14 апреля
Наступили выходные, а моя директорша уехала в Дели на собрание всея школ Раян Интернешнл. И наказала Аканше и Шивани обо мне заботиться, чем они два дня и занимались.
В планах на субботу – поездка на некую «fair» – по описанию Аканши, глобальное развлекалово. Я предвкушаю безудержное веселье и запасаюсь деньгой с намерением купить кроссовки: Аканша упоминала, что там можно и обувью по дешевке обзавестись. Но, как жизнь убеждала не раз, не ожидай ничего – не обломишься. «Fair» оказывается убогоньким парком аттракционов – точь-в-точь как в Челнах в нищие 90-е моего детства. Вдобавок мы прибываем туда в начале шестого, когда парк еще пустует.

Вот и распродажа обуви, и моя мечта о кроссовках уныло меркнет. Туфли попугайских расцветок, распространяющие пластиковый запах, всем своим видом оповещают о марке «все по 150 рупий». Дальше – лавки с девчачьими браслетами и слепящими от количества пайеток заколочками; с деревянными листочками-цветочками, на которых тебе по заказу выскребут имя; с банками-склянками и пластиковой посудой для пикников, ручными соковыжималками и овощерезками, где, будто невиданный фокус, показывают процесс кромсания морковки и редьки.
А вот – лавка с тарелочками, полными неведомых, но, по всей видимости, съедобных, субстанций. Аканша поясняет, что все это – усилители пищеварения, которые принято есть поштучно после трапезы. И предлагает мне отведать особо приглянувшиеся. Я надкусываю странный коричневый катышек и пытаюсь разобраться во взрыве вкусов: соленое, сладкое и напоследок – острое. Вот тебе орбит по-индийски! Пробую еще какие-то корявые засушенности разных форм и расцветок – все они покрыты черной солью, которая тоже известный помощник желудку, и сначала во рту солено. Следом проступают другие вкусы, очень сложные и многообразные, но неизменно с острым осадком. Все это – исключительно природного происхождения, овоще-фруктово-травное. Отведав то да се, набираю пакетики катышков и манговую пастилу – ммм, объеденье!

Следующий развлекательный пункт – лоток с фруктовым льдом. Точнее, сиропным снегом. Прямо на твоих глазах мелкую ледяную крошку извлекают из холодильника и набивают в формочку с эскимошной палочкой посередине. Потом вынимают оттуда получившуюся болванку и кладут в тарелочку с сиропом на твой выбор – все до единого дичайших расцветок и неимоверно приторные. И вот эта снежная болванка пропитывается сиропом и превращается в конечный продукт – этакое хэнд-мэйд эскимо, которое нестерпимо хочется запить литром воды.
Мы с Аканшей катаемся на одной из вертелок, и я понимаю, что мой вестибюлярный аппарат сильно сдал с поры детства. Тогда я мысленно просила оттянуть момент, когда карусель остановится. Теперь же я с позором жду этого.

Аканше же все нипочем, и едва мы спускаемся с лестницы, она набрасывается на пиццу. Решив, что на следующий аттракцион рановато, мы гуляем по парку меж простеньких каруселек и лавочек с индийской снедью. Мои девочки берут себе пани пури – этакие жареные в масле полые шарики из теста, в которые наливается острый бульон странно зеленого цвета. Девочки уплетают их за обе щеки, а я не устаю поражаться стойкости индийских желудков…

Из колонок на пустующей сцене звучат мелодии, под которые руки сами начинают выписывать в воздухе вензеля. В парк неспешно втекают семьи индусов. Небо потихоньку темнеет, и колесо обозрения зажигается огнями.

Шивани начинает беспокойно поглядывать на часы: ее бой-френд, который высоко сидит-далеко глядит из Дели, наказал не загуливаться допоздна. Напоследок мы с Аканшей идем на «самую страшную» карусель, которая у нас в Челнах называлась «Летучий Голландец». Огромный корабль-качеля, где мы усаживаемся на самые верхние сиденья, и, ухая вниз, смеемся от бабочек в животе! От улыбки мои щеки вот-вот порвутся, и я визжу от восторга: ну когда еще мне выдастся оживить эти детские ощущения?
Золушкины часы тикают, и в семь мы стартуем домой. На прощанье Аканша приглашает меня к себе в гости, где я и оказываюсь сегодня.
Итак, я снова дома у Аканши. На этот раз она знакомит меня с женой брата, которая во время нашего прихода готовит параты.

Я наконец узнаю, в чем их отличие от чапати. Оказывается, чапати – это постные лепешки, мука и вода, которые жарятся прямо на огне. В тесто для параты же замешивают растительное масло или гхи, всяко-разные специи, а при желании – картошку или сыр панир, и жарят ее на сковородке.

Аканша ведет меня в соседнюю комнату – ту, где домашний алтарь. Перед ним стоит плошечка с водой и вторая – с молоком. Это подношение божествам. Аканша поясняет, что необязательно «угощать» божеств каждым блюдом, что подается на стол – подобный ритуал проводится только в дни больших праздников. Зато чистить алтарь и омывать фигурки нужно каждый день.

Меня представляют сестре аканшиной мамы. Обе женщины сидят на полу, перед ними – огромное ведро с картошкой, которую они трут на терке. Получившиеся тонкие картофельные пластинки позже высушат на солнце, пожарят в масле и посыпят специями – и вот вам домашние чипсы. Я поражаюсь терпению индусок – ведь чипсы – не бог весть какая редкость, на каждом углу продаются! Но Аканша говорит, что эти – без всяких химикатов, их можно есть в дни поста. Это замечание меня тоже шокирует: вот так постная пища – прожаренные в масле чипсы! Но у индусов свои представления о говении.

Затем Аканша ведет меня к себе в комнату и достает внушительных размер фотоальбом со свадьбы брата. Точнее, фотокнигу – отдизайненную так, что в уме всплывает одно слово – кич. Но если вы вдруг вздумаете объяснить индусам его значение, то едва ли вас поймут. Ибо индийская культура вся – блеск, пестрота и изобилие сверх меры. Аканша показывает мне снимки, и я понимаю, что даже самая вычурная русская свадьба блекнет рядом с индийской.
«Вот мой брат, вот его жена, — гордо поясняет Аканша, — вот брат моего отца, вот моя племянница, вот сестра моей мамы…» Я только киваю — ох уж это почитание родственников! «Вот мы едем на карете в дом отца невесты… А это традиция: мужчины со стороны жениха обнимаются с мужчинами со стороны невесты… А вот начинаются танцы. Смотри, какой у меня костюм!» Я периодически спрашиваю, все ли эти кадры – одного дня. Оказывается, да. В день свадьбы и невеста с женихом, и гости меняют свое одеяние пять раз. «И все эти костюмы выбирала я!» У меня брови ползут вверх, хотя пора бы выработать иммунитет к поразительностям. «А вот обычай, когда жених и невеста семь раз обходят вокруг костра. После этого они женаты, даже если не регистрировали брак официально».
На очередном снимке – огромная открытая площадка со столами и сценой во главе. Я-то думала, вечеринка в доме отца – и есть главное торжество, как бы не так! «Вот следующий день. Это место мы арендовали, чтобы мой брат мог пригласить своих сотрудников. Я на свою свадьбу приглашу штат нашей школы…» На мой вопрос, обязательно ли приглашать всех, Аканша объясняет: оставить кого-то в стороне – значит обидеть.
Когда она закрывает альбом, во мне скребутся сомнения, так уж ли мне хочется вживую побывать на индийской свадьбе. Уж больно пестро и многоступенчато.
Затем – новый аттракцион. Аканша достает свое сари и, объясняя каждый шаг, наряжает меня. Отворяется «сундук драгоценностей»: браслеты, сережки, колье, броши… Все это оказывается на мне, и когда кажется, что дальше уже некуда, Аканша находит какой-нибудь недостающий элемент…

В облике индийской принцессы я предстаю перед семьей, и все принимаются охать и ахать, до чего же «свит» я теперь. Если бы не короткая стрижка, было бы совсем по-индийски.

Фотосессия с членами семьи, и я разоблачаюсь. Приглашают к столу. Что удивительно, никаких обеденных ритуалов не происходит: все садятся вокруг стола, накладывают в тарелку что хочется и принимаются за еду. Специально для меня Аканша приготовила рис с кердом, ибо все прочее – чересчур остро. И все же любопытство побеждает: я макаю кусочек параты в райту – керд, разбавленный водой, со специями, луком и зеленью, пробую по чуть-чуть овощные закуски – что-то вроде аджики. У нас это едят крошечными порциями, здесь – зачерпывают паратой, которая заменяет все ложки-вилки.

Затем Аканша моет посуду за всей семьей. К слову, тарелки-миски-стаканы исключительно металлические, весьма походного вида. Зато практично: фаянс и фарфор требуют слишком бережного обращения, а при таких масштабах готовки обхаживать каждое блюдечко было бы утомительно. Аканша вовсю орудует металлической щеткой и расправляется с посудой на раз-два, Заодно спрашивает, правда ли на западе посуду моют губкой, «как в рекламе и сериалах». Я отвечаю, что да, ибо мы пользуемся хрупким фарфором.
Когда с мытьем покончено, Аканша устраивает мне мастер-класс по рисованию ранголи. Мы усаживаемся на полу перед входом в квартиру, она открывает баночки с пудрой всяких цветов и начинаем творить. Аканша для начала берет щепоть белой пудры и намечает контур. Она умело и споро выводит четкие линии, у меня же пудра сыпется вкривь и вкось. Тогда она дает мне маленькое, но ответственное поручение: заполнить нарисованные ею крохотные следы ножек Рады и Кришны – одну пару рыжим халди, другую – красным кумкумом…

И вот мне пора домой – скоро встречать директрису. На прощанье меня обнимают и приглашают приехать на аканшину свадьбу (которая не в этом году, так в следующем непременно случится).
Такой вот курс «введение в Индию». Во многом у нас диаметрально противоположные взгляды, но это не мешает нам дружить. Аканша очень хочет приехать ко мне в Россию – ей не терпится поглядеть на нашу жизнь. А я смущаюсь, потому что нет у нас ни вековых традиций, ни целостности семьи, ни гостеприимства. Хотя стоит заметить, когда у Аканши погиб отец и ее семнадцатилетний брат вынужден был кормить семью, параллельно заканчивая школу, многочисленные родственники почему-то не особо поддержали. «Но ты же говоришь, вы в семье так любите друг друга? По-моему, любить значит помогать в беде,» — говорю я недоуменно, на что Аканша отвечает: «Это Индия, Наташа. Здесь любовь – другая».