Горная страна Памир и северный Афганистан. Ч - 2
Рано утром мы сели в джип Тойота Лэнд Круизер и направились из Душанбе в Куляб. По дороге посетили небольшой уютный городок Нурек. Раньше почти все жители его были русские, они возводили, затем обслуживали Нурекскую ГЭС. Война внесла свои коррективы. Оставшиеся славянки, ходят теперь в таджикских национальных платьях, от азиаток не отличишь, не потому что кто-то заставляет, просто так дешевле. Над городом нависает голубое Нурекское озеро. Изрезанный гористый берег и обилие островков создают ему удивительную красоту.
"Чаще переодевайтесь и Вы замените своему мужчине миллион других женщин."- учит с обложки дорогого журнала Ксюша Собчак. Гламурной моднице явно не приходилось бывать в Кулябе, город древний, ему 2700 лет. Таких ярких платьев я не видел во всей Средней Азии. Дамы красуются неповторимыми расцветками, улыбаются золотыми зубами, но стесняются фотоаппарата. Ответ всегда один:"Ой я такая страшная!"
Бывшая столица "юрчиков" раньше была украшенна портретами В. Ленина и верного "ленинца" С. Сафарова. Теперь остался кое-где только Ильич ; нужно заметить, что портреты люди вывешивают сами в своих лавках и домах.
В ресторане замечаем скульптурную композицию ; имам Али верхом на коне, борется с пойманным на цепь чудищем. Существует легенда, будто Али победил в этих местах дракона. На самом деле, он здесь не был, но мы не хотим обижать кулябцев и молча слушаем сказку.
Череда бесконечных милицейских проверок на дороге, и вот главный пост таджикских погранцов перед въездом Горную Страну Памир, или Горно Бадахшанский Автономный Округ. Пожилой прапорщик долго вчитывается в наши разрешения на посещение погран. зоны, затем даёт команду открыть шлагбаум. Моя мечта сбылась — я на Памире. Горы становятся более крутыми, трасса ползёт вверх. Мы движемся по дороге, которая до войны была лишь узкой тропой. Наш гид Шагар, в составе группы добровольцев, осенью 92-ого, целую неделю шёл по ней из Хорога в Куляб, с миссией мира.
Через час трясучки делаем остановку. Я выхожу из джипа, голова продолжает какое-то время раскачиваться. Место выбрано не случайно. Сходятся три хребта и показались воды неспокойного Пянджа. За рекой Афганистан. Далее нам влево, а справа останется жёлтая гора. Здесь начинается территория Московского погран. отряда, одна из застав которого в июле 1993 г. была расстреляна просочившимися из за речки бандитами.
Наркотический бизнес и криминал — близнецы и братья. По слухам, в начале 90-х, некоторые российские военные участвовали в грязных сделках. Их грузы не проверялись, и в подмосковный аэропорт Чкаловский приезжали сомнительные люди для приёма товара. На одном из этапов кто-то кого-то кинул. Афганские наркобароны посчитали себя обиженными, выместив злобу на наших солдатиках. Двенадцать часов продолжался бой, застава отбивалась как могла, радист охрип прося подмоги, она так и не появилась. За такое время войска можно было перебросить с Камчатки. Выжить удалось совсем не многим.
Выпиваем водки за наших ребят, ставим пластиковый, стакан накрытый хлебом, на землю. За что 28 матерей не дождались своих сыновей? Самое обидное, что описанный возможный сценарий событий не удивляет.
Поднимаемся несколько десятков километров вверх по Пянджу. Река Пяндж Крутые горы прижимают дорогу к реке, расступаясь только при её изгибах, и тогда зазубренной пилой выглядывают вершины хребта. Снизу видны только осыпи и каменные обрывы, по которым прочерчивают свой нервный путь оловянно-белые от злой пены горные речки ; когда их проезжаешь вода отдаёт фиолетовым блеском оптического стекла. Джип прорывается через хаос огромных камней, обтянутых чёрной замшей лишайников.
В одном месте попадаем под канонаду тяжёлых капель. Водопад барабанит по крыше машины, словно горы проверяют водителя и пассажиров на трусость. Каждую весну этот участок размывает, но в начале сентября проскочить можно. На афганской стороне к отвесной каменной стене прилеплена тропинка — совсем узкая, двоим не разойтись, деревяшки и хворост загнаны в расщелины скалы и засыпаны землёй. По тропинке, страшно смотреть, на осликах цепочкой движутся люди.
Нам встречается очередной наряд пограничников. В таджикской армии точно такие же порядки как и в российской. Бравые "деды", стрельнув сигареты, бодро шагают дальше. Сзади плетётся молодой солдатик. Он явно устал тащить тяжёлый пулемёт и ящик с патронами. Шагар тихонько суёт парню пачку Мальбро, "дедушки" что-то заподозрили ; авось разберутся между собой.
Ночевать останавливаемся в кишлаке Калай Хум, раньше тут находилась крепость Хум, теперь её нет. Здесь живёт народность дарвазцы, они забыли свой язык и почти все говорят на таджикском, исповедуют суннитский Ислам. В посёлке около 200 домов и каждый день похож на преведущий. Я проснулся на рассвете и наблюдал, как пастушок на ослике гонит небольшое стадо коров, девочка начинает крошить зерно домашним птицам, разноцветные женщины, собавшись с вёдрами возле колонки, обмениваются новостями. Выполнив обязанности по хозяйству дети отправляются в школу.
"Седой паромщик", о котором пела А. Пугачёва, вполне мог жить в Калай Хуме. До начала 20 века река не была преградой, работали паромные переправы, на отдельных участках до 1000 человек в день перемещались на другую сторону. На Востоке родственные связи сохраняются долго, даже сейчас многие имеют близких за речкой. Богатый человек не стремится в гости к бедному, как правило происходит обратное. Так и афганцы используют всякий удобный случай навестить своих троюродных братьев и четвероюродных сестёр.
С другой стороны Пянджа, возле покосившейся глинянной мазанки, смотрит на нас седобородый дарвазец, ставший афганцем. Мы все для него таджики. По статистике на планете в месяц исчезает два языка. Тихо, без войн, один народ сменяет другой. Совсем скоро дарвазцы растворятся между таджиками и афганцами.
Завтракаем и движемся дальше в сторону Хорога, по пути замечаю интересное название кишлак Тох Май. Шагар объясняет:"Тох — Будда, Май — родник". Где-то впереди должна встретиться крепость Кафир — Кала, что обозначает: кафир — неверный, кала — крепость. Буддизм отступил в 10-11 веке, и как ушедший муж оставил жене свою фамилию.
Отклоняемся от маршрута, джип карабкается в высокогорный к-к Хехек. Журчащая быстрая речка Язгулямка дала своё название проживающим в ущелье людям. Язгулямцы по вере сунниты, но язык свой не забыли, хотя внешне и одеждой не отличаются от таджиков. В центре кишлака телеграф, где у телефонистки на стене крупно написаны коды Душанбе и Москвы. Провожая нас дети долго бегут за машиной и машут руками вслед.
На обед распологаемся в чайхане кишлака Пас Хуф (нижний хуф). От небольшого генератора работает телевизор. Идёт просмотр комедийной передачи "Наша RUSSIA". Она называется в местном переводе "Джамшут" и пользуется на DVD огромной популярностью. Шагар уверен, что сценка, когда делающие ремонт в московской квартире таджики поставили унитаз на высокий постамент, взята из жизни. В памирских домах уровень пола во всех комнатах может быть разным, ведь строение зачастую прилепляют к горе.
Возле Пас Хуфа Пяндж становится широким и спокойным.
"Распрямите мне сокола". Слово "распрямите" означало — подарите сокола, умеющего правильно летать-охотиться. Аксакалы кишлака решили всё сделать буквально, положили птицу на камень и накрыли тяжёлой глыбой. Через несколько дней "распрямлённый" труп предъявили хану, посетовав, что клюв остался кривым. Рушанцев посчитали тогда тупым народом, и в их места старались не заезжать ханские посыльные. "Хитрее рушанцев нет никого на Памире, даже с рекой договориться сумели," — смеётся Шагар.
Далее идут кишлаки Шугнанского района, Шагар родом из этих мест, разговор соседей — рушанцев понимает.
В 1895г. население Памира составляло 12т. человек, делилось на 8 народов, у каждого был свой язык. Сейчас, на 2003г. проживает 213т., но с языками ситуация не понятная.
К вечеру прибываем в единственный город Бадахшана — Хорог. Он находится на высоте 2100м., на месте впадения р. Гунт в Пяндж. Хорог обычный южный советский городок, с пеобладанием частных домов, с садами яблонь и алычи. В центре имеется один, подмигивающий жёлтым светофор, несколько ярусов улиц уходит на гору вверх, там бежит арык, питая водой городские огороды. Возле здания администрации сияет чистотой памятник Ленину, рядом бюсты великих людей Памира за 1000 летний период, напротив одного из них останавливаемся. Нашего водителя зовут Хорам, он правнук героя Шериншо Шотемурова (1899 — 1937г.).
Горный Бадахшан вошёл в состав России вместе с Бухарским ханством. Шериншо Шотемуров 12 раз после Революции приезжал в Москву, встречался с Лениным и Сталиным, объясняя, что таджики, узбеки и памирцы — абсолютно разные народы. Вершиной его деятельности стало создание в 192 г. Таджикской Советской Социалистической Республики и Горно Бадахшанского Автономного Округа.
Если В. И. Ленин и бюсты памирцев смотрят гордо и пафосно, то портрет молодого человека, на одной из улочек Хорога, показался мне с каким-то немного виноватым взглядом. Это Алёша горбун — наркодиллер. В 1998г. Алёшу завалили, и, "Крыша Мира" — Памир, осталась без крыши, по улочкам Хорога до сих пор колесит ранее принадлежавший ему чёрный джип Чероки. Восток живёт кланами, позиции родственников в городе пока сильны, Алёша понимает, что это не на долго, может поэтому старается глядеть на прохожих как можно скромнее.
В Хороге осели разные народности Бадахшана, но почти все по вере исмаилиты. Очень сильно почитают своего имама, Его Высочество Карим Ага-Хана 4. Весной 1993г., когда блокированный Памир потерял всякую надежду, из Оша пришли грузовики с гумманитарной помощью. Его Высочество спас тогда забывших о нём мюридов от настоящей голодной смерти, договорившись о поставках продовольствия через территорию Киргизии.
Хозяин дома, где мы остановились на ночлег, с гордостью рассказывал мне, как он дважды видел своего имама.
Очень интересны дома исмаилитов. Окна, если есть, то всегда выходят на низину, что бы возможная осыпь с горы не попала внутрь. Небольшая верандочка при входе, комнат может быть несколько, но зал — самое большое и главное помещение. Войдя в него видишь подпирающие потолок пять коллон, символизирующих Мухаммеда, Фатиму, Али, Хосана и Хусейна. Нужно обязательно отдать приветствие центральному царь-столбу. Во время частых землятрясений, памирцы обняв его, молятся об отвращении от дома беды.
Мастер, после завершения строительства, обухом большого тесла трижды ударяет по царь-столбу со словами:"Будь непоколебим". Четыре мощных слоя перекрытия образуют потолок в зале. Четыре вырезанных квадра свастикой накладывают друг на друга, давая возможность создать вверху отверстие в виде форточки. Если дом основательно засыпет, есть надежда вылезти через потолочное окно. Из мебели обычно держат небольшой сервант с посудой и старыми памятными вещами, столы и стулья большая редкость.
Обувь снимают при входе в дом на нижнем полу, кушают на верхнем полу, расстелив на ковре клеёнку. Кроватей нет, спят на матрасах, которые большой горой лежат в одной из комнат. Забегая вперёд скажу, мне очень хорошо спалось в исмаилитских домах
В Хороге, на высоте примерно 2400 м., высажен самый высокогорный в мире ботанический сад. Русские учёные вывели здесь редкие породы цветов и растений. После ухода в 2004г. российских пограничников заменился и персонал сада, порядок и чистоту поддерживают местные люди.
Маршрут нашей поездки далее в посёлок Ишкашим, он в 70 км. от Хорога. По субботам, на нейтральной территории, там собирается небольшой базарчик, куда приходят афганцы и памирцы. Хорам завозит нас искупаться в кишлак Малводж, на горячий источник боржоми, затем нужно успеть посмотреть ишкашимский "Дьюти Фри", после попробовать прорваться в Афганистан. Раньше афганскую визу можно было получить в Хороге, но более года назад пропал русский автостопщик (парня ищут, за информацию обещанна награда) и документы теперь оформляют только в Москве.
