Обойдя за три часа исторический центр Варшавы, который по кирпичикам восстанавливали после Второй Мировой, я вернулся на Центральный вокзал и сел в поезд до Кракова. Экспрессы отходили туда почти ежечасно, а самый дешёвый билет второго класса стоил 90 злотых. Я не стал стоять в очереди в кассу, а взял «билет без места» у кондуктора прямо в поезде. Если вас не пугает преодолевать 270 км три часа стоя в тамбуре, то он обойдётся в два раза дешевле. Не пугайтесь, когда кондуктор произнесёт: «Тшытэрджешьчи пеньчь». По-польски – это всего лишь «45». Чтобы перевести цены в рубли, надо просто умножить на десять.

Рядом на корточках примостился неформального вида юноша в футболке «Металлика» и всю дорогу читал внушительный иллюстрированный фолиант, на обложке которого красовалось заглавие «Сталин».

Как ни странно, но в эпоху всеобщей мобильной телефонизации в Польше ещё сохранились таксофоны, особенно на вокзалах. За 30 злотых я купил карточку, которой хватило на три звонка в Москву и для связи со своим другом, который уже полгода работал в Кракове в Ягеллонском университете. Только не в старом здании, которое помнило Николая Коперника, а в новом кампусе на южной окраине города в отделе иммунологии, занимаясь выяснением роли металлопротеиназы макрофагов и лимфоцитов при развитии аутоиммунных заболеваний. Он снимал за 300 долларов квартиру в 10 минутах ходьбы от работы, поэтому мне не пришлось искать хостел для ночлега. Впрочем, если вы захотите переночевать в историческом центре за 60 злотых, то не обнаружите никаких препятствий.
Нашу встречу мы отметили в итальянском кафе в Старом Городе, употребляя с пиццей и пастой чешское пиво «Зубр», болгарское белое вино и национальный польский напиток «Зубровку», создавая забавный прецедент кулинарной глобализации. В полпервого ночи мой учёный друг вспомнил, что забыл на работе выключить какой-то важный прибор. Это не стало большой проблемой. В Кракове, если вы хотите сэкономить 30-40 злотых на такси, автобусы курсируют круглосуточно и строго по расписанию; ночью ездят специальные маршруты с периодичностью один раз в час. Цена проезда – 3 злотых 50 грошей, если брать билет у водителя, 3 – в автоматах, установленных в салоне или – 2. 50, если купить заранее в киоске прессы. Час спустя, как ни в чём ни бывало, мы вошли в абсолютно пустое университетское здание, приставив к двери электронную именную карточку. Это напомнило мне сцену из «Терминатора-2», когда его герои пришли ночью в научно-исследовательский центр, чтобы уничтожить микрочип, который должен был развязать в будущем атомную войну и поработить человечество. Однако нас не остановили вооружённые солдаты, так что процесс электрофореза благополучно завершился. И даже одинокий охранник не вышел спросить, что мы тут делаем в столь поздний час.

По пути домой нам повстречались три юных весельчака с бутылками в руках. Очевидно, они шли из единственного круглосуточного магазинчика в радиусе пяти километров, где ночью можно было приобрести алкоголь, который вам выдадут через металлическую решётку. Они приветствовали нас радостными возгласами: «Шимано!», похлопали по плечу и проследовали дальше. Сверив с интернет-словарём, мы интерпретировали их приветствия, как «схимники» или «шаманы», ибо мой друг-патофизиолог в темноте действительно смахивал на отшельника с бородой и длинными волосами. Я удивился образованности местной маргинальной молодёжи, если они и впрямь знали такие слова, как «схимник». Это всё равно, как если бы на юго-востоке Москвы пьяные гопники назвали меня «перипатетиком». Хотя излишне идеализированные впечатления о цивилизованности западных славян в первый же день в Кракове подпортил бездомный, который средь бела дня справлял большую нужду прямо на привокзальной площади, не стесняясь скопления народа. Такого я не лицезрел даже у метро «Комсомольская».
В район нашего проживания иностранные туристы не забредали даже днём и не искажали впечатления о польской повседневности. Продукты для завтраков мы покупали в мини-маркете «Жабка», над дверями которого было нарисовано чему-то сильно обрадованное сине-зелёное земноводное. В получасе неспешной ходьбы находился лес и карьер, в котором можно искупаться в жаркую погоду. В глаза бросалось обилие велосипедных дорожек, хотя конечно их было не так много, как в Вене, которая исчерчена ими вдоль и поперёк. Но и здесь кое-где попадались светофоры, предназначенные только для велосипедистов. В первый раз они повергли меня в трепет, ведь на дорогах России люди на двух колёсах – существа третьего сорта. Дико признаваться, но ещё больше меня удивило, что при звуке сирены «скорой помощи» все без исключения автомобили тут же останавливались и продолжали движение только после того, как машина с красным крестом проносилась мимо.
Обедать я предпочитал недалеко от университета в заведении «Easy Rider»», где в интерьере вовсю эксплуатировалась мотоциклетная тематика и звучали бодрые рок-композиции. Но главное (привет венгерской кухне) – гуляшовый суп за 7 злотых был вкусней, чем в центре Будапешта. Если дополнить его стопкой зубровки – получалось пикантное и сытное блюдо. Но, чтобы по-настоящему прочувствовать местную специфику и культурные особенности, следовало пройти метров 100 и очутиться в колоритнейшей пивнице, куда в перерывах и после работы любили заходить окрестные рабочие, сантехники, университетские преподаватели и грузчики. Мой приятель просиживал здесь все дождливые дни напролёт, когда Висла – единственная крупная река в Европе, не зарегулированная дамбами — вышла из берегов и его научная руководительница могла добраться на работу из другой части города разве что на вертолёте. Поэтому, входя внутрь, на правах завсегдатая он молча здоровался за руку с каждым присутствующим. Мне тоже пожал ладонь здоровенный парень в рабочем комбинезоне – строитель Мариуш, выглядящий самым большим авторитетом в этой забегаловке. Мы берём у стойки пиво «Тыски» за 4. 50. и садимся за столик. Вокруг никто не шумит, каждая компания спокойно выпивает и смотрит по телевизору футбол, спидвей или лёгкую атлетику, обсуждая перипетии спортивных состязаний. Мы тоже стараемся разговаривать не очень громко, но не потому, что боимся афишировать национальную принадлежность – просто тут не принято перекрикивать друг друга. За две недели я вообще ни разу не столкнулся с бытовой русофобией. Наоборот, один седовласый дедушка в автобусе дал мне 3 злотых, узнав, что я из Москвы и что у меня не было мелочи на билет, а иначе бы вошедшие через пять минут контролёры, которыми часто работают крепкие мужчины из Западной Украины, не постеснялись бы оштрафовать меня злотых на 400. В другой раз, услышав обрывки нашего разговора о современных российских писателях, к нам подсел мужчина, который просто хотел поговорить по-русски в ожидании своей опаздывающей спутницы. Мы выразили друг другу большое уважение, а на прощанье я признался, что Станислав Лем – мой любимый мыслитель-футуролог. Кстати, он тоже жил в Кракове.

Для любителей проникновенных застольных бесед в недорогих уютных ресторанчиках, где никогда не заведут на полную мощность музыку для идиотов, этот город предоставляет полную свободу выбора. Если вы насмотрелись на старинные синагоги в еврейском квартале Казимеже и хотите перекусить – к вашим услугам кафе «Шалом», откуда доносится кларнет с характерными мотивами. Для тех, кто соскучился по настоящим «Хванчкаре» и «Мукузани» — добро пожаловать в грузинские рестораны, ведь эти две страны очень подружились на почве демократии.
Но лично я, находясь в той или иной стране, предпочитаю пробовать аутентичные блюда, поэтому с большим удовольствием обнаружил харчевню «Chlopskie jadlo. Деревенская обстановка дополнялась красивыми народными песнями, а в специальном разделе меню про дичь было написано, что гостям предлагается то, что сегодня настреляли и принесли охотники из леса. Я заказал отбивные из кабана с печёным картофелем, розмарином и земляничным соусом. Этот гастрономический шедевр стоил 55 злотых, плюс 10 я с удовольствием отдал за стопку изумительного оттенка «Ореховки», очень сочетавшейся с основным блюдом и по вкусу и по цвету. Когда мы попросили ещё «Ореховки», нам подали к ней два больших хлебных ломтя и огромный тесак на деревянной доске, которым следовало намазывать густой и жирный смальц. Поэтому, если вы мнительный любитель вегетарианской пищи и без таблицы калорийности продуктов не выходите из дома, польская кухня покажется вам смертельно опасной. Но если вам не чуждо умеренное эпикурейство – в вашем маршруте обязательно должна появиться остановка на улице Святого Яна (Sw. Jana, 3) неподалёку от Рыночной площади!

А на Ягеллонской улице (ul. Jagiellonska, 5) в подвальном помещении XIII века располагался ещё один чудесный ресторан «Poezja Smaku». Парень в потёртых джинсах и майке, зазвавший нас туда, сильно контрастировал с внутренним убранством и вкрадчивыми мелодиями 20-х годов. Строго одетый метрдотель был настолько предупредителен и постоянно интересовался, всё ли нам нравится, что я даже боялся ненароком его обидеть, но мне и впрямь всё очень нравилось! Мне принесли ароматный суп-журек за 10 злотых в «тарелке» из выпечки, которую можно было потом съесть, все мясные блюда стоили в районе 20 злотых, а в меню предлагался наиболее полный набор национальных напитков!

Польская сливовица, в отличие от чешской, имеет все 70 градусов, а не жалкие 40, поэтому молоденькая официантка поначалу очень трогательно испугалась и предупредила, что, оказывается, от неё можно опьянеть. Когда её удалось разубедить, она принесла графинчик с двумя стопками и встала рядом: «Могу ли я посмотреть, как вы пьёте?». «Да, конечно!», — согласились мы, чокнулись, произнесли шутовское «на здоровье!» и выпили опасную жидкость залпом, приведя девушку в восторг.

Единственное, чего нет в Кракове – так это знаменитой краковской колбасы. Колбаса оказалась выдумкой советского пищепрома. Зато есть множество оригинальных кафе «под чем-нибудь». Если на здании в виде барельефа изображены какие-нибудь ящеры, то бар будет называться «Под ящерАми», если бараны – то «Под баранАми», естественно с очаровательным ударением на предпоследний слог, как и положено в польском языке. А однажды на закате мы присели «Под башней», в небе нависали серые тучи, а вокруг башни кружилась стая каркающего воронья. Если бы от крепостной стены убрали зонтики с пивными брендами, я ощутил бы себя внутри фильма о средневековье.

Но вернёмся к нашим «БаранАм». «Пивница под баранами» — культовое кабаре на Рыночной площади, 27, а прямо по соседству открыт бар «Визави» с отличной музыкой и памятником актеру Петру Скшинецкому, который любил проводить здесь время после спектаклей. Памятник этот изображает маленького бородатого старичка в шляпе с литровой кружкой, сидящего за столиком у входа в кафе среди прочих посетителей. Бармен-поэт Марек наливает нам тёмный «Окочим» за 8 злотых и мы подсаживаемся прямо к пану Скшинецкому. Если вы, как и мой друг, ежевечерне будете пропускать по портеру в течение пяти месяцев подряд, бармен Марек подарит вам и книжку собственных стихов.

Рыночная площадь вечером – шумный парад разных национальностей. При виде памятника немцы, итальянцы и англичане останавливаются, улыбаются и хотят с ним сфотографироваться. На время мы уступаем место, а затем снова оккупируем самую лучшую точку для того, чтобы проникнуться духом города.

С башни Мариацкого костела кроме колоколов периодически можно услышать и трубу. Каждый час трубач играет мелодию, которая внезапно обрывается. По легенде, именно из этой башни его коллега из стародавних времён увидел нашествие на город татаро-монгольская конницы и успел предупредить жителей, но вражеская стрела оборвала его жизнь на последнем такте.

После очередной толпы любопытных туристов к нам подошёл мужчина, похожий на бродячего цыгана и попросил злотый. За его спиной неуверенно стоял прилично одетый паренёк лет 18-ти. Неожиданно бродяга обратился к нему на беглом итальянском, а потом добавил по-английски, что у нас есть 5 минут и отошёл в сторону. Паренёк поведал, что это его гид, который уже три часа показывает ему «настоящий Краков». Наверное, «гид» поймал парнишку прямо с поезда и ловко взял в оборот. Спустя чётко отмеренные 5 минут бродяга-экскурсовод вернулся с сигаретой в зубах, назвал нас «дуэ кретино» и повлёк юного итальянца в сторону Суконниц – старинных торговых рядов.

Видимо, близость кабаре и богемно-артистическая атмосфера места накладывали отпечаток и на редкие потасовки, одна из которых случилась за три месяца до моего приезда. С одной стороны в инциденте принимали участие: бармен заведения и современный польский поэт Марек Вавжинский, актуальный украинский поэт и прозаик Александр Ирванец, девушка Кася с повадками проститутки, каковой, вероятно, и является (приняла участие лишь потому, что был задет ее бокал с вином, который, по исчерпанию инцидента), студентка факультета польской филологии Ягеллонского университета Кракова, поэтесса Инесса и мой учёный друг, кандидат медицинских наук Василий Нагибин.

Им противостояли: профессор факультета польской филологии Ягеллонского университета Кракова Андржей Березовский, доцент факультета польской филологии Ягеллонского университета Кракова Кржиштоф Малинский, человек из Чили (без имени), который раздавал религиозные листовки, популярный в Кракове джазовый саксофонист и трубач, лидер джазового коллектива "Краков'з стрит бэнд" Андржей, и случайный посетитель, весьма похожий на бродягу.
Причиной конфликта явился вопрос о значимости рифмы в современной поэзии. В частности, первая сторона доказывала, что они важны и, более того, необходимы, а вторая утверждала, что современная поэзия в рифмах не нуждается и что они (рифмы) являются пройденным этапом и атавизмом. Пострадавших не было.

Уверен, задержись я подольше, обязательно поучаствовал бы в чём-то подобном, и удостоился поэтического сборника с автографом от бармена Марека! Но открытые границы еврозоны увлекают исследовать культурные особенности близлежащих столиц, тем более что Краков – идеальная база для путешествия по Центральной Европе на железнодорожном транспорте. С его помощью неудобно добираться только до Берлина, ибо вы сядете в него утром и бездарно проведёте весь день. А вот к сиятельным обломкам Австро-Венгрии – Праге, Братиславе, Будапешту и Вене – идут ночные поезда. Заплатив чуть более 100 евро (туда и обратно), в 11 вечера вы ложитесь спать в вагоне второго класса, и уже в 8. 30 просыпаетесь в Будапеште, если не сошли в Братиславе на три часа раньше. А из Братиславы проще простого доехать за 50 минут до Вены на автобусе за 6 евро, от остановки под Новым Мостом.

Но перед тем как отправиться к новым горизонтам, рекомендую не полениться и забраться на Копец (курган) Косцюшко. Как гора имени этого революционера и борца за независимость Польши – самая высокая в Австралии, так и Копец в Кракове, который в середине 19 века превратился в крепость – высшая точка, откуда очень удобно обозревать весь город и его прекрасную вписанность в окружающий ландшафт. Конечно, туда можно доехать на автобусе, но я предпочёл идти почти 3 часа пешком от самого Вавеля — усыпальницы королей и трагически погибших президентов, дабы взирать на его величие через подзорную трубу.