6 апреля
Сегодня у меня эмоциональные американские горки. Началось с того, что директриса решила поехать в школу отдельно, а «вторым заходом» прислать за мной водителя. Я на радостях неторопливо готовлю себе кофе, с кайфом его пью на балконе, потом рисую для детей раскраску-русскую девицу в сарафане, ибо сегодня мне обещаны с 1 по 4 классы, и я задумала дать урок рисования. Но проходит 40 минут, и никаких признаков водителя. Денег на телефоне нет. В итоге я по примеру горы Магомеда иду в школу сама. Один раз сворачиваю не туда, но возвращаюсь на путь истинный. Пока дошла, продумала целую речь в адрес директрисы на тему «что за подстава с ее стороны». Но не успеваю и подать признаки негодования, как она сваливает все на непонятливость водителя.
Ок, времени на выяснение нет. Я иду в аудиторию к 4 классам. Урок уже начался. Дети сидят на полу. Никаких карандашей, ничего. Зато тишина, ибо рядом учительница. Поначалу все хорошо, я завожу речь про Россию, показываю им свои заготовки, они с вниманием и любопытством слушают. Потом учительница незаметно сливается, и дети начинают перебивать друг друга вопросами. Через минут 10 класс шумит. Я пытаюсь разобрать в общем гуле их наивные вопросы типа «какой в россии главный цвет» и «какая в россии знаменитая школа», что мне удается с 5 раза, ибо детский индийский английский – это совершенно особый язык. Еще через 10 минут начинаются игры. Я пытаюсь занять их совместным повторением «Привет», «Как дела» и т. д. Потом один за другим дети просятся в туалет и попить. Я их отпускаю. Затем поднимается такой гвалт, что я вынуждена орать. Наконец звонок звенит, и дети, задав свои последние вопросы, исчезают.
Передышка – и на очереди три вторых класса – больше 70 детей. И хотя я отксерила свои раскраски, на такую ораву их не хватит. Три учительницы заводят своих питомцев и отчаливают. Дети совсем маленькие, и впихивать в них информацию о географическом положении России совсем неуместно. Я хватаюсь за излюбленный прием — учу их примитивным русским фразам, потом вытаскиваю Мончу (которая ведет себя как суперзвезда) и других девочек и показываю простые хороводные движения. Минут на десять этого хватает. Затем уровень шума снова превышает допустимые пределы, и мой мозг выдает идею разучить с ними считалку. «Вышел зайчик погулять» на какое-то время занимает их рты и умы, но вскоре приедается. Я лихорадочно ищу выход, и на свою голову решаю завести общий хоровод. Что тут начинается! Девочки дерутся за то, кто будет стоять рядом со мной, мальчики устраивают догонялки – спустя пять минут я мечусь от одной группы детей к другой, пытаясь навести хоть какой-то порядок… Тщетно! Триста раз прокляв свою идею, я начинаю надрывать связки, призывая всех сесть на места. Кое-как удается усадить большую часть, но часть так и носится по залу… Наконец звонок – и детей сдувает ветром!
Не успеваю я опомниться, как обрушивается третья партия. И это уже за гранью добра и зла. Первые классы, сопливые, совсем еще крохотные детки, даже не понимающие толком английский! Три училки опять благополучно линяют, оставив меня с оравой полусознательных крох. Кто-то начинает плакать, и я тщетно пытаюсь добиться причины – дите только лопочет что-то на хинди. Занять их хоровым повторением «Привет» — максимум, что мне удается! Еще на какое-то время спасает «зайчиковая» считалка, но заглянув в глаза этим малышам, я вдруг ясно вижу, что они вообще не понимают, куда их привели и что происходит. Откуда-то всплывает воспоминание, как в первом классе к нам привели американского проповедника. Он что-то втирал насчет гуру-последовательности (это я уже потом, через много лет перепоняла) и пытался учить мантрам. Для меня он был неведомая зверушка. Я механически повторяла его мантры и даже не задавалась вопросами, что это такое и зачем. Теперь я оказываюсь на его месте. И мне вдруг становится жалко этих детишек, которым навязали меня – нечто совершенно непонятное, чужеродное и пугающее. Детишки все больше возятся, хнычут и просятся в туалет, а я ощущаю все большую беспомощность… Опасаясь, как бы кто не обделался, я порываюсь пойти за помощью в виде училки, но как же их оставить? Боже! Единственным выходом представляется ждать спасительного звонка – а его все нет!
Когда он наконец звенит и троица училось заявляется, чтобы построить детишек в пары и увести, я настолько опустошена, будто из меня вынули все наполнение.
В некоей коме я иду на ресепшн, где сидят мои подружки Шивали и Аканша. И когда Аканша спрашивает, как мои уроки сегодня, я вдруг начинаю рыдать в сто ручьев… Зашкалило.
Потом – долго вынашиваемый разговор с директрисой. Я откровенно заявляю, что не чувствую никакой поддержки с самого начала, и чувствую себя всего лишь очередной проблемой для нее. В ответ она выдает тираду о том, что у нее и без меня дел хватает. Когда я говорю, что мне было дико трудно с малышами, она ехидно улыбается, мол, никого ты не можешь учить – ни средние классы, ни младшие, зачем тогда заявилась? В итоге мы сходимся на том, что мне дадут одну учительницу в помощь.
Позже приходит компенсация за мои «страсти учительские». Я попадаю в гости к Аканше и наконец-таки познаю хваленое индийское гостеприимство. Специально в мою честь она нарисовала перед входом в дом цветную гарголи – обычно они рисуют ее белым цветом, но по особым поводам используют разные краски. Так по-детски трогательно!
Итак, она представляет меня своей маме (аи на их языке) и ведет по всему дому, как гид по краеведческому музею. На стенах висят яркие картинки божеств с аппликациями из страз – Аканшино творчество. Над входом в другую комнату – портрет семейного «покровителя» — святого, который воплотился в 19 веке и линию которого продолжает теперь популярный Саи Баба. Едва ли не каждый элемент интерьера имеет свое значение. Аканша ведет меня в комнату брата, где усаживает перед домашним алтарем и объясняет, какая из стоящих в нем крошечных фигурок какое божество изображает. В центре – пара разряженных богинь (имена я, каюсь, не запомнила), главных для того кастового ответвления, к которому принадлежит их семья. Поменьше и поскромнее – еще одна пара, Кришна-бала (ребенок) и Аннапурна (благодаря которой в доме все всегда сыты). Когда девушка выходит замуж, она получает от мамы эти две фигурки и ставит их в алтаре в доме мужа, куда переезжает. Это символизирует ее женское предназначение как матери и кормилицы: она как бы берет обязательство подарить ребенка и сделать свой новый дом «полной чашей». В домашнем алтаре семьи Аканши хранятся фигурки, принадлежащие ее бабушке, маме и жене брата.
Тем временем ее мама готовит нам кисло-сладкий напиток на основе неспелых манго, и Аканша ведет меня в комнату, которую делит с мамой. И тут она «переступает» то, что в моем представлении есть порог интимности. Аканша распахивает шкаф, с пола до потолка заполненный нарядами и с гордостью показывает мне свое и мамино хлопково-шелково-шифоновое добро. Такой горы вещей я ни у кого не видела. И это только повседневные костюмы и сари, праздничные же хнятся в ящике под кроватью. Индусы, как наши прабабки, никогда не выбрасывают одежду – покупают и носят всю жизнь.
По моей просьбе Аканша демонстрирует, как надевать сари (в развернутом виде это просто полоса ткани) на манер разных индийских традиций. Между делом приходит их горничная, которая убирает в доме и за годы службы стала членом семьи. Как выясняется, в Индии иметь горничную – не роскошь, а необходимость. Разговор переходит на излюбленную женскую тему – замужество. И мне наконец-то доходчиво объясняют, что такое традиционный индийский брак. Не что иное, как брак по расчету. Как только девушка становится «невестой на выданье», ее родные начинают присматривать среди знакомых подходящего жениха. Он должен принадлежать той же кастовой ветви и соответствовать неким заданных параметрам: образование, профессия, доход и т. д. Если какая-нибудь тетя заприметит неплохого кандидата, она молвит словечко с его родителями и предлагает свой «товар». Парню и девушке организуют первое свиданье, после которого они или отказываются от предложенной пары, или продолжают периодически встречаться. Кафешки-киношки, телефон и фейсбук – сколько угодно, но поцелуи и прочие «вольности» строго воспрещены. И ежели все идет ладно, назначают свадьбу. Вот вам и новая ячейка индийского общества!
По ходу разговора меня заочно знакомят едва ли не со всеми родственниками и вдруг оказывается, что тетя Аканши, 15 лет прожила в Москве и преподает русский. На радостях мама-аи звонит ей, и я минут пять говорю на родном языке с совершенно не знакомой мне индийской женщиной! Небывальщина, да и только!
Пора ехать в намеченный шопинг-центр, ибо это любимое (и похоже, единственное) развлечение моих девочек – пошопиться и почревоугодничать в фуд-корте. Мама-аи берет с меня обещание прийти в гости как минимум еще раз перед отъездом, а Шивани заодно приглашает на свою свадьбу, намеченную на ноябрь. Давно хотела побывать на подобном празднестве. Может, и удастся.