Утром для нас стало большими проводами: экипаж второго "Патруля", "Гномы", планомерно отсюда отсоединялись и дальше ехали в Норвегию, к Нордкапу. Леша и Паша на "80-м Крузере" решили ехать в Мурманск, ремонтировать радиатор и после возвращаться домой.

Мы же продолжили путь на восток. Проехали остатки военного аэродрома, ВРМ (веерный радиомаяк) и вышли на Цып-Наволок. Метеорологи любезно поделились с нами соляркой, мы пообщались, посмотрели на контуры острова Кильдин, теряющегося в полосах тумана. Тут же заехали отметиться к пограничникам — чтобы нас не искали почем зря.

"Цып-наволок был бы даже красивым местом, если бы только на нем было хоть сколько-нибудь леса; а то ничего нет, даже нет признаков кустарника, только голые сероватые скалы, кое-где поросшие травой. Роскошен собственно океан, и то в хорошую погоду, в бурю он неприятен, и даже не величествен. К такой громаде гораздо больше пристало спокойствие. Зато, как и хорош он в штиль, когда он остеклеет, по местному, чрезвычайно удачному выражению. Гладкая зеркальная поверхность расстилается на необъятное пространство; воздух так чист, что остров Кильдин, в 80 верстах от нас, виден во всех подробностях. На северо-западе, вдали на горизонте синеет длинная береговая полоса, то исчезая, то снова появляясь. Сначала я думал, что это простым глазом видно Норвежский берег, но постоянные колебания береговой линии доказали что это мираж. Вся бухта покрыта судами: тут стоят четыре больших судна, выдерживающие дальние морские плавания, до двадцати местных судов (поморских и кольских), тоже морских, ходящих в Норвегию и Архангельск, около тридцати норвежских ёл и до ста пятидесяти шмяк.

• "Старинное название Цып-наволок, в документах XVI-XVII веков оно встречается как Цым-наволок. Слово Цым перешло с цып в ходе длительного употребления: речь идет об одном и том же наволоке."
• "В писцовых книгах начала XVII века отмечаются три становища: Цыпнаволоцкий Остров, Оникеево в Цым-наволоке и Цым-наволок Гаврилово. В те времена во всех этих становищах насчитывалось 30 промысловых изб. В XVI-XVII веках Цып-наволок был самым бойким районом промысла на Мурмане. Сюда стекались промышленники с Белого моря и из Колы. С 1867 года здесь поселились первые норвежцы, число которых к 1900 году доходило до 90 человек. В 1919 году зажиточная часть норвежцев переселилась в Норвегию."
Призрачная надежда замкнуть периметр Рыбачьего, совершить локальную "кругосветку", пройдя труднодоступным и топким юго-восточным берегом полуострова, была разбита твердью здравого рассудка и, пожалуй, понимания наших возможностей: в одиночку там делать нечего. Мы доехали до ручья Типунова, почаевничали и повернули обратно к Цып-Наволоку.

Некий местный полувоенный "Вова" очень хотел видеть в наших лицах своих собеседников-собутыльников, приехав к нам на привал на какой-то древней "полуторке". Судьба в этот день была к нам ласкова: Вова отвалился по пути. Нам и так довольно далеко ехать — сегодня в плане добраться до губы Эйна.

А где-то здесь, неподалеку, у Корабельной бухты была ранее фактория Паллизена.

"Фактория Паллизена не представляет теперь ничего особенного в промышленном отношении. Выбор места довольно неудачен, так как оно удалено от северного берега Рыбачьего полуострова, самого бойкого в отношении промысла. Тут нет и становища, то есть не живут крестьяне-промышленники, а между тем фактория находится на открытом океане и не соединяет в себе тех условий безопасности, которые привлекают в губу Мотку колян и лопарей. Значение Корабельной, так сказать, историческое. Паллизен был первым фактористом, поселившимся на Рыбачьем полуострове и, конечно, его пример дал толчок дальнейшему и, теперь, сильно развивающемуся заселению этой местности. Кроме этой услуги, оказанной Паллизеном, его фактория приносила большую пользу в конце шестидесятых и начале семидесятых годов, как единственный здесь пункт сколько-нибудь благоустроенный и снабженный всем необходимым для жизни. Впрочем, со стороны благоустройства Корабельная и теперь еще остается единственным явлением на Мурманском берегу. Прекрасные строения, отсутствие пьянства, тишина и порядок составляют полный контраст с факторией Смолина в Цып-наволоке. Хотя Смолин предпринимает устройство своего промыслового заведения в более крупных размерах, но строения его не окончены, присутствие промысловых становищ умножает грязь и беспорядок, а вполне свободная продажа рома доставляет каждый почти день вовсе не интересные сцены и драки пьяных. Паллизен в настоящее время продает свою факторию, как говорят, за невыгодностью. Очень легко поверить, что дело это не приносит Паллизену достаточного дохода, а в общей сложности может быть и совсем не принесло, потому что Паллизен, к сожалению, ни разу не был сам на месте, а заглавные распоряжения, особенно в деле, поставленном в исключительные условия, часто неуместны, а иногда вовсе не исполняются. Так, например, Паллизен положительно запретил продажу у себя рома, а между тем, говорят, такая продажа существует. Впрочем, я и не интересовался проверить этот слух; он уже выходит из области «сведений», а принадлежит к царству сплетен, до которых, надо сказать, на Мурманском берегу все большие охотники."
Порой просто умопомрачительные виды открываются по дороге вдоль моря. Свет струится сквозь облака, ниспадая на землю ровными полосами, подсвечивая собой дальние горизонты. Душа начинает радоваться и восторгаться, просто, по-детски, а ведь казалось пять минут назад, что эта самая душа где-то на кочках еще на Среднем вытряслась.

До Эйны мы в этот день доехали. И надо же, встретили группу ребят-молодцев, которые смогли взять юго-восточный берег. По их рассказам, 3 ходовых дня понадобилось для того, чтобы в буквальном смысле проползти сложные и труднопроходимые торфяные полки. Один день — 10 км, другой — 5... Проехал один, за него лебедится другой, и т.д. Молодцы, что сказать, от души поздравляем!

Тут на переднем плане только две машины, на самом деле, их было 5.