Плато и город Наска ограждены от мира высокими горными цепями.
Дорога через них представляет собой головокружительный серпантин, обставленный, как пасть хищного зверя остроконечными зубьями скал. Сначала она долго взбирается на водораздельный гребень, а потом ещё дольше спускается по склонам глубоких ущелий.
Здесь особенно часты камнепады и рабочие вынуждены постоянно курсировать по автотрассе на машине, освобождая проезд от упавших валунов. Порадовал бразцово-опрятный вид дорожных пролетариев: все в новеньких касках, на ярко оранжевых комбинезонах ни единого пятнышка, на лицах белоснежные маски. Техника безопасности и культура производства на высочайшем уровне!
С перевала перед нами открылось абсолютно ровное, как будто по Пампа-де-Наска прошёлся гигантский каток, плато длиной 70 и шириной 3 километра.
На его поверхности лётчики только в 30-ые годы 20 века обнаружили десятки гладких, как взлётная полоса, участков каменной поверхности длинной от двухсот метров до нескольких километров.
Между ними на красноватой почве проступают, словно вычерченные гигантской рукой, точно выверенные желтовато-белые треугольники, трапеции, спирали; тянутся длинные прямые линии-борозды, сходящиеся в определённых точках и вновь расходящиеся. От некоторых линий отходят лучи покороче, что делает их похожими на оперение стрелы. Другой конец уходит за горизонт. Посреди этого кажущегося хаоса безупречно прямых борозд просматриваются гигантские рисунки птиц, зверей, вперемежку с диковинными животными. Все они созданы путём удаления породы с поверхности.
Эту громадную картинную галерею можно лицезреть только с воздуха. Возникает вопрос: «Для чего их делали люди, не имеющие летательных аппаратов, и даже не знавшие колеса? И почему ставка делалась на «небесных зрителей»?» Невольно напрашивается предположение, не являются ли это плато космодромом для инопланетных кораблей или летательных аппаратов более развитой неземной цивилизации.
Как тут не вспомнить древнее предание индейцев, в котором говорится о существе, прибывшем с далёких звезд:
«…И прилетела женщина по имени Орьяна. Ей суждено было стать праматерью земной расы. Она родила семьдесят земных детей, а затем вернулась к звездам». Добавьте к этому заключение английского антропологического журнала «Мэн» в котором говорится: «Анализ мышечных тканей сохранившихся мумий инков показал, что по составу крови инки резко отличались от индейцев». (Недаром инки считали себя детьми Солнца). В наше время такой редчайший состав имеется лишь у трёх человек на планете. Всё это перекликается с бытующей в Мексике легендой о «Золотом кораблике».
Что интересно, в 1986 году перуанский лётчик Эдуардо Гомес в малоисследованной зоне Пампа Сан-Хосе обнаружил изображения зверей, птиц и непонятных символов сходных с наскинскими.
Немецкий математик, профессор Мария Райхе, выдающаяся подвижница, в результате сорокалетних(!) исследований составила полное описание рисунков плато Наска. Для этого она пешком прошла по всем бороздам и нанесла их на карту. Ею было доказано, что они относятся к 5-6 векам нашей эры. То есть фигуры существовали задолго до создания империи Инков.
Споры об их назначении не утихают до сих пор. Сколько дерзких теорий родили они! Кто и зачем отважился на этот титанический труд, украсив каменный холст десятками фигур и линий, многие из которых трудно охватить целиком даже с высоты птичьего полёта? Как им удалось не нарушить пропорций фигур, которые не возможно охватить взглядом?
Кто-то из исследователей выдвинул теорию, что это гигантский астрономический календарь (интересно — как же им пользоваться, если люди не в состоянии видеть даже самый маленький рисунок?).
Наиболее распространённая версия состоит в том, что они предназначались для сбора энергопотоков в культовых целях и астральных полётов духов древних жрецов.
Сторонники другой версии полагают, что эти рисунки имеют ритуальный характер и использовались в древности для религиозных церемоний или для факельных шествий вдоль контуров животных. Проходя по ним, человек проникал в сущность изображённого животного или магический смысл фигуры.
Один из исследователей обратил внимание на то, что «татуировка» выполнена одинарной линией, которая нигде не пересекается и не прерывается. Это навело его на мысль, что линии Наска являют собой электрическую схему: чтобы цепь работала, «провод» не должен ни пересекаться – иначе короткое замыкание, ни прерываться – разрыв цепи.
Кому-то по душе прозаическая версия о том, что вырубленные в каменистой почве борозды – это разветвлённая оросительная система. Версия логичная, особенно, если учесть, что осадками этот засушливый край не избалован.
Но мне больше импонирует версия, связанная с предположением, что это взлётно-посадочные полосы инопланетных кораблей. Если принять эту гипотезу за основу, то всё сразу выстраивается в логичную цепочку, объясняющую многие загадки Южной Америки.
Водой город Наска обеспечивают родники, бьющие высоко в горах. От них она поступает в накопительные резервуары по рукотворным подземным каналам — акведукам диаметром до одного метра.
Раз в год в октябре, в самое засушливое время их прочищают специальные чистильщики. Чтобы иметь доступ в водоводы, над ними вырыты воронки глубиной в четыре-пять метров со спиральными, плотно облицованными речными валунами спусками. Нам рассказывали, что вся эта система водоснабжения бесперебойно работает уже 2000 лет!
Сегодня в городе прохладно – всего лишь плюс 33 градуса (в январе – феврале постоянно за 40). Первым делом отправились на аэродром где купили билет на пятиместный самолётик «Сессна» – с него будем разглядывать и фотографировать линии Наска.
До вылета было ещё четыре часа (на более раннее время билетов не было). Чтобы потратить их с пользой заглянули во дворик старательской артели.
Он был завален кучами золотосодержащих пород. Несколько человек измельчали и промывали её в чанах. Затем порциями засыпали в глубокую миску с ртутью и тщательно перемешивали. В результате, все золотинки, вплоть до мельчайших частиц, прилипали к капелькам ртути. Её сливали в мешочек из плотного шёлка и руками выжимали обратно в миску.
Жидкая ртуть, просачиваясь сквозь матерчатое сито, капала на дно посудины, а несколько десятков миллиграммов жёлтого металла оставались мерцающим пятнышком на шёлке.
Мы попытались втолковать золотодобытчику, что испарения ртути крайне вредны для здоровья, что работать надо хотя бы в маске, но он только широко улыбался в ответ.
Всего артель намывает за год полкилограмма золота. Сдают его государству по цене 30 долларов за грамм. Итого годовой заработок составляет не более 15 тысяч долларов на всех.
— Это ж совсем мало! — удивляется Эмиль.
Индеец замялся и, прищурившись, достал из-за пазухи тряпицу. Аккуратно развернул: на стол звонко брякнулись чисто вымытые самородки.
— Вот это да! – не удержавшись, воскликнули мы, — Что же их-то не сдаёте? На лице индейца мелькнула многозначительная ухмылка:
— А налоги!?
По пути на аэродром зашли на кладбище, огороженное хлипким заборчиком. Сквозь щели видим раскопанные могилы, над каждой навес. В открытых ямах сидят хорошо сохранившиеся мертвецы с длинными волосами. Один из них устрашающе скалится, демонстрируя прекрасные зубы. Жутковатая картина. Не дай бог разроют лет через пятьсот так же, в научных целях, и мою, и станут демонстрировать пустой череп, облепленный клочьями седых волос, толпе любопытствующих. И мертвецам нет покоя в этом мире…
Покидая изрытый пантеон, заметили, что на город стремительно движется
коричневый вал. Вскоре он настигает нас, и всё погружается в рыжую мглу. Вихрастые смерчи, проносясь между домов, посыпали крыши и улицы мельчайшим песком.
На наше счастье, буря властвовала недолго, и мы, в назначенное время, взмыли на беленьком одномоторном самолётике в ультрамариновую бездну,
откуда полчаса фотографировали распростёртые на плато циклопические фигуры: кондора, стремительной длинноносой колибри,
зловещего тарантула, обезьяны, со скрюченными пальцами и закрученным спиралью хвостом,
а на склоне холма — силуэт человека в скафандре (то ли астронавта, то ли водолаза),
гигантские стрелы-указатели.
Пилот заходил на каждую фигуру по два раза — чтобы видно было сидящим как справа, так и слева. Пролетая над очередным творением древних, он восторженно кричал:
— Смотрите, смотрите! Это лягушка! А это обезьяна!
При этом самолёт так стремительно нёсся к земле, что мы с трудом сдерживали подступавшее к горлу содержимое желудков. Казалось — столкновения не миновать, но в последний миг жизнерадостный лётчик тянул штурвал на себя, и мы взмывали вверх, чтобы через несколько секунд, под очередные эмоциональные выкрики, пикировать к следующему рисунку. Их изображения мелькали с такой калейдоскопической быстротой, что не было никакой возможности прочувствовать, осмыслить увиденное — мы едва успевали щёлкать затворами фотоаппаратов.
Из самолёта выходили, шатаясь, как пьяные, а, расставаясь, долго трясли руку воздушного инквизитора – таким образом выражали переполнявшую нас благодарность за то, что оставил в живых.
Я немало повидал необычного во время странствий, но после посещения Наски особенно остро осознал, как мало знаем мы свою планету, как много ещё не разгаданных тайн хранит она и сколь ограничено, скованно разного рода штампами, наше воображение.
