Таёжными тропами (рассказ-по итогам похода)
Август. Прохладой и многоголосьем встречал нас перрон вокзала. Туристы, ягодники, охотники кучками и поодиночке галдели в предвкушении… Везде рюкзаки, да такие, что не видно из-за них самих хозяев. Из Новокузнецка, Кемерова, Новосибирска, Юрги, Междуреченска собрались романтики, любители чистого воздуха, душистых трав, прозрачной реки и вольной тайги.
Я ехала за черникой, спутники мои должны были сесть позже.
Объявили:
-Междуреченск-город
Сморю, вот они, бегают вдоль вагонов. Открываю окно:
-Я здесь!
-Мы не войдем!
-Ну, что-ж, тогда я поеду одна.
Выхода у них нет, пришлось поднатужиться. Конечно, нельзя же даму одну в лес отпускать.
И вот мы стоим у тропы. Когда выходишь на перрон у реки, в нос ударяет запах рыбы, травы, костра, каких-то полевых цветов, горного снега… – аромат здоровья в чистом виде. Совсем не то, что в городе. Трава мягкая, вся влажная от утренней росы.
Горная река полна своеобразного очарования. Она не течет, тихой волной омывая свои берега. С берега перед вами открывается все буйство ее крутого нрава. Она бурлит, перекатываясь быстрыми буравчиками волн, омывая камни, ивы, стоящие в воде, взбивая местами пену. Русалочьим духом пахнет берег.
В августе река прозрачная, камешки подмигивают иногда совсем неожиданным цветом: золотисто-ржавым, красным, серо-зеленым. Около берега трутся мальки, рыбьи детки. Ближе к берегу в знойный день река теплеет, а ступишь шаг в глубину и она заметно холоднее. На перекате дно реки близко, можно пройти всю реку пешком, главное, сохранять равновесие – камни скользят под ногами, а течение так и норовит поставить подножку.
Поднимите голову, и замрете ошеломленные. Перед вами горы, где ели, сосны, кедры, березы, осины шепчут под вздох реки свои вечные песни, а многообразные травы вторят им вослед. Там махнет мощным крылом орел, а разноголосый щебет говорит о многочисленном племени мелких птах: трясогузок, пеночек,… Там водятся зайцы, бурые сибирские медведи, полосатые бурундуки, змейки, рябчики,..
Технозона заметно обеднила таежный край. К счастью оставив уголки почти первозданной природы.
Если плыть по реке, то тебе откроются: красота «цветущих камней», невесомость горных акаций,.. Эти яркие картины до того одурманят твой взор и обоняние, что снова и снова вы будете стремиться увидеть это вновь.
Ноги ступили в мягкий ковёр, трава вся влажная от утренней росы. Мы были трое: Юра, Дима и я.
На этот раз путь наш лежал прямиком в таежный горный край, край покоя и вечности.
-Посидим?
-Да.
Ответили дружно.
Полюбовавшись, понюхав и даже попробовав на вкус травки муравки – пошли.
Шлёп, шлёп, шлёп. Болотные сапоги, вот то, что нужно, когда идёшь вдоль и поперёк горного ручья. У моих спутников (Юры и Димы) — длинные ноги, а у меня бронхит – еле успеваю.
На низине между гор находит себе дорогу к реке горный ручей, в него впадают тоненькие ручейки с самой вершины горы (на некоторых снег не тает даже летом). Ручей пробивается сквозь глинистую почву, глыбы горных скалистых пород и корни деревьев, выходя наружу в самых неожиданных местах. Иногда ручьи сливаются в бурные потоки и падают с горы пенистым веселым водопадом.
По берегам ручьев кормятся ивы, остроконечные травы, голубые цветы-колокольчики,.. Кисти кислицы манят протянуть руку и съесть. Рядом черная смородина, величиной с вишню, тепло темнеет сквозь благородные душистые листья. Вода в горном ручье холодная, зубы ломит, но от любых болезней лучший лекарь.
На противоположном берегу ручья – гора из курумника, там каменные россыпи и глыбы перемешаны с травой и черничными кустами, на самой верхушке горы – группы кедров и берёз. Между камнями расстилаются мощные листья бадана. Его корни лежат почти сверху, они – природный катализатор отравляющих веществ.
Если посидеть рядом с ручьём, то наступает состояние полного покоя – нирвана. Вечность, которая была, есть и будет — оказывается прямо в тебе. Где уж там психиатрам — сама вечность лечит вашу душу. Хоть раз послушай это – и поймёшь, что все беды – мираж, и ничего более.
Прошли час – упали. А вот и камешек: «Здесь был Вася…». Дышим. Красота. Идём дальше.
Красота, одна неприятность, стоит только сесть, как:
-Ж-Ж-Ж…
Все – подъем. Так и шли три часа. Ах, эти переходы с одного берега ручейка на другой! Камешек, еще камушек,.. – плюх!!!
Наконец большой привал. Шикарный кострище, картошка в кустах, ледяная вода в ручье. Кстати, и черничка попадаться стала. Уже опробовали.
Кострище покоилось на мягком земляном настиле. Ни один человек грелся около него. Место располагает. От деревьев достаточно далеко, мягкий спуск к ручью. Круговая панорама замыкается треуголкой горных хребтов. Если подняться в лог вверх вдоль ручья, наткнешься на обгоревший лесной домик. Кто-то строил для странников таежный приют, но он низвергнут в легкий пепел и черные головешки.
Развели костер, открыли тушенку и заварили чай. И тогда наконец-то приобрели белый цвет лица, вместо бардового. «Ничего, скоро откроется второе дыхание», — сказал Дима.
Я и не жалуюсь. На шелковой траве, под лазурным небом, пенье птах – молчим. Да что там, сбросив сапоги, мы просто млеем.
Впереди Хохотунья – гора такая, почти отвесная. Когда пройдёт дождь, с неё не спускаются, а скатываются. Правда, смешно становиться уже дома, но кое – кто обхохатывается прямо там. Вот и получилась – Хохотунья.
Сегодня дождём даже не пахнет.
Подъем, пора петь: «Все выше, и выше, и выше,..». Каждые пять минут кто-нибудь восклицает:
-Отдохнем?
Протоптанная тропинка окаймлена травой, а вокруг заросли осин и елей, кустарников. Чтобы продвинуться вверх хватаешься за камни, ветки кустарников, побеги деревьев. Голова звенит от перепада высоты. Зато когда привыкнешь, она наполняется божественной легкость от фееричного кислородного коктейля.
Навстречу спускается другая компания. Все потные, грязные, кое-кто с палочкой, но улыбаются.
-Ну как черника, есть?
-Мало.
«Во врать, сами с полными коробами идут», — восклицает Дима, когда те уже далеко. Надежда на удачу поднимет нас на ноги.
Через пять часов подъема мы наверху Хохотуньи. Мелькают в кустах палатки. Идем по курумнику еще выше, и вот мы на вершине.
Плоская поверхность, небо прямо над головой, кажется, протяни руку, и небеса лягут в ладонь твою.
Краски яркие, всё как на ладони. Лесные просторы колышутся мощными непахаными полями, без конца и края. Лесной коктейль вбивается в нос мощной струёй неузнаваемым идеальным букетом запахов, такой не придумает даже гениальный парфюмер.
Стоит посмотреть напротив, а там большими верблюдами, в голубом ярчайшем небе, аж глаз слепит гордо тянуться к небу снежные вершины Поднебесных Зубьев. Ты стоишь над горизонтом, и видишь, как солнце алым мазком подкрашивает чистейший холст из снега. Зима и лето, а говорят, не бывает.
Дошли до черничника, только черники там нет, совсем нет. Листья коричневые, испортили голубушку. Ведь если чернику собирать грубо, дёргая и торопясь – она болеет несколько лет, часто погибая совсем. Очень печальное зрелище.
Вздохнули и пошли по хребту влево. Вода кончилась, но где-то должен быть подземный ручей. Ищем.
-Нашёл!
Припадаем к тоненькой ниточке воды, набираем в бутылки. Понемногу, чтобы не набрать со дна.
Дорога по хребту легче, чем в гору. Пора искать пристанище на ночь. В тайге быстро темнеет. Легко сказать, везде одни откосы, прямого места не найдешь. Спустились к ручью. Там и площадка нашлась, и вода рядом. Но дров поблизости не видно, а это плохо.
Снимем рюкзаки.
«Ой, кто-то кусается», — кричу я.
Да это же муравьи: рыжие и злые.
— Идем дальше.
-Будем на горе ночевать?
-Конечно, а то скоро совсем стемнеет, не увидим, куда ногу поставить.
-Да и костер не помешает, чаю хочется.
На глаза попался кедрище, в обхват не возьмёшь, корни наружу торчат, между ними мох. Небольшая полянка около него решила дело.
Я хитро устроилась между корней. Собрали дрова и соорудили большой костёр, в центре него водрузили гору из толстенных стволов, чтобы хватило на всю ночь.
Нет вкуснее еды, сваренной на таёжном костре. Закопчённый котелок даёт особый аромат всему, что там вариться. Я выбрала себе место между корней кедра. Представьте койку под наклоном градусов в сорок. Ну что ж попробую заснуть.
А мужнины еще и не думают спать, следят за костром, тихо переговариваются, издеваются надо мной.
-Ну как там, в кедровой люльке спиться?
Чтобы не мешали, закрываюсь с головой. Куда там, от других мелких злодеев (комаров, муравьев) не спрятаться, ни скрыться. Ничего ни поделаешь, полежу в полудреме. Около часа ночи неожиданно наступает тишина. Вот тогда я и заснула.
Проснулась от холода, и в бок что-то воткнулось. Когда высунула нос, оказалось, что костер еле тлеет, а лежу я прямо на корне кедра. В темноте кое — как нашарила в кустах сушняк для костра, и почти вскипятила воды для чая.
Мужчины еще спят, а у меня зуд. Ужасно захотелось походить вокруг — может чернику найду (Интересно, как я это собираюсь в темноте делать? Черную чернику в черной темноте.). Несмотря ни на что на ощупь закусила черничкой, а тут и светать стало.
Утро. Наконец дождалась нормального чая, что бы я делала без Юры и Димы.
Идём вверх, там за лесной полосой курумник, черника тоже должна быть.
-А лист брусники тут есть, а Марьин корень?
Спрашиваю я.
-Есть, всё есть.
Успокаивает Юра.
Поднимаемся цепью. Вот и черничник. Черника есть, но маленькая, как белая смородина.
Сбор черники, это как сбор мёда. Кусты её – жилище мошкары. Она тут здоровая (мошкара в смысле), как корова. Но, по крайней мере, так уже кажется через две минуты после того, как заденешь первый куст. Представьте, кто-то нагло ломится к вам в дом. Что вы будете делать? Драться и гнать таких «гостей», да? Тоже делает мошка. Только не кулаками, а кусаньем. Дружно так. Вот и приходится каждую минуту плеваться, сморкаться и ругаться. Не помогают не бальзам звёздочка, ни подсолнечное масло. Так что одновременно с заполнением ёмкостей идёт неравномерное набухание открытых частей тела. Зато от моего бронхита и следа не осталось.
Время на сбор черники у нас ограничено дорогой до отправления электрички, всего четыре часа. И брусничный лист я успела нарвать, поливитаминная травка. Сама брусника тут не вызревает, тепла не хватает. За брусникой надо ехать ближе к Абакану.
-Юра, Оля, собираемся на прежнем месте.
-Хорошо
-Ясно
Все люди как люди, меня же понесло по бурелому, лезу с таким шумом, что медведь позавидует.
Вышла к кедру, и тут Дима поднимает глаза вверх и говорит:
-Отойди подальше от дерева, видишь, серый мешок висит на ветвях?
-Ну да. И что это?
-Это гнездо древесных ос. Серо-коричневые, с вытянутыми тельцами и устрашающим жалом. Притом, смотри, около гнезда висят две из них. А ты знаешь, какие это страшные насекомые?
-Нет
-Однажды одного парня в тайге эта штука так цапнула в ногу, что он полдня вообще ходить не мог.
-Ужас.
-Так что собираемся быстро.
Подытожил он.
Назад идти легче. У меня наконец-то отрылось второе дыхание. Шли против течения по ручью №2, который находится параллельно тому, что мы шли в первый раз, топая прямо по воде и скользким камням.
Привал был в чудесном месте, около старого дерева с огромным дуплом, где сидя может поместиться два человека. Рядышком рос куст кислицы, только руку протяни. Затем свернули влево на курумник. Трава выше головы. Идёшь, о камни спотыкаешься, трава в лицо лезет, Марьин корень по лбу бьет (так вот ты какой – «цветочек аленький»). Рюкзак плечи оттягивает, я его на всякий пожарный верёвками спереди привязала. Иду, и вдруг – бах!
-Оля, ты где?
А я снизу.
-Да тут я, тут.
Дима кричит:
-Ох ты, как он чешет, косолапый! Видно наш дух почуял, ветер дует в его сторону.
-Где?
-Да вон, на Хохотунью напрямую в гору ломиться.
Поднимаюсь, слева треск. Медведь, как тот бульдозер, на гору лезет, деревья как спички ломает. Не прошло и минуты, а он гору перевалил, только спина мохнатая мелькнула.
-А разве медведи на людей не нападают?
Спрашиваю я.
-Медведи, они людей боятся.
Говорит Юра.
-Он ведь не знает, с ружьём ты или нет. Человек самое страшное животное.
А Дима добавил.
-Другое дело – медведица с медвежатами. Медвежата любопытные, сами к людям лезут. А она думает, что их обидеть хотят. Так что только медвежонка увидишь – беги быстрее, а то от беды недалеко.
-Да ещё ранней весной, медведь рано проснётся, злой, голодный, дурной. Тоже беда. А сейчас лето, ягоды полно. Только запах людей медведь учует – и ищи его свищи.
-Верю. Сама видела.
Поднялись на Хохотунью, вышли на тропу. Вот тут я и разогналась, под гору – только успевай, ноги переставлять.
-Не теряйте меня, встретимся на перроне!
Сказала я, и побежала, на ходу отправляя в рот красные ягоды кислицы, которой на обратном пути было очень много.
Домой приехали ночью, усталые, но довольные.
-Ну что, находилась в тайгу?
Спросила мама.
-В следующий раз фотоаппарат с собой возьму.
Ответила я.
