20 октября 2011 года подходило к концу наше путешествие по Узбекистану. В этот день мы отправились на экскурсию, ради которой, в общем-то и затевалась эта поездка. Нам предстояло увидеть умирающее Аральское море. Из гостиницы в Нукусе "Жипек-Жолы", до которой мы добрались из Хивы с заездом в ряд крепостей Хорезма, на шикарном белом внедорожнике мы выехали пасмурным осенним утром и взяли курс на северо-запад. Первой остановкой у нас был еще один исторический объект древнего Хорезма — некрополь Миздахан. Это огромное мусульманское кладбище с рядом мавзолеев XIV-XIX века. На территории этого погребального комплекса есть одна из крепостей Хорезма Гяур-Кала (т.е "крепость неверных"). Довольно холодная погода и недостаток времени не позволили задерживаться долго в этом печальном месте. Все мысли были о предстоящей встрече с Аралом, — ведь мы так готовились к этому дню... Возглавлял нашу группу местный житель — настоящий каракалпак, имеющий огромный опыт подобного рода путешествий. На Аральское море он возит постояльцев (в основном, иностранных) той гостиницы, где мы остановились.

Теперь уже вряд ли точно удастся определить время, когда появилось это желание: увидеть Аральское море, затерянное в песках Средней Азии, и что стало тому причиной. Возможно, далекое, почти экзотическое расположение на карте бывшего СССР (по крайней мере, все знакомые "нормальные" люди отдыхали, уж если не на Черном и Азовском морях, то изредка добирались до берегов Каспия — как тогда говорили, до пляжей Апшерона, а кто предпочитал "европейский" уровень сервиса, выбирал песчаные дюны Юрмалы и Паланги). Короче, Арал был для рядового советского школьника из РСФСР чем-то из сказок "Тысячи и одной ночи". А они уж, по детскому мнению, были совершенно рядом. Одно название "мыс Тигровый хвост" на картах 1961 года давало волю фантазии. А ведь это оказалось правдой... И тигры водились в камышовых зарослях дельты Амударьи еще до Второй Мировой войны. Утверждают, что последнего вообще подстрелили в 1951 году. Но это все прошло и уже не вернется никогда... Как не вернутся те туранские коты, что изображены на узбекских дензнаках или на полотнах художников из Государственного музея им.Савицкого в Нукусе, на которых представлен быт рыбаков Муйнака и других поселений на побережье живого тогда еще моря. Итак, мы отправились в шальную экспедицию, которая обещала подробное знакомство, боль разочарования и утраты и долгое (все время хотелось оглянуться назад) прощание с еще пока существующим бирюзовым, в белых барашках морем, из которого ушла жизнь. Путь наш лежал по степям Каракалпакии, — довольно обжитым, мимо рисовых и хлопковых полей, утопающих в зелени селений; мы ехали по трассе Е 40, вдоль железной дороги, по которой прибыли в Узбекистан из С-Петербурга неделю с лишним назад. За Кунградом с трассы пришлось свернуть на север. Местность за окном автомобиля становилась с каждым километром все более унылой и пустынной. Долгая езда по асфальту заканчивалась. И вот наш внедорожник "TOYOTA" 1998 года стал подниматься по склону чинка (обрыва). Этот обрыв является границей плато Устюрт. Представляет собой он высокие, отвесные утесы серого цвета, нависающие над малопригодной для автомобилей другого класса грунтовкой. Сами чинки достигают высоты 20-30 метров и сложены из пород, похожих на слоеный пирог. Напрашивается схожесть с каньоном реки, но вместо волн у подножия обрывов бескрайнее песчаное море. Ухабистая дорога приводит нас на вершину плато. Это уходящая за горизонт , плоская, как стол, каменистая пустыня, кое-где оживляемая кустиками саксаула. В конце подъема на плато путешественников встречают три предупреждающих дорожных знака. Один из них информирует о начале "неровной дороги". Но никакой дороги на самом деле нет, а есть разбегающиеся во все стороны колеи, проходные для любой машины. Грунт твердый, каменистый; песка нет и забуксовать негде. Мы двигались по колее вдоль обрыва. В правых по ходу автомобиля окнах открывались великолепные, неземные виды обрывов Устюрта и заросшей саксаулом пустыни. Кое-где на горизонте виднелись заброшенные ретрансляторы времен СССР. Слева тянулась ровная, унылая пустыня. Глаз цеплялся лишь за пасущихся кое-где одногорбых верблюдов, да за странные холмики из крупных и не очень камней. Наш проводник Уткер сообщил, что это древние захоронения. Оказывается, в этих пустынных местах в древности проходил оживленный торговый путь. Здесь проходили караваны, скрипели колеса и раздавались сквозь свист постоянного в этих краях ветра гортанные крики погонщиков мулов и верблюдов. Путь был долог и труден, и,увы, в дороге случалось всякое... Болезни, недостаток воды, да и нередкие разбойные нападения на караваны делали свое черное дело. Не все путники добирались до места назначения. Кто-то оставался в этой каменистой земле навсегда... Вот на память об этих несчастных и остались невысокие, расплывшиеся за прошедшие века холмики. Как и тогда, над нашим одиноким джипом в безоблачном небе парил бесстрастный орел. На него осыпавшиеся холмики, явно, не производили никакого впечатления. У нас же эта грустная картина вызвала массу остроумных комментариев из разряда черного юмора. Молодая половина нашей маленькой семейной группы отправилась в такое путешествие впервые и на его протяжении получала массу различных, порой противоречивых впечатлений. Выходить из машины, чтобы сделать фото, лишний раз не хотелось, — со стороны бывшего моря дул пронизывающий, холодный ветер; горизонт был почти не виден, как будто у подножия плато бушует пылевая марсианская буря. На зубах поскрипывает песок и ощущается слабый привкус соли. Но эти неудобства не умаляют здешней суровой красоты. Мы едем уже полдня, и всех воодушевляет остановка на обед. Ее мы сделали возле древнего, полуразрушенного маяка. Кому и каким образом он указывал дорогу через пустыню, мы не знаем. О том, что это маяк, нам поведал наш водитель и экскурсовод. Подкрепившись сухим пайком и вдоволь нафотографировавшись, мы отправились далее. Следующая наша остановка была возле заросшего камышом озера Судочье. На берегу озера развалины рыбацкого поселка. Его, вроде как, основали русские. Мы даже видели остатки кладбища с православными крестами. Кто спит под ними? И вообще, почему эти люди выбрали для жизни столь унылое место? А может, не по своей воле они оказались в далеком краю?.. Теперь в поселок приезжают рыбаки ( в заброшенном доме можно переночевать, есть посуда и прочие необходимые в походном быту предметы. Мы же заехали сюда, чтобы наш проводник взял из озера пробу воды на анализ. Эта вода завтра вместе с нами прибудет в Нукус и будет сдана в лабораторию. Мы едем дальше по Устюрту. Где-то через полтора часа по очень ухабистой и проходной только для грузовиков и джипов дороге мы начали спускаться с Устюрта. Море было далеко внизу, но из-за поднятых ветром туч пыли его не было видно. Его близость чувствовалась лишь по запаху, какой бывает в сильный шторм на берегу. Пыли в воздухе было так много, что на безоблачном небе солнце казалось тусклой серебряной монетой. Такое зрелище бывает у нас, на севере зимой в очень сильный мороз — когда в воздухе стоит алмазная снежная пыль. Но вот обрывы Устюрта позади, и мы выезжаем на гигантский пляж шириной с километр. Оказывается, мы здесь не одни: на пляже стоит юрта, рядом с ней самосвал и квадроцикл. Нет, это не туристы. По словам нашего водителя, это китайцы. И они здесь работают. Из умирающего моря они добывают какие-то водоросли красноватого цвета (кое-где на берегу лежат матерчатые мешки по 20-25 кг с этим странным продуктом). Для чего он нужен и как используется, так и осталось для нас загадкой. Мы остановились прямо на берегу. Вот он, Арал!.. Море в этот день штормило. На пустынный берег катились волны в белых барашках. Пены было очень много, как будто в Арал вылили с десяток цистерн шампанского. Она летала в воздухе белыми хлопьями и такими же хлопьями, только крупнее катилась по пляжу под порывами ветра. Все знают, что чем солонее вода, тем больше в штормовую погоду от нее пены. Но все равно — зрелище очень впечатляет. А после катастрофического усыхания соленость Арала поднялась с 11 промилле до 125. В такой соленой воде практически нет жизни. Купания у нас не получилось — было слишком холодно (ветер пробирал до костей даже в свитере и в куртке). Слабо верилось в слова нашего проводника о том, что летом здесь бывает до + 60 и температура воды далеко за тридцать. Однако некоторые из нас все же отважились помочить ноги. Вода не казалась ледяной (градусов 16). Если бы не ветер, искупаться было бы вполне реально. Прямо у берега дно представляет собой жирный и потому очень скользкий слой ила. Если войти в полосу прибоя, проваливаешься в склизкую массу почти по колено. Но наш проводник сказал,что если отойти от берега на 5-10 метров, там дно из привычного нам песка. После такого "купания" у нас состоялось на берегу знакомство с местными сотрудниками милиции. Они из Муйнака и тоже приехали на джипе. Нет, никаких вопросов и, тем более, проверок документов не было — так, обычное любопытство, кто мы и откуда и что заставило нас- питерцев приехать в такую даль. Некоторые из них тоже здесь впервые и, как мы, долго фотографировались на фоне прибоя себе на память. Уткер сказал нам, что они ездят проверять работу китайцев. Мы еще побродили по пляжу, поснимали на видео бушующий Арал; те, кто "купался" долго отмывали ноги от липкой, жирной грязи. Наконец, налюбовавшись морской стихией, столь милой глазу тех, кто прожил у моря всю жизнь, и порядком замерзнув, мы покинули пляж и заехали в довольно уютный уголок среди скалистых обрывов Устюрта. Уткер проводник опытный, и место для ночлега там у него уже постоянное (много иностранцев сюда перевозил). Есть даже подобие печки, выложенное из камней. Пока мы возились с установкой палаток, Уткер приготовил замечательный ужин: тушеные в казанке на костре овощи с тушенкой, а две бутылки водки "Каратау" помогли основательно согреться. Поить водкой туристов у проводников данного маршрута традиция. Уткер сказал, что пьют с удовольствием все (и трезвенники, и язвенники). Кроме саксаула другого топлива для костра здесь нет, да и не надо. Топливо отличное: сухое, легко ломаются даже толстые сучья, почти не дымит. За разговорами у костра незаметно стемнело. Луна, видимо, еще не взошла, и, глядя на небо, ощущаешь себя в планетарии. Кругом непроглядная тьма, монотонный шум прибоя и все тот же непрекращающийся холодный ветер. Пора спать. Ночью, проснувшись по нужде, я решил, что уже рассвет — в палатке было очень светло. Но часы на руке показывали два часа после полуночи. Никогда не думал, что так ярко может светить луна, — вот что значит городской житель. В ее призрачном свете окружающие скалы, кустики саксаула казались какими-то неземными. Но больше всего поразил своей красотой рассвет. Ветер, черт бы его побрал, дул по-прежнему. Но на него перестаешь обращать внимание, когда из моря поднимается огромный переливающийся красный шар. Но как быстро крутится Земля!.. Мы еле успели сделать несколько снимков, а солнце уже полностью вынырнуло из моря. Пока мы фотографировали местные красоты, нас уже ждал сытный завтрак. Сегодня мы посетим Муйнак и кладбище кораблей на бывшем побережье. Собираемся, укладываем вещи в багажник; следующим туристам оставляем возле кострища канистру с водой. Туристов мы встретим позже, по дороге обратно, в Нукус. Данное место в сезон, наверно, редко пустует. Мы покидаем наш лагерь и опять поднимаемся на плато Устюрт. Надо сказать, что джип для такого маршрута необходим лишь из-за очень крутого подъема на плато. В остальных местах (по Устюрту и по дну ушедшего моря (там есть грунтовая дорога до самого Муйнака)) пройдет любая легковушка. Мы опять едем вдоль обрывов Устюрта. Внизу Арал. За ночь он успокоился (ветер сменил направление). В лучах утреннего солнца море похоже на гигантскую лужу розово-голубого киселя. Видимость гораздо лучше, чем вчера. Пыль,видимо осела, хотя ветер все так же тоскливо завывает в расщелинах скал. Еще журнал "Огонек" в № 41 за октябрь 1988 года писал в статье "Миражи Арала" о здешних пылевых бурях: "Впервые мощные соле-пылевые выносы с высыхающего дна Арала зарегистрировала в 1975 году из космоса орбитальная станция "Салют-4". Они обрушивались на орошаемую зону Каракалпакии, достигали Хорезма и Ташаузской области, в зависимости от силы ветра уносились на полтысячи и более километров. Ученые подсчитали, что лишь один такой вынос способен перенести полтора миллиона тонн соленой пыли, А ежегодно до 75 миллионов тонн (по новейшим данным, до ста миллионов). Это означает, что возникла реальная угроза самому существованию плодородных оазисов, а с дальнейшим усыханием моря она возрастет многократно. Это означает, что вместо моря мы получим новую пустыню Аралкумы (тогда она сольется с существующими Каракумами и Кызылкумами и станет соперничать с Сахарой), а нас все время пичкали сладенькой сказочкой, как осушенное дно Арала тоже превратится в цветущие хлопковые и рисовые плантации." Пока все идет так, как напророчил популярный в СССР журнал. Площадь этого когда-то четвертого по величине в мире озера стремительно сокращается. Прощай, Арал!.. Наши потомки, наверно, тебя не увидят... Далее мы едем по бывшему дну Аральского моря в сторону Муйнака. Иногда сквозь шум мотора слышны глухие взрывы. Это идет добыча нефти и газа там, где пару десятков лет назад плескались волны и плавала рыба. Добывать сырье, конечно, удобнее сейчас, чем тогда, когда здесь были 10-15 метровые глубины. В прессе можно прочитать робкие предложения о спасении моря, но это, наверно, никому уже не нужно. ООН объявила это место зоной экологической катастрофы (в Муйнак недавно даже приезжал Пан Ге Мун (на память о визите столь важной персоны рядом с памятником погибшему морю построен туалет)). Но золотой телец застит глаза местным властям (ведь нефть и газ — это деньги, и немалые), и наш российский Газпром тоже имеет долю в этом предприятии. Мы въезжаем через Учсай на берег давно ушедшего отсюда моря. Вот и Муйнак. Знаменитый рыбоконсервный завод ныне заброшен, да и сам городок кажется вымершим, хотя довольно чистым. О масштабах произошедшей здесь катастрофы наглядно рассказывает мемориал Аральскому морю. Памятник стоит на вершине обрыва. Раньше это был морской берег. Внизу плескались волны и стояли корабли. Стоят они там и сейчас, ржавые, осевшие в песок корабли пустыни. Они больше никогда не поднимут приржавевшие якоря, машина не даст "полный вперед" (да и все ее детали давно разворованы металлистами), никогда они не привезут улова в своих трюмах, только валяющиеся в песке вокруг ржавых остовов рыболовных судов ракушки напоминают о том, что здесь когда-то было море. На кладбище кораблей мы пробыли долго и из-за этого не успели в местный музей (режим работы у него свободный, и смотритель, не наблюдая посетителей, видимо ушел домой обедать). Больше в этом унылом месте делать было нечего, и мы отправились в обратный путь до Нукуса. Последний день в Нукусе мы провели в знаменитом местном музее, куда приезжал даже президент Франции, и на местном рынке (предстояло возвращение в Россию и надо было утеплиться). Вечером, простившись с гостеприимными хозяевами гостиницы, мы отправились на вокзал. Поезд Ташкент-Саратов должен нас доставить на родину. Плацкартных билетов нам не досталось, и мы ехали с комфортом в купейном вагоне. За окном угасал ясный, но холодный осенний день. Прощай, Узбекистан!.. Ночью мы переедем госграницу и покинем тебя навсегда. P.S. Данная заметка — продукт моего совместного творчества с мужем Сергеем
Видео об этом: youtube.com/watch?v=VrSudyanE…