...Нам многие говорили: брось. Что безумно там больше, чем холодно. Наверное, поэтому мы не бросили.
И по прошествии времени могу точно сказать: они были правы.
А мы – живы!
Ура, друзья! Нам судьба — до последней черты.
Хотя, осматриваясь назад, не меняешь мнения, что всё сбылось чудом в ту метель.
Которую метель? Вот эту: itar-tass.com/c9/613785.html . Не буду дискутировать о цифрах, скажу о метрах в секунду вообще. Это когда ты не можешь сделать ни шагу в другое от ветра направление, иногда с большим трудом, но... обо всём по порядку.
...Так вот. Отметив светоконечный Новый Год в Хибинах, мы получили некоторый опыт «арктических» восхождений, в своём роде и для нас: довольно обширный. И Север, помноженный на Север был изумителен, равно как и открытие настоящей зимы. Хотелось повторить, обкатав технику «холодных ночёвок» и прочей прелести, что стукнет тебе за -30.
Почему? Есть несколько удобных слоганов, но лучше ответить честно. Снег — это обломки низких небес, а самое главное всегда находит тебя у грани. Встреча с ним предстояла и прежний мир как мог рушился на куски. Не пускал, агонизировал, занёс делами и делишками;.. это он умеет. Поздно. Зевают-ревут винты.
В это время в голову активно лезли воспоминания из экспедиционных дневников Роберта Скотта (тогда я ещё не знал, к примеру, "Террор" Симмонса)..... к чему бы оно?
...Обожаю зиму! Ещё лето, осень, весну, но остановимся на зиме. Маячали ничего не значащие праздники и желание пойти в горы. Горы — это ведь теперь навсегда.
Камчатка же случайно попала в поля зрений, когда всё остальное из них выпало. И сразу понравилась. Во-первых, достаточно высоко. В-третьих, есть «наши» категории сложности. А потом: край света; и только попробуйте мне сказать, что, мол, неточно : ) На Камчатке была Ключевская сопка и несколько других вулканов на случай плана Б., включая Корякский. Буду честен. До Ключевской мы не дошли, полезли на Коряку. Ниже объясню почему. Решение ехать стало очевидно сразу, оставалось лишь собраться и первые подготовительные бури возникли здесь. Много народу и не ожидалось, но вышло вообще только двое. Остальные не успели, либо не смогли.
Когда-то на заре — собирались за двое суток за тридевять земель. Сейчас не так. Не всегда так...
...Поначалу такое число тревожило, я привык ходить хотя бы имея команду из трёх. Впрочем, в Норвегии было 2. И ничего. Камчатка — не Норвегия...
...Мой напарник — Макс. Характер нордический, стойкий. До последней строки предан горам, опытный скалолаз с короткой историей альпинизма. В Заполярье он как раз и был свой первый зимний. Несмотря на разночтения в тактике и метафизике, мы замечательно сходили. В чём-то он опытнее меня, в остальном всё взаимно. И это оказалось плюсом. Это, оказывается, очень надёжный человек. Когда действительно трудно, Макс охотно жертвует удачей ради помощи. И это — не пустые слова.
....Попавшийся на глаза рапорт не исключает падение до -50. Рапорт, точнее отчёт Владимира Маркова, который ходил на Ключевскую сольно. По Маркову лопаются стёкла, а резина — отрывчивый визг эриний. Ещё там бывает ветер.
Это ад. До вылета остаётся около недели, а мы и на 10% так не одеты. Много-ли, коротко, но я знаю холод. Когда за один порыв ветра руку покрывает ожерелье некроза (в том случае всё было обратимо) мелкою чёрной росой. На Камчатке может быть в сотни раз "круче", особенно если ты не одет.
Стремительно меняем парадигму экипировки, убиваем бюджет. Макс берёт два комплекта термобелья – верхнее и нижнее, свитера, пару снобских («сноубордских») штанов, пуховую куртку с мощной ветрозащитой. Я беру старую нижнюю терму, новую верхнюю, флисовый костюм, ещё флис, штаны и... скафандр. Скафандер: БАСК Ultimate, что не подвёл и спас.
Хотели взять химические обогреватели, но так и не взяли.
...Спальники, кстати, тоже. Мой вопрос висит над пропастью бухгалтерии: между или и или. У Макса: из соображения веса, а может быть, солидарности. На ногах: польская «броня», клятвенно заговорённая от минуссемидесяти. Дрова: хитрое топливо «Калоша», чьи пары немного полезнее, чем у прочих туристских соляр.
Кучеряво живём! А когда-то зашивал оторвавшуюся лямку на безымянном рюкзаке в град, фактически у Ай-Петри.. : )
...Питер встречает победою полноты. Спасибо замечательным людям, которые в нём; масштаб их личности сопостовим с городом. Глядя в ночное питерское небо (не белое, нет,) или с него вниз – на каскады огней, грандиозностью походящих на микросхему, чувствуешь всё то, чего недостаёт на Балтике. В первую очередь: свежесть.
Полифоничность жизни, будущее на расстоянии рук. Ты можешь быть любым. И избыточные дворцы, и огромные соты много-многоэтажек поддерживают тебя то ли излишком, то ли всё-таки сопричастностью человеческой энергии. Ты можешь быть любым. Город подхватит тебя, обозначит и доведёт любую твою судьбу до логического завершения. Огромное средоточие объединяет. Огромный оркестр ночных огней, огромные живые светлячки с разноцветными окошками.
Избыточно.
...Москва встречает по-другому. Она уже больше и поэтому в Москве много городов: одни – довольные города, великодержавные, радостные, другие – зацикленные, маниакальные, субдепрессивные. Аэропорт Шереметьево встречает тебя кучей разношёрстных бродяг, семей, бизнесменов и вуменов, суетой и самолётами.
...Самолёт на Камчатку встречает тебя названием в честь Моисеева (Аэрофлот вообще любит давать имена), но, к счастью, не который Б. Самолёт встречает аэробусовостью и разными приятными мелочами дальних рейсов. Мы предаёмся грубой рефлексии, как и подобает суровым фюзеляжным дядям. За фюзеляжем мелькает пурга облаков. Минус шестьдесят, десять километров неба.
Замёрз бы скафандр при -60? Это смотря как его носить.
В самолёте безумно и весло, по крайней мере мне.))))
...Самолёт на Камчатку садится в Хабаровске. Аэропорт Хабаровска похож на такой же, к примеру, в Омске. Вероятно, здания одного проекта. Над утренним Хабаровском – морозное дальневосточное небо. Другой самолёт пониже рангом и поотечественнее производителем встаёт на крыло. Утренний Хабаровск занимателен свысока. Вокруг – что-то уже даже не сибирское. Дальневосточное – это другое. А Россия – выше добра и зла.
Пролетая над гнездом Хабаровска, замечаешь: меандры и клыки земли в виде торчащих обломанных полугор действительно азиатские и не такие. А во-вторых, что летать здорово. Я когда-то хотел летать, но близкие отговорили: страшились страха. Теперь я ковыряющийся в мозге альпинист.
Полёты это почти что автостоп. Зашторь окно, слишком.. :)
...Итак, наша долгожданная высадка!
Сначала дорога от поселеньица Елизово, где находится аэродром заодно и вместе с военным, до Петропавловска-Камчатского в неком микрике (так по-гуманойдски местные обзывают маршрутки-микроавтобусы) была не шибко живописна. Ничего особо и не было видно, сидя спиной вперёд. Плюс пасмурно.
Мы высадились на густодинамичной автобусной станции, напоминающей одновременно и планету Татуин зимой, и после осады Осгилиат, вместе взятые с Карфагеном, и что-то из поэтов обэриутов. Название «10й километр» тоже многого обещало.
Но недолго. Уже мы ехали в бесконечную длину города, встретив Олю, с чего начинается уже другая история )
... Наша камчатская собеседница и хозяйка дома: девушка подвижного ума и большой любви к краю. Она удивительно знает о Камчатке, почти всё. Не только о городах, но и о горах, породах, туризме, рыбопромышленности, даже пару заброшенных городков. Оля тоже путешествует. Разок она бывала и в Петербурге, с целью переехать, но по субъективным причинам не срослось.
Многие, кстати, уезжают. По России, и это тем более не открытие Америк, уехать из города в город – довольно привычно и практикуемо. Уезжаете? Уезжайте. За таможни и облака(с). А на Камчатке: тоже отменно. И мы пошли гулять, постигать далёкий ещё уму Петропавловск.
...Как пограничные города с обоими вариантами флота, Петропавловск-Камчатский пел мачтами и осанками моряков, менявщимися от ранга. Вот в Таллинне ты не чувствуешь флот. А там — чувствуешь.
Ещё: в приграничных городах женщины более рассудительны в нюансности оборон: запросто отличают АПЛ от ВПП например, знают как работает карбюратор, на каком спутнике висит связь. Это не инъекция в быт войны, а переплетение жизни и деятельности.
А что касается женщин/звёзд — то они всегда/везде
Варианты деятельности на Камчатке разнообразны и самодостаточны, а кабы не инфраструктура.
.. Потому что Камчатка – это музыка.
О таком явлении, как девяностые, я знал иначе, чем те, кто старше и жили в нём. Для меня, не обременённого судьбой, это было мерцание в сумерках, предрассветность. Или летний вечер. Много вокзалов и поездов. Больше чувственно, чем понятно, и что-то такое.... на Камчатке оно возникало вновь.
Там, на Камчатке, девяностые как будто выросли и застыли. Собрались уходить, и остались. Те заснеженные зимы, которых в нашем краю уже нет. Те низенькие дома и много мимо летевших машин. Во всех радио- попса и ретро того времени.
Можете начинать меня бить. Я не считаю себя любителем попсы; но та, старая – лучше, чем иное из того, что теперь. По крайней мере, там она была уместна. Вся Камчатка сидела на той волне, как на эсхатологическом наркотике. Как на идентификации собственного позитива и образа куда стремиться. Ну а что? Технологии и культурное карго никуда не доходят равномерно. Небольшие магазинчики с ещё бесхитростными именами. Всё сермяжно и бесхитростно, когда ещё не пришёл дизайн..
Людей на Камчатке негусто, что-то около трёхсот тысяч. Раньше тоже было негусто: населяли слегка. Коряки, камчадалы, ительмены (что по ихнему: жители). Идеальное место для пёсеголовцев, но всё-же слишком далеко.. Средний уровень жизни на Камчатке выше, чем по многим углам России, зарплаты военных ещё выше. Плюс льготы, северные пенсии, Япония и близкий восход солнца. Рыбы на Камчатке – хоть пилой пили. Собственно, её и пилят, а она всё кишит и кишит.
Ресурсов на Камчатке немерено, попасть на неё тяжело: если раньше она слыла закрытой, то ныне – работает только авиа. Ни дорог, ни желзных дорог туда ещё не провели. Далековато. Паром от Владивостока прикрыли, но многие договориваются с капитанами торгового флота или сухогрузов. А вот птичьи билеты — как если бы ты шейх: до 80 000р. летом в один конец. Нам повезло, мы, можно сказать, как будто бесплатно туда попали.
Ещё – дичайшее засилие машин, чаще всего внедорожников. Без сомнения, японских, с левым рулём. Их там крайне; категорически очень много.
...Петропавловск-Камчатский – очень субъективный город, стоящий особняком к созвездию небольших городов на Северовостоке нашей страны. Первоначально закрытый, а ныне просто удалённый. Поэтому попадают туда и уходят оттуда, обычно имея причину. И это сказывается. ПКС называют "питером", хотя инженерно он смахивает на Мурманск; на чём и проходит сходство.
До Питера он, конечно, не дотягивает. До маленького городка, коему шанс вместить в себя всю вселенную, тоже. И Окраина и Центр даются ему одинаково плохо. Поэтому атмосфера там – как на унылых планетах-соседях — разряженная.
Но конструкция у него весьма: несколько микрорайонов на взлётах, разделённые парой кратеров (от подножий сопок). Красивая, но выше зубной боли провинциальная и набережная планировка. А главное: пронизывающая игла центральной магистрали, от начала до конца. На этой аорте всегда тромб в виде пробок, потому как колёс в городе столько же, сколько в реках рыбы, рыбы в медведях и медведей вообще. А она ещё назло неповторима. Вот так. Районы тоже называются с иронией: 10й километр, 4й, 7й.... нетрудно понимать, почему.
Из многих окон Питера видны вулканы: Авачинский и Корякский.
Что это за вулканы? Только сейчас, в конце, мы всё поймём.
... День второй располагал присмотреться к городу через поиск. Нам нарисовали условную схему (вообще-то я не очень люблю условные схемы, ибо то, что для местных очевидно – не всегда таково для меня), дали пару-тройку координат и по каждому поводу информировали, ежели таковой возникал.
В задачи латентных в нас камикадзе входила покупка билетов, поиск керосина нужной марочности, санок, интернетов и пропитания. Группа с задачей справилась, но ни интернета, ни санок не нашли.
Интернет на Камчатке явление сакральное, а значит близкое к эфемерному, но есть. Скорость низка, суть вайфайна, а берётся он со спутника, на коем висит и сотовая связь, и правительственная спецсвязь и кто знает чего же боле. Все вайфаи запаролены, а там, где мы базировались сеть временно снесли.
На Камчатке существует специальное место причастия к вечному, именуемое компьютерный клуб “Социофоб” (настоящее название не помню), в чистом виде артефакт 90х, сохранившийся и как мамонты и как контр-страйк. Но и там постигло фиаско: ремонтировали соединение. Откроют через дня 4. Такие дела.
С кислых аборигенских небес, город... А что город? “Стоит солнцу взойти, вот и я: стану вмиг фиолетово-чёрным.”
...Автобус Петропавловск-Камчатский –Ключи: ~600км. Автобус корейский. Неяпонский он лишь оттого, что корейское ориентировано на левостороннее движение, в отличае от. Скафандр – в багажном отделении. На окне иней, кажется, изнутри. Снаружи – жуткий мороз: первый, кстати, ощутимый мороз Камчатки. Сижу у окна и замерзаю в осенней куртке. Максу тоже зябко, но многим менее: он в своей Altitude 8480, намекающей Максу на эверестность.
...Итак, ночер. Ключи.
В местном ключевском барьке, где происходит смена мундира и чай, с нами делятся мнением по следующим вопросам: что мы, кто мы, и кем перспектива стать где-нибудь под горой. О немцах-подснежниках каких-то там. Далее нам указуют разностороннее направление, но суть такова и ГПС кажет. Кое-как, потому что подробную карту деревни съел слон, заместо, стало быть, интернета.
Пей чай, Макс. Чай — чтобы отчаиться.
...Шли в ночь. Снег неимоверно рыхлый, идётся тяжело. Раскинули штаб, вот и первая холодная ночёвка (“стоит солнцу взойти, вот и я...”). Кстати, самая теплая из; где-то -25/30 на апогее мёрзлости. Снег кружится.
... Что ж. Сначала ты кладёшь под себя рюкзак, все чехлы, чехлы от снегоступов, сумку. Ты лезешь на это всё, лежа, правильно, на животе.
Первые минут десять ты топишь горелку. Потом она всё-таки начинает коптить и откровенный угар нежно шепчет тебе в альвеолы. Потом ещё минут пять ты проветриваешь. Потом становится как было. Несколько минут ты спишь. Потом первые минут десять ты топишь горелку...
В безудержном этом веселье мы сушили носки и неясно как дремали. На внутренней стороне палатки: 5 миллиметров инея. На душе: “Север крошит металл, но щадит стекло”.
Было ли нам в досуг? Будет досуг, когда вон понесут.
... Смена декораций: КПП секретного аэродрома, дорога. Перепад высот между дорогой и снежной подушкой: 1,70м, практически с человека. На дорогу выходят два субъекта, один в желтоалом скафандре, другой в чёрной парке, с собой куча баулов и дрынина* ( то есть волокуши, но точнее сказать: мобильно-транспортное ноухау для перевозки ледорубов, горючего и некоторых вещей, сделанная из лопаты, репшнура и спального коврика). Осматриваются, направляются прямо на КПП. Снег кружится.
— Здравствуйте, а как пройти на Ключевскую?
Солдат в огромном тулупе, перчатках и таком же недоумении: — Н-не знаю. Н..Не положено! Здесь находиться не положено!
— А, ну извините.
И уходим обратно. Куда нельзя, разумеется.
А вот и домики. Рядом: баки какие-то. Где-то поодаль вышечки и машины снегоуборочные, колкая колючая проволока, что-то ещё.
Едет машина пилотов в сопровождении джипа автоматчиков. Пилоты притормаживают. Мы: — здравствуйте! А как добраться до Ключевской?
Пилоты: — ....Вы что, оху*ли?
Оказывается.... ну, вы всё поняли. Мы тогда тоже всё поняли. Только сейчас, в конце...
— Ну, мы то понимаем. Бхихихи. Поэтому сдавать вас ФСБ не будем. Всё равно следующие сдадут, бвахаха! Вообще вас должны по идее уже накрыть были, петросяны!
— Эвона как. Это местные указали как "срезать". Потом подойдёте к солдатику и спросите, говорят.
КПП оказался внутренним КПП в большом военном городке. И пришли мы со стороны противоположной внешней.
...Ну что я, Родины не знаю? Полёт нормально. Всё равно следующие сдадут. Да и сколько там касатиков на Ключевскую-то и бегут и по-всякому возвращаются. Из предложенных нам вариантов прямо или прямо, пойдём-ка напрямо. Следующие — ключевое слово здесь.
И следующие смотрели: двое вялых гуманойдов поочерёдно тащили дрынину с солярой и какими-то лопатами-кирками (сам ты кирка!) по улицам и дорогам военного городка, занесённого снегом по невозможно. Кто-то останавливался и говорил, что Ключевская это безумие. Что выпал молодой снег. И далеко ли мы так уйдём. Машины объезжают. Но видели б вы их лица. Их лица — иконы охренения. И на всех та же идея: следующие...
И вот КПП-выход. Откормленный довольной жизнью солдат трещит с кем-то из пропускных. Солдат, кажется, в звании ст.сержанта. Потрещал он и с нами, пожелал хорошей дороги и снова сказал о безумии и смерти на ключевской. "И не такие орлы погибали" , очевидно, глядя на наши "волокуши". Которые дрынина.
...Наша цель не приближалась к нам. Она манила или отталкивала, не понять. Все встретившиеся люди в голос заладили про снег, а он кружится. Мы идём слишком медленно. Меняемся ношей. Идём.
...Снег непролазен, невозможен. Наша скорость непозволительно низкая, силы медленно идут на убыль. Сколько дней надо пилить 30 километров, когда каждый шаг снегоступа проваливается в лучшем случае на полметра? А дрынина – на 20-30 см. Однозначно, нам не хватит. Но мы упрямо штурмуем, рвём жилы на этих лилипутских маршах. Неужто фолл? Кто вообще просил молодой снег выпасть? Кто вообще придумал дорогие снегоходы? Даже злость закончилась. Вулкан адище как далеко. Мы садимся передохнуть и принимать нелёгкое стратегическое решение. Снег кружится.
...Не пустила! Значит, не пустила! Но освистала или уберегла? Мы никогда не узнаем, даже на следующем восхождении. Осознав ослепительное невезенье, мы ринулись назад – туда, к Корякскому вулкану: нашему плану Б. Он от нас в расстоянии автостопного дня. Мы ставим себя перед фактом отсутствием отдыха. Мы уже понимаем, что вернёмся поздно, но в семь утра неизбежно будет старт. Новый Год тут, конечно, не при чём; однако надо ж соблюсти сакральную махинацию.
Да и кто-то должен ответить за невезенье, не снег же...
Мы пойдём стремительно налегке: не возьмём даже снегоступов. Не возьмём и лопату, палатку, топливо (кроме непременного литра на нужды перекусить). Измотанность снежных полей будет нам уроком. Время не будет благоволить нам: от города километров 20 стопа за окружную, почти к Елизово; дальше 19 километров утрамбованного (это хорошо) снега. Свезёт: застопим эсминец/снегоход, они там частые гости. Если нет... ну так что ж.
... Путь тем временем завёл за русло небольшой, но необычайной речки. Вон там, впереди, сопка. Волосатая, то есть, облепленная кустами. Оттуда возможен шикарный вид. Я рад, что не знаю людей, кто залез бы и успокоился. Тоскливые кораблики поскрипывали сединой и нужно было раскидывать лагерь. До Ключей уже немного, но не. Желается чай, не до конца отчаялись.
Но мороз уже трескается и эта ночь холоднее той.
На момент облака рассеиваются и мы видем её. Ууууу. Я как-то сразу понял, почему здесь гибнут. Вон там ниже, в чёрной полоске земли — ещё одна гора. Почему все едут к подножью на снегоходах. Хотя мы бы справились и пошли, что-то подсказывает. Если бы не молодой пухляк, который проваливался, как по заказу. Если бы. Если бы не. Ах, если бы.
Всё вздор. Облака касаются вершины и табунами плывут на юг. Остановиться. Становиться с горами, молчать.
..И колоннады пара убегали к табунам облаков. Был месяц Кукамлилиначь, бья в колокол. Просыпался Кутх и мелкой дрожью покрывались камни и перелески. Звенела неслышная тень, с края потусторонней копи древнего ворона-вивисектора. И лавой багряною отзывались вулканы. А Кутх, сидя на каждой ветке, глядел мимо нас.
Никуда он отсюда не уходил. Так, посмеивался.
И уже не ясно: то ли это декабрь-январь, то ли кукамлилиначь, когда трескаются топоры от холода. Нету ночных огней, чтобы спросить,... да и надо ли?
... Капли из термоса замерзают, не успев скатиться. Но внутри он держит и мы пьём горячий. Ждём недолго, из Ключей нас, минут спустя десять, подбирает тёзка, коренной камчадал. Дорога летит. Пересадка в Мильково — где-то на полпути. Потом — снова на скользящей ноте за горизонт. Придорожные кафешки, проносящиеся леса, все пятьсот вулканов.
... Проехали, например, Липатовку: самую короткую в России речушку, длинною чуть больше чем три авто. Бросается в глаза, что название недавнее и нечастое. На Камчатке многое звали иначе, а много где и до сих пор.
С названиями так. Советская семиотика ясна с пелёнок, потому интуитивна как валенок. Она, в общем случае, самореплицируется на идентичные объекты, перешагивая географию. Но камчадалы не называли ни реки, ни озера, ни горы, ни острова именем людей. Они дарили им имена по свойственным тем качествам, или по сходству с другими вещами. Петропавловск назван понятно в честь кого. С остальным, особенно ландшафтом, на Камчатке оное не пройдёт.
...Сейчас, пока мы едем в машине и смотрим по сторонам, самое время упомянуть как было.
При первичном открытии оказалось, что статус утерянной ныне цивилизации, состоящий из горстки немногочисленных народностей, зыждится где-то на хлябях каменного века. Потому жили они предсказуемо, но с некоторой инверсией: в избушках на курьих ножках хранили корм, тогда как сами предпочитали землянки. В качестве развлечения ходили друг к другу в гости. Гость при этом мог спереть всё, что лежит в поле его притязания, но должен был вытерпеть баню и ужин. Хозяин, даром что не идиот, дословно: топил и кормил до десятой комы. Правда потом они обязательно менялись ролями.
Казаки воеводили их недолго, а величайшая эпическая битва насчитывала по 150 сраженцев с каждой стороны и имела место близ Корякского вулкана, куда мы и ехали. Реки же на Камчатке носили название рода, заселившего берега. Чаще всего в виде имени прилагательного.
Любили камчадалы секс и иной раз завтрак, а так как им в целом везло, особое развитие было необязательно. Главными грехами полагались скука и беспокойство. Считалось, что краше умереть, чем жить как нелюбо. И самоубийство значилось в списке последнего аргумента самоудовлетворения. Так, следуя тезисам некоего Крашенникова, из Москвы бывали указы о недопущении камчадалов к суицидству буйному, ибо оные при завоевании резвенько так делились на ноль.
Таким образом, метапортрет древнего камчадала — тот же, что и у современного хипстера, но вместо айпада — обсидиан.
[i]Двигаем стоп на Камчатке : ) [/i]
И ни времени, ни тоски. Лишь порою, когда нахлёсты заката слизывают снега, возникает закономерная и ясная, тянущаяся где-то там судьба. Всё только начинается. Вот вот начнётся. Снова хотелось чаю.
... Около 8 вечера прибыли на базу. Быстро перебрать и просушить вещи. Помыться и спать. В 7 выступаем.
Макс ставит палатку сушиться. Благо, Оля выделила нам отдельный флэт, в которой временно не жили. Снаряга заполонила всю площадь, не считая лежбищ.
... Дико спится, а потом звенит будильник: это подъём. Не знаю, что нас тогда подняло, но мы как-то очень быстро и молча, экономя движения мышц, в полусне выходим. Снежный ветер города на Тихом Океане, перепады улиц, лестницы. Теперь очнулись. Берём такси, которое обходится дорого, поэтому только до кольцевой. Потом точный и быстрый автостоп. Последовательно и методично.
Далее 19 километров нормального (в сравнении с тем адищем — хорошего!) снега. Повезло!
...О чём я думал? О, я в курсе, что надо выходить с утра. В идеале: не позднее 6 на маршрут. Но это на сложный маршрут, а если точнее: долгий, вследствии чего погодонеустойчивый. Этот? Должен был быть быстрым. До события Х, сиречь вылета, оставалось сколько-то дней, но лучше бы в запасе их и оставить. В крайнем случае, у подножий есть альплагерь. Переночевать и выйти наутро.
Итак, наша хтоническая пехота продиралась по этой во всех смыслах удалённой земле.
Волен Зи, камераден, снегоходен стопен? Тут-то и начался снегостоп.
..Это после передышки снегостоп, дубльдва! После первого дубля я понял, что стоять на нартах с открытым забралом без масок и балаклав — это боль! Когда мы обогнали соседнего снегопроходца и тот (не иначе как в виде доброго па) обдал нас волнищем с-под острия своих гусениц: боль сменилась на нечто вне-категорий. Подбрасывал нас, оказывается, дядя с базы МЧС,..... до этой самой базы. Все кочки и овраги тоже были его, что преумножали удары эсхатологического молота по наковальне... гм, меня. Ибо потроха мои такого просто-напросто не ожидали!
... Ну вот мы здесь, потрясается воображение. Летим по-над ослепительной синеве.
Корякский вулкан – обладает всеми желаемыми категориями сложности, но ниже Ключевской и быстрее доступен. В нашем распоряжении так же была альп-база у подножий; как далее оказалось: целых три. И моё тактическое решение не брать с собой ни палатки, ни лопаты, ни снегоступов, ни топлива, сбросить лишнюю сменную одежду, ограничиться минимальным пайком — было верно. Было бы, если не шторм!
Но какой идиот восходит/спускается в шторм?
Диагноз поставит история, но о шторме мы в душе не ведали. Нам МЧС прямо перед самым выходом сказал: завтра. И показал дорожку.
А он — сегодня. И МЧС тут не при чём.
...Мы высадились у подножья и с минуту млели от посольства Космоса, открытого, на Земле.
..Это, коротко говоря, граница; с другим измерением сказочной глубины. Похожее на поверхность газовых гигантов; и свет, коей материальной формой здесь оказался снег, обволакивает и невесомит. Но снаряжение от того не легчает. И некоторые струны усталости всё ещё. Неощутимо. Покамест: полярная умопомрачительная гладь. Порывы пульса, доносящиеся с изнанки. Итак, мы осматриваемся по сторонам.
Даааааа!
Снега делают здесь что хотят и потому делают правильно.
На котлах около 12 /-. Делая первые шаги по снегу, Макс справедливо замечает, что не брать снегоступы было, прямо скажем, мерзко. Но вскоре снег сменится фирном, что уже прямо сейчас начинает происходить. А потом фирн сменится льдом и мы оденем кошки, возьмём верёвку. И будет всполз, и будет апофеоз.
Впереди — Верблюд. Двугорбая горка у подножий Корякского и совсем простого Авачинского вулканов. До него не так уж и рукой подать, да и сам он чуточку больше/замысловатее, чем кажется. После чего Верблюд следует обогнуть слева, "подняться", и вот — начало маршрута. Позади мелькает и меркнет и горизонт и база...
...Когда идея коснётся тебя изнутри, безумие придаёт тебе тысячу жизней. Тогда, на мгновение превосходишь законы судьбы, а после – некоторые из законов физики. В смертельном рывке, доходя до ангелоликого острия реакций почти неимоверной, эпилептической высоты, ты безраздельно обретаешь бездну.
И твоя сверхновая низвергается каскадами молний, скоростью света, лучом, хлестающим роговицу. Извергается серотонин, и куда там адреналину багряному до зияния в пропорциях истинной грандиозности. Превосходя дозволенное, сознание присваивает любой градиент ясности, сиюминутной победы на смертью. В горле лишь песня.
Но умопомрачительное его пламя иссякнет на нескончаемых километрах, требуя времени для сгоранья вновь. Тогда наступает черёд изнурительных переходов, ибо мы не делаем передышек. В смысле, больших.
И переходы мотают, протяженные на медленный, но неизбежный износ.
Легиарды биохимических эшелонов исходят в пар, сгорая, почти дотрагиваясь до самых главных – и уже невосполнимых — резервов. До тех пор, пока внутреннее небо вновь не окрасят всполохи. Или пока ты не устанешь окончательно, узаконив бессмысленности затрат.
Так, по крайней мере, у меня.
...Раньше мы любили ходить километров по 30-70 до гор, когда ещё только начинали на них залезать. Здесь дорога была ближе. И ресурса безумия — больше.
[i]Авача совсем вблизи. На неё можно подняться и просто пешком[/i]
[i]Трусы и рубашка лежат на песке; никто не плывёт по опасной реке[/i]
...Почему ветер остановился? В воздухе никакого движения, тишина, несвойственная здесь вверху. Они пропускают нас и что-то подсказывало, что надо спешить.
Мы, впрочем, и так двигаемся бодро. Перед нами взлаз, а значит и чай никуда не делся. Сегодня у нас в меню: чай со льдом/снегом.
Почему? — Риторический вопрос...
Чай-Камчай
...Ну вот мы и здесь!... .... .... ...Однако что-то явно не так. Мы скоро это поняли: стемнело. Должно быть максимум пять часов. Мы уже замечали какое-то странное облако со стороны города часами или минутами ранее. Это что-то не очень хорошее, говорил Макс. А я сам видел, но предпочитал думать, что облако. Во всяком случае, кроме надвигающегося мрака: пока ничего.
Макс говорит мне, что это туман. А если туман накроет, то как спускаться... — мы должны ночевать здесь или смыться немедленно. Нет, отвечаю Максу: мы сможем спуститься. И потом — может это просто облако.
Мы решаем отблагодарить себя горячим и за эти пять минут что-то решить и ещё разок осмотреться.
— Авача скрылась!
И правда.. некогда отчёливая, Авачи теперь нет. Туман поглотил её.
Пройдёт где-то секунд 5-10, пока Макс не повернётся в сторону города и спросит:
— Димон, говоришь, облако?
Я поворачиваюсь.
— . . .
— . . .
Надо срочно валить отсюда. Срочно. Сию секунду. Первый порыв ветра обдал по ногам, сорвав миллионы снежинок.
День 31, декабря, конца света.
...Пока остаётся ещё капля просвета, мы должны преодолеть самые главные спуски. Непогода довольно скверная, судя по геометрической прогрессии, с которой она растёт.
Спуск. Просвет. Спуск. Кошки. Блядь, нет. Правая кошка слетает, болтаясь на репшнуре. Нет времени, иду на одной. То, что мы думали, оказывается ещё хуже. Близлежайшие спуски сливаются с тёмною синевой один за другим.
Вторая кошка слетает. Я падаю.
Вернее, на завидной скорости мчусь по кулуару на ближайшую гряду камней. Будет больно и скафандр порвётся. Кора вопит мне: зарубайся! Но подкорка занята необычайной кинестетикой, внимание заполнено вереницей прикосновений, буграми, ухабами. В метрах от камней я всё-таки зарубился.
Первые в жизни салазки, что ж.
Макс сделал то, что не обязан был делать. И я его не просил. Хотя и отговаривал вяло: смалодушничал, да. Он помог мне их надеть, там, на взлётах вулканического льда, где только сейчас, в конце, мы всё поняли. Шансы на выживаемость вдвоём существенно возрастали. Но мы потеряли несколько минут и теперь пора идти.
О да. Несколько минут — это слишком много.
... Ветер приобретает существенную силу, уже по отношению к нашему весу. Спуск. Ещё спуск. Слетает правая кошка.
Сука! Я не могу так идти! Но левая всё ещё служит, значит идти надо. Слегка отстаю от Макса из-за этого, но не на много. Скоро ледовые взлёты кончатся и будет фирн — а это уже лучше. А потом снег.
.... Мы не успели и с половину спуститься: тьма покрывала все стороны и все глаза. Ровная, гладкая тьма и надсадный вой ледяного ветра. Видно на расстоянии вытянутой руки, и только сверхмощный фонарь Макса пробивал чуть дальше: метра на 3. Мы прошли несколько часов. За несколько секунд коротких передышек, снег погребал ботинки с горочкой. И ещё усиливался. И это был ад.
Вам кажется, излишне драматично? Отнюдь. Видимость была утеряна на 100% и ветер то и дело ронял нас в снег со всеми нашими рюкзкаками. Снег, конечно, заметает сверху вниз, что даёт нам приблизительное направление на базы.
То то и оно!.... базы — это несколько домиков на площади ~14 километров в длину и невесть сколько в ширь, ежели вообще не упрёмся в бока подножью. Где-то здесь располагаются крохотные они, куда нам очень надо было попасть.
Прямо таки крайне надо.
Либо ничто не останется, как только рвать до трассы.
Но что нам толку от трассы, на которой движение парализованно.
Сколько оно продлится. Несколько часов, в крайнем случае сутки. Ветер и снег заполоняют лицо, через прорези в балаклаве. А если нет? Если суток будет больше. Значит это всего лишь вопрос времени, пока мы не найдём себе смерть в этих краях географии, которой конца и краю...
(....Кого теперь ты любишь, когда всё понимаешь? ^ _ ^ ...)
... Время неизвестно. Местоположение неизвестно.
Он усиливается, но куда уж дальше. Мы падаем через каждые пять шагов. Идти в сторону от направления ветра практически невозможно. Обходим, карабкаясь, какой-то холмик: тут слишком уж рыхлый снег. Мы поняли: это тот самый лавинный кулуар, о котором сказывал нам МЧС. Возможны ль сейчас лавины..
А наша реакция?
Безразлично.
... Проходят часы. Обнаруживаем камень, где пили первый чай. Это почти у начала подъема. Натыкаемся на него случайно. Не проскочили базы, хоть это радует.
... Ты же понимаешь, что это безумие! — орёт Макс. Слышимость нулевая, но я понимаю. Я понимаю, что пока мы идём — мы живы. Во всех остальных случаях.. — Нет, мы никогда не найдём эти чёртовы базы! Он звучит убедительно.
Не исключаю, что вернее всего мы врежемся в зону леса, те самые 14 км. Не то что бы леса, так, веток-кустов. Но там надёжнее укрыться. И что-то подталкивало меня жить.
Макс категорически против. Он сетует на отсутствие палаток, лопат. Давай поставим рюкзаки стеной и будем рыть пещеру? — предлагает он. Я понимаю, что в лучшем случае пещера станет нам склепом.
Но вдруг он прав? И надо сменить обстановку, попробовать. Теряем мы мало. Роем руками, ледорубами, котелком. Снег заметает. Туда едва помещается полчеловека. Там не дует ветер и намного теплее, чем снаружи. Пух в скафандре начинает намокать, значит. Но дальше ничего не проходит. Верёвка канула в бездну, рюкзаки почти схоронились
Нужно бросать и идти. Так мы и поступаем.
Зрение, кстати, обостряется. По краям зеленоватые отстветы. Мне кажется, что я вижу далеко. Сенсоры сейчас на экстремуме.
... Думал ли я о главном? О да. Но это оказалось довольно просто.
Все мои дела и мечты продолжат другие: сейчас или через сто лет, если сочтут их достойными. Это всё. Поэтому мне легко. Но здесь есть те, ради которых я не имею большого права. Думаю, в случае Макса было что-то подобное, но судить не берусь.
Но уже на протяжении двадцати минут меня не покидает странная мысль. Нетипичная и неуместная, но пробивающаяся тонкой струкйкой из подсознания. Хочу шампанского. Хоть ты б тресни, хочу шампанского пузырь. Нет, не воды и не чая. Может я и сошёл с ума, но бокал мне! Пол царства за это
... Наверное, мы около часа доставали ЖПС, меняли батарейки и пробовали включить. Всё тщетно. Руки без перчаток или в лёгких первичных перчатках в мгновение леденели.
... Внутренний огонь это не метафора. Я чувствую вполне ощутимое тепло, разливающееся по всему телу. Кроме рук, где расстегнулись манжеты. Застёгивать их нет времени, а останавливаться нельзя по идеологическим причинам. Я чувствую, что сейчас нельзя. Руки слегка щиплет, что вроде не страшно. На балаклавах слой льда, который мы регулярно скалываем.
... Время неизвестно. Шторм усиливается, хотим ли мы в это верить или нет.
Но мы нашли! Добрели до указателя! Мы орём: люююди...
Звук теряется уже через метр крика. Переполнение и радостью сменяется гулким тяжелым отчаяньем. Потому что указатель стоит между двух или даже трёх баз. На указателе нет стрелок. Это просто такой деревянный треугольник, где когда-то были доски объявлений.
Мы отходим от указателя, за пару шагов теряем его из виду и больше не находим его вообще.
... Вдруг Макс почувствовал запах. Несло горелым с домов, едою, дровами. Я тоже ощутил, чуть погодя. Мы пошли наперекор ветру по запаху, но запах через мгновение исчез. В отличае от обиды. И тут я увидел. Увидел в метрах 10 от себя свет из какого-то лоскутка, маленькой, но непрерывной искоркой. В глаза летели острые грани снега, но я увидел всё равно. Там, на пригорке. Горело небольшое окошко.
Всё
Мы прибыли за 40 минут до Нового Года и нашего второго Дня Рождения. Там была пиратская вечеринка. И мы, якорь мне в глотку, хорошо на ней пожгли!
А заодно мне залили шампанского столько, сколько душе угодно. Мечты — сбываются таки.
Ночевали в холодной бане, которую натопили. Оказывается, холодные ожоги на запястьях, всё те манжеты. К сегодняшнему дню этого отчёта на 95% они зажили. Но это всё так, это всё неважно. Весь следующий день провели на базе. Ели икру ложками, общалиь с мужиками, попивали камчатский апперитив, а к вечеру двинулись в путь, к трассе и в сторону ПКС.
Всё стихло в 12 часов дня.
Такими мы туда прибыли
Такой видок имели мы через часа 4-5, в бане
Тот самый указатель,
... Наша камчадалочка говорит, что это ещё не пурга. Что бывают лютее.
Колдунья!, видела ли она пургу кожей, не из-за стёкол машин. Автобусов, дома, вероятно я бы тоже не впечатлился полутора-метровыми курганами за окном. Впрочем, сейчас уже всё по-другому. Сейчас другое. Другое измерение, событийная колея. Мы киваем. Здесь действительно бывало намного круче.
То осталось там. Увы, вместе с другими ребятами. Им повезло меньше. Не так давно они вышли с той же базы в похожий шторм и не вернулись вовсе. Такое нередко бывает в горах, но очень грустно, а нашему ликованию теперь никогда не быть полным.
Наш поход закончен, но путешествие продолжается и теперь мы два потерявшихся в пространстве-времени метафизических матроса. С этой вечной рекой, с этим небом в прекрасных осинах. То занесёный, то нет, город влачил нас по немногочисленным своим артериям безо всякой спешки. Мы спали и ели, слушали retro fm, читали даосские трактаты, говорили слова. Это была лихая гибернация и мы метаболировали как могли.
Декаданс по-камчатски
...Меня до сих пор не унимает вопрос ПКС. У любого города есть душа, атмосфера, если хотите, квинтэссенция его суммарного результата. У Петропавловска-Камчатского его, похоже, что нет. Как и быстрого интернета. И не сказать, что я предвзят или неопытен. Спрашиваю у Макса – то же самое.
Прихожу к промежуточному выводу, что сущность города и его песная ещё не сложена, и нынешнее поколение волей-неволей вовлечётся в эту задачу. Всё у них впереди.
... Подарили Оле канистру полную керосина, мол пусть в душе её так же чисто и пламенно. Впрочем, это было раньше, но время на Камчатке иногда перемешивается. Оля хмыкнула, смышлёная девушка : ) И вкусно накормила нас заморски-модифицированной выпечкой. К ней уже приехали сноубордисты из Хабаровска, гостить.
Клёвые ребята, кстати. Который бухгалтер — тотально. Пошли в бар. : )
Бар на Камчатке — всё-таки бар. Даром что на Камчатке. Потом: несколько прогулок по городу. Потом дни и часы до отлёта.
...
От такого дзена сочинил камчатские хокку
Мы честно пытались отдать коней.
Пять часов смерти в пурге на спуске.
Ожоги, но кони не отдавались.
Лучше есть икру вилкой.
Привыкание к пустоте
Полевой кухни.
Моя ж держава выше добра и зла.
Сколь распростерта ты от осин к осям.
Пора в метрополию.
И вот мы уже мчимся в метрополию. За окном: прощание с горами и краем.. ; )... )
В голове не темно и не сыро. Хочется поставить какой-нибудь эпиграф. Например, вот такой.:
Ребята; даже лучшее снаряжение ломается, но люди — нет.
На последок: калейдоскоп из дальневосточного неба.
