой же вагон был замечен мною на окраине Элисты. Единственное отличие – депортация калмыков началась чуть раньше, в декабре 1943го. Шпионы и пособники фашистским оккупантам в Калмыкии, похоже, проявились чуть раньше.
А в «оккупированной большевиками Грузии», например, в самом центре Тбилиси, в музее советской оккупации, Саакашвили выставил фальшивый вагон с фальшивыми дырками от пуль, в котором большевистские захватчики (во главе с грузином Сталиным, конечно) расстреливали сопротивлявшихся советской власти грузин. Так что идея таких вагонов не нова. Появился он в мае 2013 года и в Грозном.
Вокруг вагона, в рамках отмечания скорбной даты, воссоздавались события тех лет: в небольшой импровизированной сценке чеченский Сталин что-то кричал на чеченском языке чеченским чекистам, которые заталкивали в вагон депортируемых чеченцев.
Все это сопровождалось активно размахиваемыми флагами патриотических путинят (с изображением Путина, смотрящего в светлое будущее) и патриотических кадырят (с изображением военизированного бородатого Рамзана) и носило яркий политический окрас. С путинятами я уже был знаком, с кадырятами познакомиться было тоже нетрудно.
Взял слово и мэр Грозного (по совместительству тоже Кадыров), затем всякие министры по молодежной и иным политикам и прочие псевдопатриотические болтуны. Ругали Ельцина и Сталина, хвалили Путина и Кадырова, но все же не забывали, что «доля ответственности за все события 40х-50х и 90х лежит на каждом из нас».
Выступал также со своими патриотическими стихами чеченский поэт и писатель Умар Ярычев, которому в полной мере пришлось ощутить беды депортации на себе и с которым впоследствии у меня состоялось знакомство.
Завершалось мероприятие концертом с поющими детьми и народной музыкой.
«Мы дети Чечни,
Мы заветам верны,
То, что начал Ахмад-Хаджи,
Мы продолжить должны,
То, что начал Ахмад-Хаджи,
За мир, за дружбу, клянемся мы»
— вот такие незамысловатые куплеты пели дети.
я и ветеран
ди-джеи
мэр Грозного (Кадыров) на открытии экспозиции
два пейсателя: Р. Устинов и Умар Ярычев
Рядом, где-то между Аллеей Славы и центральным рынком, располагалось крупное советское учреждение – дом печати, внутри которого находился музей чеченской журналистики. Был неподалеку и небольшой мемориал «журналистам, погибшим за свободу слова».
Сколько их было убито в Чечне в девяностые? И за свободу слова, и просто так… Но по ним 10 мая, в Грозном, кажется, не скорбили…
В это время мой друг, чеченец Муса, возлагал цветы на Аллее Кадырова в Москве, я же, коренной москвич, принимал участие в скорбных мероприятиях тут, в Грозном, специально для этого направившись в Театрально-Концертный зал.
Тут у меня впервые (и единственный раз за все пребывание в «логове террористов») проверили документы. Начальник охраны всего этого театрального комплекса поинтересовался:
— А ты откуда?
— Из Москвы.
— Ну-ка, дай паспорт, — попросил он.
Я показал. Он захлопнул его, но тут же спросил, как меня зовут.
Похоже, его действительно удивило, что москвич может просто так приехать в Грозный, и интересовало лишь мое происхождение.
— От какой организации работаешь? – уточнил он.
В Чечне еще не привыкли видеть простых туристов, предпочитая расценивать любого приезжего как командировочного или как минимум журналиста. Даже соседи – ингуши и осетины без особой цели в Грозный стараются не ездить.
Но я заверил охранника, что приехал сюда безо всякого спецзадания, без цели проведения расследований, поиска террористов, не будучи журналистом или кем бы то ни было еще.
— На террористов приехал смотреть? – пошутил он.
— Да нет, в гости.
— Ну, ты заходи через часик, как начнутся мероприятия, я тебя пущу. На Кадырова посмотришь.
— Да я вчера его видел уже. Ну да ладно, договорились, — подмигнул я.
На этом проверки моих документов в Чечне закончились.
Через часик я пришел «смотреть на Кадырова». Крупный политический муж задерживался, и мероприятие откладывалось. Наконец, вошел Рамзан, и все встали в его честь. Опять много речей говорилось о самосознании чеченского народа, выступали видные политические мужи (тоже Кадыровы), мужи культурные и ученые. Раздавались труды обоих Кадыровых, нетленное творение Ахмада-Хаджи «Мой Путь», а также всяческая свежая пресса, на которой Рамзан Ахмадович изображался то как воин (на газете за девятое мая), то как мулла (на газете от десятого мая).
Не успев дождаться окончания мероприятия, я был похищен своими вчерашними телохранителями и увезен на экскурсию в Гудермес.
Прекрасное полотно, не хуже немецкого автобана было проложено через Аргун в Гудермес: на восток от столицы: в Аргунском и Гудермесском районах как раз живет вся политическая знать республики. Аргун пока восстанавливался: были видны подъемные краны и строящиеся здания, а вот Гудермес уже был отстроен полностью. На свеженьком «Гудермес-Сити» красовалась надпись «Рамзан, спасибо за Гудермес».
По отстроенным и проложенным дорогам летают дорогущие машины, среди которых мы встретили товарища моих друзей-телохранителей, неумело гоняющего на Ламборджини, купленном на честно заработанные деньги.
В крупном селе Джалка – родине депутата Госдумы РФ от Чеченской Республики Адама Делимханова, а также моего друга Мусы – остановились ненадолго и мы. Депутатский дом тщательно охранялся вооруженными ментами и каменными львами.
Познакомившись с зажиточной частью Гудермесского района Чечни, мы перешли к его духовной составляющей и совершили рейд по мечетям.
В деревушке было аж две мечети: старая, одноэтажная, и новая, кадыровской архитектуры.
«Вход в мечеть с оружием воспрещен!» — гласила надпись на двери в мечеть.
«Не мой ботинки в туалете! Аллах все видит!» — угрожающе предупреждала вывеска в туалете.
Мои друзья совершили намаз и поехали употреблять легкие наркотики, вернув меня в Грозный, к центральному стадиону футбольного клуба «Терек», также известному как «Ахмад-Арена». Растолковав главному распорядителю спортивного сооружения, кто я такой, мои товарищи удалились, я же получил возможность насладиться индивидуальной экскурсией по «Ахмад-Арене», которая располагалась на окраине города.
Не будучи особо ярым футбольным фанатом, я получил доступ ко всяким техническим помещениям стадиона, послушал, как организовывается безопасность во время матчей, и полазил по пустынным трибунам. Мне рассказали о планах по застройке окрестной территории другими полями, теннисными кортами и прочими спортсооружениями. Ахмад-Арена была «лишь началом реального, зримого воплощения грандиозных замыслов Великого Сердара» (слова из небезызвестной книги «Сапармурат Туркменбаши Великий – зодчий прекрасного Ашхабада»). Будут путинские деньги – и космодром построят – в этом я не сомневался.
Стадион был абсолютно пуст: ближайший матч ожидался лишь через несколько дней. По периметру стадион был окружен флагами мировых футбольных держав. Чеченцам юмора не занимать: иранский флаг располагался рядом с американским.
«Россия – Чемпион мира 2018 года» — гласила вывеска на баннере возле стадиона. Точно чеченцам юмора не занимать. Вывеска находилась на улице имени советского вратаря Льва Яшина, неподалеку от круглосуточного «Чеченского гастронома».
Не так далеко от основного футбольного стадиона было и футбольное поле поменьше, носящее гордое название «Академия футбола «Рамзан», для молодежи и юниоров.
«Я за молодежь!» — уверял с плакатов Рамзан.
Вечерело, но при моем движении к центру Грозный становился все ярче и ярче – буквально в нескольких сотнях метров к западу от сердца города располагается Бароновка – Грозненская Рублевка, логово зажиточных горожан, олигархов и политической верхушки Чечни. Тут же находится и резиденция главы республики. Заборы были высоки и глухи, а ворота преимущественно охраняемы и огорожены шлагбаумами.
Но Бароновка – не Рублевка, и полкилометра до центра столицы преодолеваются за каких-то пять минут пешком, поэтому пробок в центре из-за движения президентских кортежей не возникает: масштаб не московский, хотя машины по уровню московским чиновничьим не уступают.
Ночью Грозный опять, как Манхэттен, возгорелся всеми огнями. Ярче всего пылала центральная мечеть Ахмада Кадырова: недаром ведь Сердце Чечни.
А вот Грозный-сити, увы, не горел: он уже свое отгорел в апреле 2013го.
На следующее утро я заканчивал свою жизнь в Грозном, покидая проспект Путина, и наблюдал за обычной советской жизнью простых горожан. Хоть советскость Грозного почти что ушла в прошлое, кое-где можно было заметить функционирующие бочки с квасом, советские учреждения, палатки «Чеченпечати», дворовые турники и сушащееся прямо во дворе белье, качающиеся на качелях дети, мужики, играющие в шахматы на скамейках, и даже мотоциклы с колясками. Встречались и отголоски девяностых: деревянные будки с никому не нужными компакт-дисками, открытая прямо на первом этаже хрущевки кафе-столовая... Грозный продолжал жить своей жизнью и почти не заметил моего приезда.
Последний раз заскочив на рынок и купив жутко дешевых (по пять рублей) и вкусных пирожков, огромный кусок чак-чака, который тут почему-то называли халвой («Привезешь домой гостинцев от террористов» – шутили тетушки-торговки), я выбрался на конечную остановку и стал поджидать своего автобуса.
— Эх, как много бывало на этой остановке народу лет тридцать назад, — жаловался мне дед, тоже поджидавший рейсового транспорта. – В автобус не всегда все влезали, приходилось следующий ждать. А сейчас… Все на машинах разъезжают. У каждого машина. Никто теперь общественным транспортом не пользуется, — продолжал вздыхать дед.
Он ехал куда-то в сторону Урус-Мартана, я же выбирался на окраину Грозного, в Черноречье, понаблюдать за жизнью горожан в спальном районе. Наконец, приехала маршрутка, и мы быстро домчались до Чернореченского района Грозного. Этот район ничем особым не выделялся, поэтому я покинул его, быстро осмотрев.
Рейсовый транспорт опять обилием не радовал, но кавказский автостоп никто не отменял, и я быстро уехал в юго-западном направлении от города, в Урус-Мартан.
Название этого населенного пункта тоже часто можно было услышать в сводках из горячих точек в девяностые. Сейчас же мирная жизнь в городе восстановилась почти полностью (как свидетельство тому – улица Советская переименовалась в Кадырова) и обеспечивается в том числе при помощи российских федеральных войск. Террористов уже давно всех обезвредили, или же они прикинулись мирными жителями, поэтому российским солдатам стало скучно: они играли в футбол на улице. О мирной жизни в населенном пункте свидетельствовали также две новенькие мечети, а въезжающих в город встречали вездесущие Путин и Кадыров (в портретном, разумеется, виде). Вопросы военного времени в основном урегулированы, поэтому теперь активно настроенное население требует улучшения условий жизни и выражает свое недовольство новыми (не вооруженными) методами: на стенке большими буквами было написано: «Тонировку разрешите пацанам, бля!». Правда, методы борьбы с оппозионно настроенными гражданами стар до безобразия: надпись попросту закрасили.
Тем более, свободные руки дворников есть и в Урус-Мартане: в городе все же чисто.
Самой же главной достопримечательностью города считается исторический музей под открытым небом «Донди-Юрт», в котором находятся исторические предметы быта, отстроен целый комплекс зданий, башен, склепов, которые воссоздают карту старого аула. Основателю музея Кадыров-младший вручил высокую награду «Почетный гражданин Чеченской Республики».
урус-мартанские гимназисты
музей
Досыта наевшись мантами и лагманом, я отправился автостопом прочь из Урус-Мартана. Считается, что чеченская кухня в большинстве своем позаимствована из других национальных кухонь. Так или иначе, но готовят чеченцы вкусно. И трезво.
Последний чеченец, везший меня автостопом, жил в Назрани – бывшей столице Ингушетии. Он угощал меня квасом, много рассуждал о жизни, вспоминал войну и делился со мной радостью: скоро он возвращается на историческую родину, в Грозный. «Рамзан подарил мне квартиру» — хвалился водитель.
Выехав из Урус-Мартана, через пару десятков километров, мы пересекли границу Чечни, дороги стали похуже, на горизонте показался Магас – Новая искусственная столица Ингушетии.
Когда-нибудь, думалось мне, я вернусь в Чечню. К тому времени, как и запланировал Кадыров, Чечня станет туристической Меккой, и мне придется гулять по городу не в одиночку или в компании чеченских друзей-телохранителей, а с какими-нибудь немцами или вездесущими китайцами. Хотя в таком случае, боюсь, нынешний колорит Грозного и других чеченских городов постепенно улетучится. Все чеченцы выучат английский язык, женщины снимут платки , власти поставят будки обилечивания посетителей… Но случится это нескоро. Сейчас же Чечня и, в первую очередь Грозный, — это полупустой, несомненно красивый, слегка восточный и помпезный город, в котором очень неплохо живется местным жителям. И, конечно же, он ждет туристов! Но не террористов.
Дальше, транзитом через Ингушетию, я направлялся во Владикавказ. Я заметил, что ингуши своего президента любят поменьше, чем, чеченцы Кадырова, но все же любят.
А вот осетины… Подвозившие меня владикавказцы рассказывали такую историю (подлинную или нет – не знаю).
Несколько лет назад Путин приехал на всекавказский конгресс раздавать ресурсы. Посадил за стол осетинского, чеченского и ингушского, тогда еще Президентов, а ныне – Глав Республик.
— Ну, чего вам не хватает, товарищи кавказцы? — спросил он.
— Нам нужны дороги и дома. Дорогие машины тоже нужны, чтобы по этим дорогам ездить. Школы нужны, стадионы нужны, — ответил Кадыров.
— А нам, — попросил Евкуров (ингушский президент). — Денег давай. Мы сами все сделаем. Денег и побольше.
— Будет, — ответил Путин. – Ну а вам что нужно? – обратился он к осетинскому Мамсурову.
— А нам ничего не надо, у нас все есть, — ответил осетинский лидер.
Путин уехал.
— Ну ты и мудак, — сказали остальные кавказские лидеры и тоже уехали, отстраивать свои республики. А Осетия, как и остальная Россия, продолжила наслаждаться своей жизнью и пить водку, в то время как Чечня и Ингушетия стала отстраиваться семимильными шагами.
А это уже из разряда анекдотов, тоже осетинских.
«Летят в самолете Кадыров и Евкуров.
— Представь, Рамзан, что наш самолет разобьется. Чей народ будет больше горевать – твой или мой?
— Я думаю, осетинский, — ответил Кадыров. – Потому что их Президент с нами не летел и не разбился.»
Но про осетин – это уже совсем другая история… Впереди был Владикавказ.
PS. Надеюсь, я хоть как-то обрисовал текущую ситуацию в Чечне, постаравшись быть непредвзятым. Делать какие-то выводы, прежде всего тебе, читатель. Одно скажу точно: бояться ехать в Чечню не стоит; война тут закончилась, население растет (это, увы, не касается русского населения), внешний вид чеченских городов куда менее удручающ, чем в российской глубинке. Автостоп работает, еда вкусная и недорогая, дороги хорошие. За вашей безопасностью присмотрят многочисленные федералы, военные и прочие спецподразделения, ну а приключения найдет тот, кто их ищет.
Хочу выразить благодарность, в первую очередь своему другу Мусе, который удаленно (из Москвы) организовал все это мероприятие, его родственникам, моим друзьям-телохранителям Анзору и Исе, всем высокопоставленным и простым жителям республики, которые открывали мне двери в любые учреждения, показывали, водили, возили, поили и не убивали, не захватывали в заложники, не сажали в зиндан и погреб.
Всем интересных и познавательных путешествий по Чечне!
