Согласно модной нынче науке фен — шуй благоприятно жить в доме, расположенном за горой. Но никак не на ее вершине.
В древней Руси крепости-остроги, строились, как правило, на возвышении. И в этом была своя логика. С высоты неприступных крепостных стен отлично обозревались окрестности, что позволяло защищать границы государства в случае нападения врагов.
Так было около 500 лет назад, когда на горе у слияния двух рек возник город-крепость Алатырь. Поговаривают, что в нем останавливался сам Иван Грозный. Когда шел в поход на Казань.
Возможно, путь царя проходил и по древним землям Мордовии.

Дорога из Саранска до Алатыря для меня новая. Полная сюрпризов, будь то меловые горы с карьерами, почти взлетная полоса перед Чамзинкой, пронзительно-синяя деревянная церковь с позолоченными крестами, горящими на солнце.
Чем ближе к Чувашии, тем интереснее села, звучнее их названия. Проезжаем Тургенево – бывшее имение известной семьи литераторов. Главное украшение села краснокирпичные храмы в русском стиле и деревянные дома с резными наличниками. А основной источник дохода сельчан — большой светотехнический завод. В стороне остается старинный Ардатов. Дальше поворот на мордовскую деревню Баево – родину скульптора Эрьзи-Нефедова. Совсем немного осталось до символической границы.

Мордовия и Чувашия – соседние республики, земли, некогда входившие в одну губернию. А потому у них много общего. Начиная от знаменитого скульптора, и заканчивая названием «Алатырь», производным от двух мордовских слов: «Ала» (вниз) и «Тор» (влечь). Если сложить слова вместе, получится «вниз влекущий» или «река с омутами».
Рек, как я уже упомянула, в городе две: Алатырь и Сура. Когда – то они были судоходными и способствовали активному развитию торговли. К концу 19 века Алатырь превратился в богатый купеческий, промышленный город, занимавший второе по значению место в регионе после Симбирска. И если бы не вмешалась революция, он мог бы стать столицей Мордовии или Чувашии.

Мы въезжаем в город со стороны реки Алатырь. В этом месте она плавно огибает небольшие холмы. Течет неторопливо. За постом ГАИ поворачиваем направо и бежим спасаться от жары в пахнущую болотом прохладу. Проходим вброд от одного берега до другого, разочарованно понимая, что воды по колено.
«Отправляемся к Суре», — решаем мы.
«Вряд ли вы на своей машине проедете,- предупреждают местные,- У нас, ведь, как таковой набережной нет, хоть Сура и считается судоходной рекой».

Они оказываются правы. Вместо набережной – непролазные заросли деревьев, разбитые полевые дороги и кучи мусора. Пробираясь через них выхожу к реке. Сура в два раза шире Алатыря и, наверное, глубже, только вот вряд ли чище. Вода цветет. Над рекой висячий мостик. Старенький, скрипучий, опасно ржавый. С него просматривается высокий обрывистый берег, на котором расположился исторический центр. Почти, как у Пушкина «с златоглавыми церквями, теремами и садами».

Сердце центра – площадь Октябрьской революции. До революции она называлась Старобазарной. В ярмарочные дни площадь становилась шумной и многолюдной. Веселили публику потешные артисты, кавалеры катали дам на каруселях, устраивались азартные блошиные бега. В полдень небо над площадью наполнялось радостной мелодией колокольного звона шести церквей. Церкви, как нарядные невесты, выстроились в хоровод. Теперь остается только представлять, как было раньше. Глядя на то, что сохранилось сейчас. А сохранилось немало.

За моей спиной возвышается обезглавленная колокольня Казанской Пятницкой церкви в псевдорусском стиле. Яркая, гордая, притягательная. И разрушающаяся. Ее аварийное состояние как будто специально спрятали за высоким неказистым забором завода Электроприбор.
Обойдя забор, выхожу к небольшому парку Героев, созданному к 450- летию города. Главные достопримечательности парка – мемориальный комплекс воинам, погибшим в годы ВОВ и памятник академику Крылову, установленный у реального училища, в котором преподавал будущий знаменитый скульптор Степан Эрьзя. От здания начинается спуск к Суре. Несколько шагов и я оказываюсь у опасного обрыва. Ах, почему люди не летают, как птицы…

К реальности возвращает сигналящая машина моих родственников. И нежный, переливистый малиновый звон. Звонят старинные колокола церкви Усекновения Иоанна Предтечи (1703г.) — изящного пятиглавого храма, расположенного в северной части площади. Над Сурой. К нему примыкают более поздние постройки в стиле классицизма. Но они не искажают общей гармонии архитектурного ансамбля.

К храму на такси подъезжают бабушки. Захожу вслед за ними вовнутрь и понимаю, насколько почитаем в городе данный собор. Не смотря на жару, небольшой, но торжественный зал храма заполнен прихожанами. Свечи, дабы избежать пожара стоят в песке. Их сияние озаряет лик святого на стене. Святой — Иоанн Предтеча, величайший пророк, крестивший Иисуса Христа и казненный по воле Саломеи.
Иоанн Предтеча считался небесным покровителем Ивана Грозного. А потому первая деревянная церковь в честь пророка, появилась в Алатыре еще в 1553 году. Но она сгорела во время крестьянского бунта под предводительством Степана Разина.
В нынешнем же соборе до 2000 года находился краеведческий музей. Наверное, благодаря ему храм Усекновения Иоанна Предтечи неплохо сохранился.
В нескольких метрах от него еще две церкви: Рождественская и Знаменская. Вокруг них пышно цветут клумбы с розами и белыми лилиями – любимыми цветами Творца.
От храмов резко убегает вниз дорога. Через ж/д мост к Суре. По дороге идут местные жители с орущими детьми и надувными матрасами.

Продолжение следует.