В небольшой деревушке с красивым названием Сябру Беси, куда мы прибыли еще засветло, было непривычно тихо и немноголюдно, что объяснялось просто — туристический сезон только в самом начале, как и наш маршрут в национальный парк Лангтанг.
Маршрут, который предстоит нам пройти, — от селения Сябру Беси (на карте — Syabrubensi) через Лангтанг до Кьянгджин (Kyangjin) на высоте 3850 м недалеко от границы с Тибетом
Само селение, зажатое с трех сторон горами в нешироком ущелье на высоте 1460 метров, разделено на две части протекающей по ущелью мелководной, но живописной речкой Лангтанг-кхола, заваленной камнями.
Пейзажи здесь и впрямь изумительные и немного таинственные:
Одна часть деревни — сугубо туристическая, с единственной улицей, застроенной недорогими лоджами для туристов.
Другая, по ту сторону реки, на первый взгляд издали ничем не отличалась от «туристической»: те же двух- и трехэтажные домики, разбросанные по ущелью на разных уровнях. Но при ближайшем рассмотрении разница между двумя половинками, всё же, обнаруживалась.
Осмотреть вторую часть селения с окрестностями, заодно размять ноги перед предстоящим походом мы отправились втроем после заселения в особнячок под названием «Отель Лхаса». Как известно, Лхаса – столица Тибета. И хотя до границы с ним еще далеко, здесь уже повсюду чувствовались тибетские мотивы.
Чтобы попасть в другую часть деревни, переходим навесной мост, колышущийся при каждом шаге. Мост настолько узок, что разойтись с идущим навстречу человеком весьма затруднительно. А если встречный еще и с поклажей…
Деревня за рекой вовсе не была похожа на «нашу». Тут и дома были другими — выложены из камня, да и местного колорита поболее.
Здесь живут таманги, первые письменные упоминания о которых относятся к 13 веку. Но на территории Непала, как считают исследователи этой народности, появились они намного раньше, мигрировав из Тибета. По одной из версий предками непальских тамангов были тибетские воины конных отрядов. А само слово «таманг», имеющее тибетское происхождение, расшифровывают как – много лошадей. Впрочем, есть и другие версии. Подчинившись в 18 веке воинственным гуркхам, таманги превратились с годами в абсолютно мирный и трудолюбивый народ, не гнушающийся самой тяжелой работы.
Ну, а мы наблюдали, как таманги увлеченно ткут, сосредоточенно размалывают перец и весело прядут пряжу.
Есть в тамангских селениях женщины, которые и в холодную каменную избу войдут и яка на скаку остановят
Характерная для женщин-тамангов одежда — полосатые накидки на юбку сзади, которые они сами же и ткут
Осмотрев деревню, мы поднялись на соседний холм, где наткнулись на сооружение, сложенное из поросших мхом камней и напоминавшее очертаниями ступу. Такие в этих местах, как и в Тибете, называют чортенами. Ведь таманги исповедуют тибетский буддизм.
Обычно в ступы замуровывают какие-то артефакты, будь то прах или священные свитки. По внешнему виду это был, несомненно, старый, потрепанный временем чортен, над которым от ветра, чуть слышно шелестя, колыхались поблекшие молитвенные флажки. Кто знает, какие секреты таил он в себе…
За чортеном поджидала нас новая тайна, вызвавшая всеобщий интерес. Поначалу кроме груды камней ничего любопытного не заметили, но присмотревшись внимательней, увидели на полустёртых каменных плитах высеченные на них тексты.
Не будучи знатоками письменности тамангов, мы предположили, что таинственные знаки всё же больше соответствуют тибетской письменности, зародившейся в 7 веке. А вот что мог поведать миру безвестный летописец, мнения разделились. Словно боясь стереть орнамент, я осторожно провела рукой по нагревшемуся под лучами весеннего солнца шероховатому камню со странной вязью. Кто бы мог поведать о тайнах этих надписей на камнях…
Может, простодушная селянка, встретившаяся нам на тропе:
А может быть, старик, отшельником сидевший в задумчивости на краю обрыва.
Или немой свидетель — валун-камень, приютивший одинокую сосенку…