Новый день начался с казуса. Казус учудила я. Вскочив по звонку будильника мобильного телефона в 7-мь утра, совершенно не выспавшись и собираясь на автопилоте, отметив про себя мельком, что как-то темновато на улице, я вышла во внутренний дворик. Туман клубился над крышами и стелился холодной поземкой, стояла звенящая тишина, весь дом мирно спал, удивленно смотря на меня темными сонными окнами.

Все бессовестно дрыхли. Кроме меня, мужественно преодолевшей сладкую дрему и готовой к дальнейшим приключениям и походам в сад, в поле, в лес, в космос, да хоть куда! Не спать же мы сюда приехали в самом деле! Возмущению моему не было предела. И я пошла всех будить. Лучше бы я этого не делала! Как оказалось в дальнейшем, я опять забыла перевести часы. И началось... Весь завтрак надо мной подтрунивали, вспоминая шатающуюся в темноте Беллу и возбужденно пытающуюся растормошить вымотанное вчерашним днем население. Я делала вид, что дулась. Делала вид потому, что дуться не умею, в принципе. Благими намерениями... День у меня не задался с самого утра. А потом пропало солнце. И все, конечно, решили, что это я своим шумом напугала его и солнышко решило спрятаться на всякий случай. Да уж, ситуация... Мы собираемся в сад, а как же в сад идти без солнца? От обиды я чуть не плачу. И еще долго я буду чувствовать себя крокодилом, проглотившим солнце.

Мы направляемся по улочке Моне к его дому — музею, это совсем недалеко. А пока, я занимаюсь своим привычным делом, рассказываю.
Живерни — маленькая деревня на правом берегу Сены, в месте ее слияния с рекой Эпт.
В конце 19 века там постоянно проживало около 300 человек, сейчас немногим более 500. И вот эта небольшая деревня, в наши дни, принимает 500 тыс. туристов в год.

Маленькие ухоженные домики, часто увитые плющом, зеленые лужайки, выглядывающие из окна ленивые кошки.

Взгляд останавливается на ярких цветочных бордюрах вдоль дороги, которые бегут двумя веселыми ручейками на протяжении всей улицы Моне.

В какой еще деревне можно увидеть такие цветочные бордюры?!

Яркие ароматные ручейки из тюльпанов и первоцветов приводят нас к дому — музею с одной стороны, а с другой — к церкви Св. Родогонда и небольшому церковному кладбищу, где и похоронен художник.

Там мы вспоминаем, с чего все это начиналось. А начиналось, как всегда, с любопытства и упрямства, пытливого ума, свежего взгляда и беспокойного сердца.

В 1872 году в Гавре Моне пишет "Впечатление. Восход солнца" — вид
Гаврского порта, представленный потом на первой выставке импрессионистов.
Здесь художник, как видно, окончательно освободился от общепринятого представления об объекте изображения как некоем объеме и всецело посвятил себя передаче сиюминутного состояния атмосферы в голубых и розово-оранжевых тонах. В самом деле, все как будто становится нематериальным: гаврский мол и корабли сливаются с разводами на небе и отражением в воде, а силуэты рыбаков и лодок на первом плане — это всего лишь темные пятна, сделанные несколькими интенсивными мазками. Отказ от академической техники, живопись на пленэре и выбор непривычных сюжетов в штыки воспринимались критикой того времени. Луи Леруа, автор яростной статьи, появившейся в журнале "Шаривари", впервые, в связи именно с этой картиной, употребил термин "импрессионизм" как определение нового течения в живописи.

Так и появилась деревушка Живерни, которая не дает покоя всем впечатлительным натурам вот уже целое столетие, в которую влюбляются безоговорочно и навсегда. А у меня есть место на земле, куда мне никогда не надоест приезжать.

А солнышко, по прежнему, все так же упорно пряталось в тучах, дразнило меня, подмигивая меж облаков и казалось, что даже иногда, показывало мне язык.